Более того, адмирал Уотсон, будучи верным слугой короны, изначально видел свою роль в защите британских национальных интересов против французов, а не в защите экономических интересов Компании от местных понтификов. Но Клайв не собирался упускать свой шанс, тем более что он только что потерял значительные суммы, вложенные как непосредственно в Бенгалию, так и косвенно в акции Компании. Он решительно и, в конечном счете, успешно выступил за более агрессивный курс действий, в конце концов, переубедив других членов Совета и уговорив Уотсона пойти с ним, вместе со всеми четырьмя его линкорами и фрегатом. Уотсон настаивал лишь на том, чтобы дождаться начала муссона в начале октября, после чего французы с меньшей вероятностью рискнут отправиться в открытые воды, и у него будет несколько месяцев отсрочки, чтобы восстановить британские интересы в Бенгалии, не оставляя Коромандель преступно незащищенным.
Через несколько недель триумфатор Клайв смог написать отцу: "Эта экспедиция, если она увенчается успехом, может позволить мне совершить великие дела. Это, безусловно, самое грандиозное из моих начинаний. Я отправляюсь с большими силами и большим авторитетом". К своим хозяевам на Лиденхолл-стрит он обращался в более размеренной и менее эгоистичной манере: "Достопочтенные джентльмены, - писал он. Из многих рук вы узнаете о захвате Калькутты маврами и о цепочке несчастий, которые обрушились на Компанию в частности и на нацию в целом".
Каждая грудь, кажется, наполнена горем, ужасом и негодованием... По этому меланхоличному поводу губернатор и Совет сочли нужным вызвать меня в это место. Как только было принято решение об экспедиции, я предложил свои услуги, которые, наконец, были приняты, и сейчас я нахожусь на борту эскадры Его Величества с прекрасным составом европейцев, полных духа и негодования по поводу оскорблений и варварства, нанесенных стольким британским подданным. Я льщу себя надеждой, что эта экспедиция не закончится только взятием Калькутты, и что владения Компании в этих краях будут обустроены лучше и прочнее, чем когда-либо.
Избранный комитет в Мадрасе также разделял амбиции Клайва: "Простое взятие Калькутты, по нашему мнению, ни в коем случае не должно быть концом этого предприятия", - писали они директорам в Лондон в начале октября. Бенгальские поселения и фабрики должны быть не только восстановлены, но и установлены все их привилегии в полном объеме, а также выплачена достаточная компенсация за потери, которые они понесли в последнее время; в противном случае мы считаем, что лучше было бы ничего не предпринимать, чем добавлять к прежним потерям тяжелые расходы на это вооружение, не обезопасив свои колонии и торговлю от будущих оскорблений и поборов".
Два месяца ушли на детальное планирование, переоборудование кораблей, погрузку пушек и подготовку запасов. В конце концов, 13 октября отряд помощи, состоящий из 785 европейских солдат, 940 сепаев и 300 морских пехотинцев, - более мощное военно-морское соединение, чем когда-либо собирали британцы в Индии, - отплыл. Но те самые сильные муссонные ветры, которые, как знал Уотсон , не позволят французам выйти из порта, едва не потопили всю экспедицию. Как оказалось, флот был немедленно рассеян. Некоторые корабли занесло далеко на юг, в Шри-Ланку, и даже флагману Уотсона, кораблю Kent , потребовалось шесть недель, чтобы достичь точки, где Клайв смог увидеть, как воды Бенгальского залива приобретают характерный цвет гангского ила.
Только 9 декабря первые корабли оперативной группы, воспользовавшись отливами, вошли в Хьюли . К этому времени половина солдат Клайва уже умерла от различных болезней, включая вспышку цинги. Шесть дней спустя "Кент" бросил якорь в Фулте , где на краю малярийного болота укрылись выжившие после калькуттского кораблекрушения, и где чуть меньше половины оборванных беженцев уже умерли от лихорадки и теперь были погребены под аллювиальным илом Сандербанса.
Вскоре появились еще два корабля Уотсона; в ожидании двух оставшихся - "Мальборо" и «Камберленд», на которых находилась основная часть артиллерии и войск экспедиции, - Клайв написал радже Маникчанду, новому смотрителю форта Алинагар-Калкутта. Он объявил, что прибыл с беспрецедентным по численности войском - "более крупной военной силой, чем когда-либо появлялась в Бенгалии", и что "мы пришли потребовать удовлетворения". Но угрозы Клайва не возымели должного эффекта. Как заметил Гулам Хусейн Хан, "англичан тогда знали в Бенгалии только как купцов", и никто при дворе "не имел представления ни о способностях этой нации в войне, ни о ее многочисленных ресурсах в трудный день".
Не дождавшись ответа и с каждым днем ослабевая от болезней, 27 декабря экспедиция Клайва бросила якорь и медленно поплыла вверх по реке, все еще не имея двух кораблей. Они бесшумно скользили мимо кокосовых рощ и через запутанные мангровые болота, густо поросшие листьями лотоса и полные огромных летучих мышей и тигров. Когда они подошли к первому серьезному препятствию - форту Бадж Бадж, чьи тяжелые орудия командовали изгибом реки, - они высадили сепаев, которым предстоял тяжелый шестнадцатичасовой марш, иногда вброд по грудь в воде, а иногда спотыкаясь в джунглях или болотистой рисовой жиже.
Ближе к закату, когда они приблизились к форту, раджа Маникчанд устроил засаду, внезапно появившись из джунглей, атаковав с неожиданного направления и застав врасплох. Беспорядочная перестрелка продолжалась час, с обеих сторон были большие потери. Клайв был потрясен и уже готов был отдать приказ об отступлении. Но быстрая стрельба из новых мушкетов Брауна Бесс, поддерживаемая полевой артиллерией, подействовала как темная магия. Как записал племянник Клайва Эдвард Маскелайн, моголы "были сильно встревожены ловкостью нашего огня и поражены видом пушек, которые, как они думали, мы не могли перевезти по земле, по которой мы шли предыдущей ночью. Их потери исчисляются 200 убитыми и ранеными, 4 джемидара и 1 слон убиты, а их командир [раджа Маникчанд] получил пулю в тюрбан".
Когда Маникчанд ушел в отставку, корабли Уотсона получили возможность обстреливать форт с широких сторон, что быстро заставило могольские пушки замолчать. Когда войска выгружались, чтобы начать наземную атаку, "некто Страхан, простой матрос с корабля "Кент", выпив слишком много рома, пошатываясь, поднялся на берег, перешел вброд ров и "взял себе в голову проделать брешь, которую проделали пушки кораблей". Здесь он столкнулся с гарнизоном, "на которого он обрушил свою дубинку и выстрелил из пистолета. Затем, издав три громких крика, он воскликнул: "Это место - мое!". Его товарищи бросились спасать его, а гарнизон быстро скрылся в ночи.
Затем флот двинулся дальше вверх по реке, и еще два форта Сираджа были оставлены без боя.
На рассвете 2 января 1757 года эскадра подошла к форту Уильям. Морские пехотинцы были высажены на берег и открыли огонь по обороне. Произошла короткая перестрелка, в которой погибли девять человек, после чего Маникчанд снова отступил: "Бессмысленный губернатор этого места, - писал Гулам Хусейн Хан, - запуганный такой дерзостью и не найдя в себе достаточно мужества, чтобы и вступить в бой, счел благоразумным отказаться от более близкого подхода и бежал со всеми силами. Английский генерал [Клайв], видя, что враг исчезает, овладел фабрикой и фортом, поднял повсюду свои победоносные штандарты и отправил джентльменов-беженцев, каждого в его древнюю обитель, и каждого в его собственный дом".
Люди махали руками. Один человек повесил "Юнион Джек" на дерево; Но когда взошло солнце, стал очевиден весь масштаб разрушений: Дом правительства , церковь Святой Анны и величественные особняки, расположенные вдоль реки, - все это было сгоревшими остовами, возвышавшимися над освещенной грабежами набережной, как почерневшие, обломанные зубы из больной десны. Пристани были заброшены, внутри особняков великолепная георгианская мебель, семейные картины и даже клавесины были сожжены на дрова там, где они стояли посреди некогда гостиных. В восточной куртине форта была возведена небольшая мечеть.
Тем не менее, к восьми часам утра 2 января 1757 года разрушенная и полуразрушенная Калькутта вновь оказалась в руках Компании.
3 января Клайв объявил Сираджу уд-Дауле войну от имени Компании; Уотсон сделал то же самое от имени короны. Это был первый случай, когда ИИК официально объявила войну индийскому принцу: "На шахматной доске времени появилась новая партия", - отмечает в своем отчете "Риязу-салатин" Гулам Хусайн Салим.
Характерно, что Клайв сразу перешел в наступление. 9 января, пока жители ремонтировали свои дома, а инженеры начали восстанавливать форт ификации Форт-Уильям, окончательно разрушив все здания, выходившие на его стены, Клайв и Уотсон отправились на корабле "Кент" , чтобы атаковать главный порт Сираджа уд-Даулы, Хьюгли Бандар, и жестоко отомстить за разрушение Калькутты. Прибыв на место, они осыпали гхаты Хьюли гранатами, а затем в четыре часа вечера высадили гренадеров и захватили территорию вокруг форта. В 2 часа ночи, при полной луне, они поднялись на укрепления с помощью осадных лестниц. Оказавшись внутри, они "менее чем за час, почти без потерь, стали хозяевами положения, устроив грандиозную резню" спящего гарнизона. Затем они занялись разграблением и сожжением порта, "чтобы лучше встревожить врага, тем более встревожить провинцию и подействовать на главную страсть Сираджа - страх". Было приказано сжечь дома и уничтожить, в частности, все магазины по обе стороны реки". Затем отряды мародеров отправились в путь, захватывая оружие и сжигая по пути несколько деревень и их зернохранилища. К вечеру они вернулись за стены форта Уильям.
Через две недели, 23-го числа, собрав еще одну огромную армию численностью 60 000 человек, Сирадж уд-Даула снова двинулся на Калькутту. Как и прежде, он двигался с большой скоростью. 4 февраля Клайв был удивлен известием о том, что Сирадж и его войска уже расположились лагерем в саду удовольствий на северной окраине Калькутты, к северу от стен. По его приглашению для переговоров с ним были посланы два старших представителя Компании, но Сирадж обращался с ними "с такой смесью надменности и презрения, что не оставлял надежды на то, что они добьются больших успехов в своем деле". Людей пригласили вернуться на следующий день "для переговоров", но они не стали этого делать, предвидя ловушку. Вместо этого Клайв снова прибег к своей излюбленной тактике времен Карнатика: внезапному ночному нападению.