У него не было постоянного места жительства - его двор был его военным лагерем; его дворец был шатром, его трон располагался посреди оружия, а его ближайшими доверенными лицами были его храбрейшие воины... Бесстрашный в бою, он доводил храбрость до пределов безрассудства, и его всегда можно было найти в гуще опасности среди его храбрецов, пока длилось действие... Однако подлая алчность и неслыханная жестокость вскоре утомили его собственный народ, а эксцессы и ужасы, к которым привел его жестокий и варварский характер, заставили Персию плакать и истекать кровью: им одновременно восхищались, его боялись и презирали...
В 1732 году Надер захватил персидский трон в результате военного переворота. Вскоре после этого он сверг последнего малолетнего сефевидского принца, положив конец 200-летнему правлению Сефевидов. Семь лет спустя, весной 1739 года, он вторгся в Афганистан . Еще до того, как он покинул Исфахан, ходили слухи, что его реальный план состоял в том, чтобы совершить набег на сокровища могольского Дели, "чтобы вырвать несколько золотых перьев" у могольского павлина.
21 мая Надер Шах с 80-тысячной армией пересек границу империи Великих Моголов, направившись к летней столице Кабулу , начав таким образом первое за два столетия вторжение в Индию. Великий Бала Хисар из Кабула сдался в конце июня. Затем Надер-шах спустился вниз по Хайберу. Менее чем через три месяца под Карналом, в ста милях к северу от Дели, он разбил три объединенные армии Моголов - около миллиона человек, примерно половина из которых были бойцами, - с помощью относительно небольшого, но строго дисциплинированного войска из 150 000 мушкетеров и кызылбашских всадников, вооруженных новейшей военной технологией того времени: бронебойными, конными джазаирами, или вертлюжными пушками.
Работу Надер-шаха, безусловно, облегчали все более ожесточающиеся разногласия между двумя главными генералами Мухаммад-шаха, Са' адат-ханом и Низамом уль-Мулком. Саадат-хан прибыл в лагерь Великих Моголов с опозданием, выступив из Авадха уже после того, как Низам разбил лагерь, но, желая продемонстрировать свои превосходные военные способности, решил сразу же ринуться в бой, не дожидаясь, пока его измученные солдаты отдохнут. Около полудня 13 февраля он выехал из земляных укреплений, возведенных низамом для защиты своих войск, "с порывистостью, неуместной для полководца", и вопреки совету низама, который остался позади, заявив, что "поспешность - от дьявола". Низам был прав, проявляя осторожность: Саадат-хан шел прямо в тщательно подготовленную ловушку.
Надер Шах заманил старомодную тяжелую кавалерию Саадат Хана - бронированных кирасиров, сражающихся длинными мечами, - в массовую лобовую атаку. Когда они приблизились к персидским рядам, легкая кавалерия Надера расступилась, как занавес, оставив моголов перед длинной линией конных мушкетеров, каждый из которых был вооружен вертлюжными пушками. Они стреляли в упор. Через несколько минут цветок могольского рыцарства лежал мертвым на земле. Как сказал кашмирский наблюдатель Абдул Карим Шаристани, "армия Индостана сражалась храбро. Но нельзя сражаться стрелами с мушкетными шарами".
Разбив моголов в первом бою, Надер-шах затем сумел захватить самого императора, просто пригласив его на ужин и не позволив ему уйти. Здесь была армия в миллион смелых и хорошо оснащенных всадников, находившаяся как бы в плену, и все ресурсы императора и его вельмож в распоряжении персов", - писал Ананд Рам Мухлис. Могольской монархии, похоже, пришел конец". Таково было мнение посла маратхов, который бежал из лагеря Великих Моголов под покровом темноты и вернулся в Дели по извилистому пути через джунгли, чтобы в тот же день уехать на юг так быстро, как только мог. "Бог отвел от меня большую опасность, - писал он своим хозяевам в Пуну, - и помог мне с честью спастись". Империи Моголов пришел конец, и началась Персидская".
29 марта, через неделю после того, как войска Надер Шаха вошли в столицу Великих Моголов, корреспондент голландской газеты VOC прислал отчет, в котором описал кровавую резню Надер Шаха над жителями Дели: "Иранцы вели себя как животные", - писал он. Было убито не менее 100 000 человек. Надер-шах отдал приказ убивать всех, кто защищался. В результате казалось, что идет кровавый дождь, потому что сточные канавы были залиты кровью". Гулам Хусейн Хан записал: "В одно мгновение солдаты, взобравшись на крыши домов, начали убивать, резать и грабить имущество людей, уносить их жен и дочерей. Многие дома были подожжены и разрушены".
Помимо убитых, многие делийские женщины были обращены в рабство. Весь квартал вокруг Джама Масджид был выпотрошен. Вооруженного сопротивления почти не было: "Персы жестоко расправлялись со всем и всеми; ткани, драгоценности, посуда из золота и серебра - все это было приемлемой добычей", - писал Ананд Рам Мухлис, наблюдавший за разрушениями со своей крыши, "решив сражаться до смерти, если потребуется... Долгое время после этого улицы оставались усыпанными трупами, как дорожки сада - мертвыми цветами и листьями. Город был превращен в пепел и имел вид равнины, сожженной огнем. Разрушение его прекрасных улиц и зданий было таково, что только труд многих лет мог вернуть городу его былое величие". Французские иезуиты записали, что пожары бушевали в городе в течение восьми дней и уничтожили две их церкви.
Резня продолжалась до тех пор, пока низам не вышел с обнаженной головой, связав руки тюрбаном, и на коленях умолял Надера пощадить жителей, а не мстить ему. Надер-шах приказал своим войскам прекратить убийства, и они немедленно повиновались. Однако он сделал это при условии, что Низам даст ему 100 крор (1 миллиард) рупий* прежде чем он согласится покинуть Дели. Грабежи, пытки и мародерство все еще продолжаются, - заметил голландский наблюдатель, - но, к счастью, не убийства".
В последующие дни Низам оказался в неприятном положении: ему пришлось разграбить свой собственный город, чтобы выплатить обещанную компенсацию. Город был разделен на пять кварталов, и от каждого из них потребовали огромные суммы: "Началась работа по разграблению, - заметил Ананд Рам Мухлис, - орошаемая слезами народа... Не только забирали деньги, но и разоряли целые семьи. Многие глотали яд, а другие заканчивали свои дни под ударами ножа... Короче говоря, накопленное за 348 лет богатство в один миг сменило хозяина".
Персы не могли поверить в те богатства, которые были предложены им в течение следующих нескольких дней. Они просто никогда не видели ничего подобного. Придворный историк Надера, Мирза Махди Астарабади, не мог оторвать глаз от происходящего: "В течение нескольких дней чиновники, которым было поручено секвестировать королевские сокровищницы и мастерские, закончили свои дела", - писал он. Появились океаны жемчуга и кораллов, шахты, полные драгоценных камней, золотые и серебряные сосуды, кубки и другие предметы, инкрустированные драгоценными камнями, и прочие предметы роскоши в таких огромных количествах, что бухгалтеры и писцы даже в самых смелых мечтах не смогли бы включить их в свои счета и записи".
Среди конфискованных предметов был Павлиний трон, чьи императорские драгоценности не имели себе равных даже в сокровищницах древних королей: во времена предыдущих императоров Индии два крора стоили* драгоценные камни использовались в качестве инкрустации этого трона: редчайшие шпинели и рубины, самые блестящие бриллианты, не имеющие аналогов ни в одной из сокровищниц прошлых или нынешних королей, были переданы в государственную казну Надер-шаха. За время нашего пребывания в Дели из императорских сокровищниц были извлечены кроры рупий. Военная и земельная знать государства Великих Моголов, вельможи имперской столицы, независимые раджи, богатые губернаторы провинций - все посылали в качестве дани королевскому двору Надер-шаха кроры монетных слитков, драгоценных камней, инкрустированных драгоценными камнями имперских регалий и редчайших сосудов в таких количествах, которые не поддаются никакому описанию.
Надер никогда не хотел править Индией, он лишь хотел разграбить ее, чтобы получить ресурсы для борьбы со своими настоящими врагами - русскими и османами. Пятьдесят семь дней спустя он вернулся в Персию, везя с собой все сокровища, которые империя Великих Моголов накопила за 200 лет своего суверенитета и завоеваний: караван богатств, включавший великолепный Павлиний трон Джахангира, в который были вмонтированы алмаз Кох-и-Нур и большой рубин Тимур. Надер-шах также взял с собой бриллиант Великих Моголов, считающийся самым большим в мире, а также чуть более крупную и розовую "сестру" Кох-и-Нура, Дарию-и-Нур, и "700 слонов, 4 000 верблюдов и 12 000 лошадей с повозками, груженными золотом, серебром и драгоценными камнями", общей стоимостью около 87,5 миллионов фунтов стерлингов.* в валюте того времени.
Одним стремительным ударом Надер-шах разрушил чары Моголов. Мухаммад-шах Рангила остался на троне, но, не имея ни авторитета, ни реальной власти, он отошел от общественной жизни, почти не покидая Дели. Как заявил могольский историк Варид,
Его Величество, чтобы успокоить свое сердце, уязвленное печальными новостями, либо посещал сады, чтобы посмотреть на недавно посаженные деревья, либо уезжал охотиться на равнину, а визирь отправлялся утолять свои чувства, любуясь лотосами в некоторых водоемах, расположенных в четырех лигах от Дели, где он проводил месяц или больше в палатках, охотясь на рыбу в реках и оленей на равнинах. В такое время и император, и вазир жили в полном забвении о делах администрации, сборе доходов и нуждах армии. Никто не думал об охране царства и защите народа, а беспорядки с каждым днем становились все сильнее.
Старая могольская элита понимала, что для всего ее мира наступил конец. Как писал поэт Хатим :
Дворяне низведены до статуса стригалей травы
У обитателей дворца нет даже руин, чтобы дать им приют.
Странные ветры дуют в Дели
Дворяне бежали из городов.
Вместо этого совы из леса спустились в Шахджаханабад,