десь они командовали переправой и не позволили императору продвинуться на несколько миль к северу, чтобы взять город. Если бы Шах Алам направился прямо в Муршидабад, не отклоняясь на юг к Бурдвану, он бы нашел его практически беззащитным. Как бы то ни было, неделю спустя к Мир-Джафару все еще прибывали подкрепления: "Все эти силы, вместе с английским военным контингентом, повернули, чтобы противостоять армии императора, расположившейся лагерем на противоположном берегу".
Видя, что на берегу Дамодара выстроились столь внушительные силы противника, и понимая, что теперь он не сможет переправиться и противостоять им с надеждой на успех, император решил, что у него нет другого выхода, кроме как вернуться в Патну. Мир Джафар, увидев себя внезапно победителем, послал военные силы преследовать отступающего императора; однако Камгар Хан и другие преследователи не давали врагу покоя, попеременно сражаясь и спасаясь бегством, и таким образом им удалось благополучно вернуть свои войска и имущество в Патну, где они воссоединились с сепаями М. Лоу.
Это был смелый, изобретательный и почти успешный удар. Но игра была почти закончена. Жители Бихара, которые за несколько месяцев до этого с таким энтузиазмом приветствовали Шах-Алама, теперь устали принимать у себя большую, недисциплинированную и проигрышную армию. По словам Гулама Хусейна Хана, людям поначалу понравилась идея возвращения доброго порядка правления Великих Моголов, но вместо этого они "испытали на себе все притеснения и вымогательства, какие только можно себе представить, со стороны его неуправляемых войск и его беспорядочных генералов; И, с другой стороны, они каждый день видели, какую строгую дисциплину соблюдали английские офицеры тех дней, и как среди тех, кто путешествовал, [офицеры] так строго следили за своими войсками, что не позволяли тронуть ни травинки; тогда весы действительно перевернулись, и когда принц совершил свою вторую экспедицию в те края, я слышал, как люди осыпали его проклятиями и молили о победе английской армии.'
После нескольких месяцев, в течение которых удача уменьшалась, а войска дезертировали, окончательное поражение императорской армии произошло 15 января 1761 года в битве при Хелсе, недалеко от Бодхгайи, места просветления Будды. Здесь императорская армия была окончательно загнана в угол несколькими батальонами краснокожих сепаев.
В ночь перед битвой Лоу в последний раз ужинал с императором - "это было очень личное дело, атмосфера была очень непринужденной, и не было никаких обычных ограничений этикета и церемоний. Я откровенно сказал ему, что наше положение очень плохое". Затем принц рассказал о своих несчастьях, которые продолжают преследовать его, и я попытался убедить его, что для его собственной безопасности и спокойствия было бы лучше, если бы он обратил свой взор в какую-нибудь другую сторону, кроме Бенгалии. "Увы! - сказал он, - что они скажут, если я отступлю? К безразличию, с которым мои подданные уже относятся ко мне, добавится презрение".
Рано утром следующего дня войска Компании взяли инициативу в свои руки и стремительно двинулись вперед из своих окопов, "стреляя из пушек на ходу". Меткий выстрел из 12-фунтового орудия убил погонщика императорского слона. Другой шальной выстрел ранил самого слона, и он унесся с поля боя, унося с собой императора. Тем временем Мир Джафар, вернувшись к своей обычной коварной тактике, с помощью крупных взяток сумел подкупить командира Шах-Алама Камгар-хана , а также нескольких других придворных из его свиты, "которые вскоре перешли на сторону наваба и присоединились к его войскам", - сообщал французский солдат удачи Жан-Батист Жантиль. После этого не оставалось никаких сомнений в исходе. Генерал и придворные ушли, забрав с собой большую часть могольской армии. Месье Лоу де Лористон, командовавший королевской артиллерией, несмотря на свою храбрость, военное мастерство и все усилия, не смог ничего сделать, чтобы остановить их, и французский офицер был взят в плен".
Гулам Хусейн Хан трогательно рассказывает о последнем мужественном выступлении Лоу и его решимости, увидев, что император покинут всеми и предан даже своим главнокомандующим, сражаться до смерти: "M. Лоу с небольшим отрядом и несколькими артиллерийскими орудиями, которые он смог собрать, храбро сражался с англичанами, и некоторое время ему удавалось противостоять их огромному численному превосходству. Горстка войск, следовавшая за М. Лоу, обескураженная бегством императора и уставшая от скитальческой жизни, которую они до сих пор вели на его службе, повернула назад и бежала. М. Лоу, оказавшись брошенным и одиноким, решил не поворачиваться спиной; он оседлал одну из пушек и застыл в этой позе, ожидая смертельного момента".
Воодушевленный храбростью Лоу, командир роты Джон Карнак снялся с места и, не взяв с собой караула, но взяв с собой старших офицеров, подошел к нему пешком и, сорвав с голов шляпы, взмахнул ими в воздухе, как бы делая ему салам", умоляя Лоу сдаться: "Вы сделали все, что можно ожидать от храброго человека, и ваше имя, несомненно, будет передано потомкам пером истории", - умолял он. Ослабь меч, приди к нам и оставь всякую мысль о соперничестве с англичанами".
Лоу ответил, что если они согласятся сдаться в плен таким, какой он есть, то у него нет возражений; но что касается сдачи в плен с позором в виде отсутствия шпаги, то это позор, на который он никогда не согласится; и что они должны лишить его жизни, если их не устраивает это условие. Английские командиры, восхищенные его твердостью, согласились, чтобы он сдался так, как он хотел; после этого майор пожал ему руку на их европейский манер, и все враждебные чувства были мгновенно улетучены с обеих сторон".
Позже, в лагере компании, историк был потрясен хамством муршидабадских солдат Мир Джафара, которые начали издеваться над пленным Лоу, спрашивая: "Где теперь Биби [госпожа] Лоу?".
Карнак был в ярости от неуместности этого замечания: "Этот человек, - сказал он, - храбро сражался и заслуживает внимания всех храбрых людей; дерзости, которые вы ему преподносите, могут быть обычными среди ваших друзей и вашей нации, но не могут быть терпимы в нашей, для которой постоянное правило - никогда не наносить оскорблений побежденному врагу". Человек, который насмехался над Лоу, под влиянием этого выговора придержал язык и не ответил ни слова. Он ушел сильно смущенный, и хотя он был важным командиром... Никто больше не разговаривал с ним и не делал вид, что встает при его уходе.
Этот инцидент заставил Гулама Хусейна Хана сделать редкий комплимент британцам, которые, по его мнению, разрушили его родину:
Этот выговор сделал много чести англичанам; и надо признать, к чести этих чужеземцев, что их поведение на войне и в бою достойно восхищения, так же как, с другой стороны, нет ничего более достойного, чем их поведение по отношению к врагу, будь то в пылу борьбы или в гордыне успеха и победы.
2 июля 1761 года Миран, "отвратительный", убийца и развратник, сын Мир Джафара, был убит - предположительно, случайным внезапным ударом молнии во время возвращения из похода против Шах-Алама. По словам Джона Кайо, который присутствовал в лагере, "молодой набоб в полночь спал в своей палатке". Хотя это событие само по себе необычно, оно не сопровождалось какими-либо экстраординарными обстоятельствами. Он был поражен насмерть посреди сильной бури вспышкой молнии. Огонь пронзил верх палатки, ударил его в левую грудь, и он погиб в пламени".
Однако это событие произошло как раз в годовщину массового убийства Мирана в гареме Сираджа уд-Даулы, и с самого начала ходили слухи, что его смерть стала результатом божественного вмешательства - или, наоборот, что это вовсе не несчастный случай, а убийство Мирана. Наиболее вероятной кандидатурой считалась убитая горем наложница, потерявшая сестру из-за убийственных наклонностей Мирана, которая, как утверждали, скрыла свою месть, поджегши палатку.
Многие радовались смерти этого кровожадного и аморального принца, но для его отца, Мир Джафара, она стала последней каплей. Поскольку Компания требовала немедленной выплаты всех его долгов, а подданные и воины восставали против него, старик все больше полагался на смелость и решительность своего сына. Без него Мир Джафар развалился на части. Он ни разу не был в здравом уме, - комментирует Гулам Хусейн Хан, - но теперь он потерял и то немногое, что у него оставалось. Дела армии, а также правительство, полностью отданные на волю случая, пришли в неописуемое замешательство".
Но у Мир Джафара был зять, Мир Касим, настолько непохожий на своего хаотичного и необразованного тестя, насколько это вообще можно себе представить. Знатного персидского происхождения, хотя и родившийся в поместьях своего отца близ Патны, Мир Касим был небольшого роста, с небольшим военным опытом, но молодой, способный, умный и, прежде всего, решительный.
Уоррен Гастингс был первым, кто заметил его необычные качества; он также был первым, кто дал понять Калькутте, что для того, чтобы Бенгалия оставалась управляемой, необходимо ввести в Муршидабаде новую администрацию. Образование Мир Касима " соответствовало его благородному происхождению, - писал он, - и мало найдется таких качеств, которые считаются необходимыми для людей высшего ранга, и которыми он не обладал бы в выдающейся степени. Он дал множество доказательств своей честности, способности к бизнесу и строгого следования своим обязательствам. Он пользуется всеобщим уважением джамадаров [офицеров] и выдающихся людей в этой провинции, и я видел письма, адресованные ему от главных заминдаров Бихара, полные выражений высочайшего уважения к этому персонажу , и их искреннего желания быть под его правительством".
Мир Касим был отправлен в Калькутту для встречи с новым губернатором Генри Ванситтартом. Во время беседы он предложил сложную схему решения финансовых проблем Компании и погашения муршидабадского долга, уступив Компании Бурдван, Миднапур и Читтагонг - территории, достаточные для содержания обеих армий. Ванситтарт был впечатлен и решил поддержать переворот, или вторую революцию, чтобы посадить Мир Касима на трон вместо его тестя. Серия крупных взяток, включая денежный платеж в размере 50 000 фунтов стерлингов лично Ванситтарту и 150 000 фунтов стерлингов* которые должны были быть распределены между членами его совета, закрепили сделку.60