Любопытно, что «малые державы», заставляющие Хокинга нервничать, все являются мусульманскими, и только одна из них, Пакистан – союзник Америки и Великобритании – имеет в арсенале бомбу. Хокинг не упоминает Индию, у которой бомб гораздо больше, чем у её противника Пакистана, и она создала их раньше. Но более всего, беспокоясь о бедном Азербайджане, он забывает упомянуть самую большую из «малых» ядерных держав, Израиль, у которого сотни бомб и никаких сомнений по поводу их использования. Неужели высокообразованные учёные являются сионистами?
Даже если нам удастся избежать ядерной войны, всё равно остаются опасности, способные уничтожить нас всех. Известна мрачная шутка: мы якобы не входим в контакт с иными цивилизациями потому, что они имеют тенденцию самоуничтожаться, когда достигают нашего нынешнего уровня. Но я верю в здравый смысл людей и надеюсь: мы докажем, что это не так.
Мрачная шутка, но которую серьёзно воспринял даже Стивен Джей Гулд, который в популяризации науки не уступает Хокингу9. Он всегда завершает выступление на бравурной, оптимистичной ноте, даже если она противоречит всему, что было сказано раньше. Имеют значение только завершающие аплодисменты. Боже, храни королеву! Боже, благослови Америку! Прогресс есть наша самая важная цель!
Стивен Хокинг является блестящим учёным, но не так уж необычно для блестящих учёных говорить глупости за пределами их области знаний. Альберт Эйнштейн сделал несколько наивных политических суждений, но, по крайней мере, он был социалистом по духу, и у него имелось достаточно здравого смысла, чтобы отклонить предложение стать президентом Израиля (Хокинг более подходит на эту роль). Эдвард Теллер[67] – правда, не из той же лиги, что Эйнштейн и Хокинг – был таким извращенцем, что гордился званием отца водородной бомбы и страстно хотел сбросить её на Советский Союз. Если и был когда сумасшедший учёный, то Эдвард Теллер – пример такого.
Хокинг не верит в «эфир», в флогистон, в теорию стационарной Вселенной и многие другие когда-то широко принятые научные идеи и теории, – действительно, современные учёные уже считают многие взлелеянные наукой ХХ века теории «нелепыми глупостями»10. Томас Кун, выдающийся современный историк и философ науки, признал в 1992 году отрезвляющую истину, что «все прошлые представления о природе оказались ложными»11. Хокинг, безусловно, знает это как никто другой, ведь он сам развенчал некоторые из этих убеждений, ту же теорию стационарного происхождения Вселенной.
Однако Хокинг говорит о «людях» словно о такой же реальности, как кварк или чёрная дыра. Он предполагает, что это люди будут принимать решения о кислотных дождях, о парниковом эффекте, о ядерном оружии и о генной инженерии. Он также ссылается на «демократическое общество», как будто его существование столь очевидно.
«Люди» в данном случае являются тем понятием, которое, как эфир, не относится ни к чему существующему. Некоторые категории, вроде «населения», относятся к чему-то реальному, если вы определяете его параметры, но население ничего не решает, оно не объединено, это просто категория. Может быть «люди» здесь – электорат? Но почему Хокинг так и не скажет? Электорат по численности намного меньше населения. Он состоит из отдельных взрослых граждан, которым разрешено голосовать, хотя половина из них или даже больше этой возможности лишена – по крайней мере, в США. Это было бы увлекательно, если не было бы так обескураживающе, исследовать научные познания избирателей. И неясно, почему это меньшинство из меньшинства должно иметь право принимать решение по важным для всех вопросам, о которых говорит Хокинг.
Сложность ещё в том, что решения, принятые там, где сосредоточены власть и богатство, например, в промышленно развитых странах и особенно в США, могут иметь далеко идущее, даже разрушительное воздействие на страны третьего мира и в других концах света, жители которых не являются частью «людей», хотя они значительно превосходят тех численно. Но в любом случае, как их не назови, «люди» не принимают политических решений, тем более связанных с наукой.
Осведомлённая общественность, которую Хокинг стремится информировать, не решает политические вопросы. Общественность или её часть, осведомлённая или нет, избирает некоторых должностных лиц. Это нечто совсем другое. Никакой кандидат никогда не избирался на какую-либо должность из-за того, что продемонстрировал понимание научных аспектов проблемы. Даже если бы он действительно понимал – чего почти никогда не бывает – он не смог бы продемонстрировать это научно неграмотным избирателям. А если бы попытался, то напугал бы их по той же причине, по какой Хокинг признаёт, что уравнения пугают большинство людей.
Хокинг не обращает внимания на те методы и средства медийной манипуляции, которые в действительности определяют то, как люди голосуют. В своей рационалистической невинности он полагает, что невежество является единственной причиной, почему люди доброй воли не могут договориться ни о чём важном. Невежество – это не единственная причина и не у всех людей добрая воля.
Хокинг, кажется, совершенно не различает интересы, которые могли бы рационально влиять на голосование – различия между владельцами средств производства и наёмными работниками, между богатыми и бедными, между белыми и небелыми или даже между мужчинами и женщинами. Он верит в интересы общества, в абстрактную иллюзию, но не в частные интересы, которые конкретны и эффективны (а интересы, которые одновременно общественные и частные, например, государственная бюрократия и военно-промышленный комплекс, наиболее эффективны). «Люди» не являются однообразной, объединённой массой, какой была высокооднородная среда перед «Большим взрывом», который, согласно Хокингу, создал Вселенную менее чем за секунду, – не являются до тех пор, пока журнал Newsweek на следующей неделе не вынесет на обложку ещё более поразительную историю.
«Люди» это не то, о чём можно сказать что-то существенное. Но вполне можно сказать что-то осмысленное о корысти Хокинга, о его головокружении от эйфории по поводу прогресса, науки и техники (которых он никогда не различает). Даже Жюль Верн 150 лет назад имел более сложное и критическое отношение к будущему научно-техническому прогрессу, чем Хокинг12.
Причина, по которой «люди» не понимают науку, в том, что наука становится всё более специализированной деятельностью, которая может только развивать всё более специализированное общество, где даже специалисты всё чаще не в состоянии понять друг друга. Сегодня требуются специалисты по коммуникации для помощи в общении между такими специалистами, как бизнесмены, учёные, юристы, которым требуется экспертиза по любому малейшему поводу, чтобы продолжить сотрудничество. Вскоре специалистам по коммуникации потребуются метаспециалисты по коммуникации, чтобы они могли общаться друг с другом.
Но теория организации установила очевидное: чем выше информация поднимается в иерархии, тем больше она утрачивает. Действительно, чем больше передается информации, вертикально или горизонтально, тем больше её теряется. Чем более узнаешь, тем больше теряешь или забываешь (или подавляешь), хотя утраченное или забытое, возможно, имеет большую ценность по сравнению с сохранённым. Всеобъемлющее понимание науки, понимание контекстуализированное и контекстуализирующее, утратилось с Франклином или с Гёте, если не раньше. Таким образом, хорошие телепрограммы на канале Discovery не помогают вообще.
Учёные очень хорошо проделали свою работу. Они знают слишком много. Только чайники верят, что они могут изучить космологию по такой книге, как (это настоящая книга) «Космология для чайников». Даже мифологизированный Хокингом умный гражданин-не-учёный в большинстве случаев не понимает теории относительности (ей уже 100 лет) или квантовой механики (80 лет)13. Нет никаких оснований полагать, что поймёт в будущем, а даже если это у него получится, Хокинг всегда будет на сто шагов впереди со всё более сложными, неожиданными, парадоксальными и практически непередаваемыми теориями. Симона Вейль написала в 1934 году (а ведь положение только ухудшилось!): «Наука стала монополией не потому, что общественное образование плохо организовано, но по своей сути; не являющиеся учёными люди имеют доступ только к результатам, но не к методам, то есть могут лишь верить, а не усваивать».
Демократический надзор над наукой и технологией (надо полагать, Хокинг не хочет, чтобы он был чересчур строгим) уже невозможен, не только в том смысле, что «люди» не в состоянии его обеспечить, но и в смысле, что никто не может его обеспечить. «Я уверен, – пишет анархист Альфредо Бонанно, – что теперь не только невозможно контролировать технологическое развитие из-за той невероятной скорости, с которой оно разрабатывает новые средства и совершенствует новые инструменты, но и сами правители <о существовании которых Хокинг, встречавшийся с некоторыми из них, и не подозревает> больше не в состоянии координировать рационально запланированный проект»14. Монстр Франкенштейна снова на свободе и даже сам доктор Франкенштейн не знает, куда тот пойдёт и что собирается делать. Доктор никогда этого не знает.
Поэтому наука и демократия несовместимы. Но это не самое худшее, что можно сказать о них.
1 Booklist (издаваемый Американской библиотечной ассоциацией) пишет, что Хокинг «…оказывается, такой же популярный писатель, как и математик… В результате мы имеем наверное лучшую книгу по астрофизике для широкого круга читателей» («Краткая история времени»). А вот Booklist o моей книге «Упразднение работы и другие эссе»: «Боб Блэк это анархист-сатирик, едкой, ниспровергающей породы… Провокативный, провидческий юмор, жестокий и остроумный, сродни Марку Твену и Амброзу Бирсу».
2Хокинг С. Чёрные дыры и молодые вселенные / Пер. М. Кононова. СПб.: Амфора, 2001.