[Прежде чем они это сделали, квартердек "Кента" был очищен от всех людей, кроме адмирала [Уотсона] и лоцмана, капитана Спека, и всех офицеров, которые были убиты или ранены, а также около 150 человек на обоих кораблях. Тигер" сильно пострадал в матросах, а "Кент" - в офицерах и матросах. Капитан Спик получил тяжелое ранение в ногу, а его сын Билли лишился одного из пальцев и части бедра от того же выстрела. Очаровательный молодой парень Перро был ранен в голову, а второй лейтенант Хейс потерял бедро и с тех пор мертв.
Так как мы [сухопутные войска] находились под прикрытием домов, мы почти не пострадали, хотя своими выстрелами и снарядами сильно потревожили противника на обратном пути. Следует признать, что, учитывая все обстоятельства, мессиры хорошо оборонялись, хотя форт продержался всего 2 часа после того, как к нему подошли корабли.
Пожалуй, мало найдется случаев, когда два корабля получили больше повреждений, чем "Кент" и "Тайгер" в этом бою", - писал один из выживших моряков. Мы еще никогда не одерживали победу такой дорогой ценой".
Разрушения внутри форта были не менее серьезными, чем на палубе. К заходу солнца все пять французских 24-фунтовых орудий были сорваны с креплений, "стены д'Орлеана лежали в руинах, артиллеристы почти все убиты, а людей сбивали мушкетеры с крыш соседних домов и с верхушек мачт и такелажа кораблей". За один день боя французы потеряли двух капитанов и двести человек убитыми и ранеными".
Взятие Чандернагара стало тяжелым ударом для всего французского присутствия в Индии. Как отмечал Жан Лоу, "с падением Чандернагара ворота во всю страну были открыты для англичан, ворота, которые открывали дорогу к славе и богатству. В результате того же события главное место торговли Французской компании, единственный порт, где могли укрыться наши корабли, теперь был закрыт на долгое время". Процветающая колония была уничтожена, и многие честные люди во Французской Индии были разорены. Более того, я видел, как разорился я сам".
Пока шло сражение, Сирадж уд-Даула пребывал в муках нерешительности: он хотел помочь французам против англичан, но не решался дать Компании повод нарушить заключенный с ним договор. В какой-то момент он послал в сторону Чандернагара отряд помощи, заколебался, а затем отозвал его. Через день, воспользовавшись свершившимся фактом, он отправил послание Клайву, в котором сообщал о своем "невыразимом удовольствии" от победы. Вместе с посланием он отправил подарок.
"Теперь, вынув из уха вату безрассудства", - записано в "Риязу-салатин", молодой наваб попытался завоевать дружбу Клайва, подарив ему двух леопардов, "отлично умеющих ловить оленей". Но было уже слишком поздно. Ибо стрелу судьбы нельзя парировать щитом усилий, если Божий указ уже прошел другим путем".
Когда апрель подошел к концу, Клайв и Уотсон начали собирать и готовить свои войска к отплытию из Бенгалии на Коромандель, нервничая по поводу того, как долго они оставляли Мадрас без защиты и открытым для французской атаки. На этом вся Бенгальская кампания могла бы закончиться, если бы не ненависть и отвращение, которые теперь испытывал к Сираджу уд-Дауле его собственный двор, и особенно всемогущая бенгальская династия банкиров Джагат Сетхов.
Бегство Сираджа уд-Даулы из Калькутты после ночного нападения Клайва, а затем унизительный Алинагарский договор разрушили чары страха, которыми Сирадж держал в подчинении свой двор. Он оттолкнул от себя многих старых военачальников своего деда, особенно генерала-ветерана Мир Джафара Али Хана, арабского солдата удачи родом из шиитского святого города Наджаф на территории современного Ирака. Мир Джафар участвовал во многих важнейших победах Аливерди над маратхами, а недавно возглавил успешную атаку на Калькутту. Но после взятия города и поражения Компании в битве его отодвинули на второй план, а губернаторство передали сопернику-индусу, радже Маникчанду. Он и его соратники по маратхским войнам, "полководцы с заслугами и старым авторитетом, заслуживающие глубочайшего уважения, устали жить под таким управлением, - писал Гулам Хусейн Хан, - и не желали ничего лучшего, чем избавиться от такого правительства после смерти Сираджа уд-Даулы".
Поэтому всякий раз, когда им случалось заметить где-либо признаки недовольства или ненависти к правительству, они отправляли тайные послания партии с призывами придумать какой-нибудь способ избавления, обещая им самую искреннюю поддержку. Мир Джафар-хан, как самый значительный и самый пострадавший из недовольных, был самым главным среди них. Джагат Сетх тайно обещал оказать ему энергичную поддержку, и они объединились в конфедерацию... Другие недовольные вельможи присоединились к плану свержения Сираджа уд-Даулы, чей свирепый и легкомысленный характер заставлял их постоянно испытывать тревогу, а слабость нрава - трепетать"
Первый план заговорщиков заключался в поддержке дочери Аливерди-хана, Гасити Бегум, но Сирадж так быстро выступил против нее при его престолонаследии, что этот план так и не был реализован. Второй план состоял в поддержке двоюродного брата Сираджа, Шауката Джунга из Пурнеа, "субахдара по вкусу Джагата Сета и главных мавров и раджей", но тот оказался еще менее надежным, чем Сирадж. Он вступил в бой со своим психованным кузеном в таком облаке опиума, что был "не в состоянии держать голову" или делать что-то большее, "чем слушать песни своих женщин... поэтому сошел со своего слона... и был совершенно лишен рассудка, когда мушкетный шар, угодив ему в лоб, заставил его вернуть душу ее создателю".
Только теперь, когда Клайв продемонстрировал свой военный потенциал, отвоевав Калькутту, а затем захватив Чандернагар, заговорщики решили обратиться к Компании в качестве третьего варианта, надеясь использовать военные силы ИИК в своих целях. Уильям Уоттс, только что вернувшийся на разграбленную английскую фабрику в Касимбазаре по условиям договора в Алинагаре, первым услышал эти ропоты недовольства. С завода ЭИК на южной окраине Муршидабада ему стали известны разговоры недовольных вельмож при дворе и намеки на возможный переворот, поэтому он отправил своего армянского агента, Хваджу Петруса Аратуна, для расследования. Пришел ответ, что Мир Джафар, занимая должность начальника жалования бенгальской армии, готов предложить Компании огромную сумму в 2,5 крора* рупий, если они помогут ему устранить наваба. Дальнейшее расследование показало, что эта схема имела широкую поддержку среди знати, но Мир Джафар, необразованный генерал, не имевший таланта к политике, был просто прикрытием для реальной силы, стоявшей за переворотом, - банкиров Джагат Сет. "Они, как я могу подтвердить, стоят у истоков революции", - писал Жан Лоу много месяцев спустя. Без них англичане никогда бы не совершили того, что совершили". Дело англичан стало делом сетов".
Уоттс передал это предложение Клайву, который все еще стоял лагерем в окрестностях Чандернагара и который также, совершенно независимо, начал слышать слухи о возможной дворцовой революции. 30 апреля 1757 года Клайв впервые в письменном виде упомянул о замысле, с которым отныне навсегда будет связано его имя. В письме губернатору Мадраса он отметил, что Сирадж уд-Даула ведет себя еще более агрессивно, чем обычно: "Дважды в неделю он угрожает пронзить мистера Уоттса... Короче говоря, он представляет собой совокупность всего плохого, не общается ни с кем, кроме своих слуг, и пользуется всеобщей ненавистью и презрением".
Это побуждает меня сообщить вам, что против него готовится заговор нескольких крупных людей, во главе которого стоит сам Джагат Сетх. Ко мне обратились за помощью, и мне обещаны все преимущества, которых только может пожелать Компания. Комитет считает, что помощь должна быть оказана сразу же, как только будет обеспечена безопасность набоба. Со своей стороны, я убежден, что не может быть ни мира, ни безопасности, пока правит такое чудовище.
Мистер Уоттс находится в Муршидабаде и проводит множество встреч с великими людьми. Он желает, чтобы наши предложения были отправлены и чтобы они только ждали их, чтобы привести все в исполнение; так что вы можете очень скоро ожидать известий о революции, которая положит конец всем надеждам французов когда-либо снова поселиться в этой стране...".
Банкиры и купцы Бенгалии, поддерживавшие режим Сираджа уд-Даулы, в конце концов ополчились против него и объединились с недовольными частями его собственной армии; теперь они пытались привлечь наемные войска Ост-Индской компании, чтобы помочь свергнуть его. Это было нечто совершенно новое в истории Индии: группа индийских финансистов сговорилась с международной торговой корпорацией использовать свои собственные частные силы безопасности для свержения режима, который, по их мнению, угрожал доходам, получаемым от торговли. Это не было частью какого-либо имперского генерального плана. На самом деле люди ИИК на местах игнорировали строгие инструкции из Лондона, которые заключались лишь в том, чтобы отразить французские атаки и избежать потенциально разорительных войн с хозяевами-моголами. Но, видя возможности для личного обогащения, а также политические и экономические выгоды для Компании, они облекли заговор в цвета, которые, как они знали, понравятся их хозяевам, и представили переворот так, будто он был направлен в первую очередь на то, чтобы навсегда исключить французов из Бенгалии .*
К 1 мая секретный комитет , состоящий из высокопоставленных чиновников Компании в Бенгалии, официально принял решение присоединиться к заговору: "Комитет единодушно придерживался мнения, что нельзя полагаться на слово, честь и дружбу этого набоба и что переворот в правительстве будет крайне вреден для дел Компании".
Затем Секретный комитет начал торговаться об условиях предоставления услуг, снова используя Хваджу Петруса в качестве посредника для своей закодированной переписки. Вскоре Мир Джафар и Джагат Сеты значительно повысили свое предложение и теперь обещали участникам 28 миллионов рупий, или 3 миллиона фунтов стерлингов - весь годовой доход Бенгалии - за помощь в свержении Сираджа, и еще 110 000 рупий в месяц на оплату войск Компании. Кроме того, ИИК должна была получить права на заминдари - землевладение - в окрестностях Калькутты, монетный двор в городе и подтверждение беспошлинной торговли. К 19 мая, в дополнение к этому предложению, Мир Джафар согласился выплатить ИИК еще одну огромную сумму - 1 миллион фунтов стерлингов.* - в качестве компенсации за потерю Калькутты и еще полмиллиона в качестве компенсации ее европейским жителям.