При этих словах Мир Касим повернулся ко мне и воскликнул: "Ты слышишь, что предлагает этот человек? От имени двух братьев? Четыре крора! Если бы мои командиры услышали это, они бы побежали освобождать их и без колебаний отдали бы им меня!
Не двигаться!" - добавил он своему офицеру с мольбой и тут же позвал Сумру. Немецкий убийца прибыл, и наваб повторил ему предложение Джагат Сета, приказав немедленно убить их обоих. В то же время он запретил всем присутствующим покидать его шатер, пока не вернется Сумру и не объявит, что казнь совершена. Он сказал, что застрелил их, еще закованных в цепи, из своего пистолета.
В своем безумном отчаянии 29 августа Мир Касим в последний раз написал Уоррену Гастингсу , прося разрешения "вернуться в свой дом и очаг, чтобы в конце концов отправиться в паломничество к святыням [другими словами, чтобы ему разрешили уйти с поста и отправиться в хадж в Мекку]".
Гастингс с пониманием отнесся к ситуации, которая довела его протеже до такой дикости, но он также осознавал, что уже слишком поздно спасать его от его собственных действий: он уже слишком глубоко завяз в крови. "Копившаяся обида за все нанесенные ему повреждения, - писал Гастингс, - теперь усугублялась его природной робостью и перспективой почти неизбежного разорения, [которая] с этого момента полностью завладела его разумом и вытеснила оттуда все принципы, пока не насытилась кровью каждого человека в пределах досягаемости, который либо способствовал его несчастьям, либо, будучи связан с его врагами, стал объектом его мести".
Когда Мир Касим понял, что даже его бывший друг не в силах его спасти, он разыграл свой последний оставшийся козырь. Он написал майору Адамсу, поставив под сомнение законность действий ИОС и высказав последнюю угрозу: "В течение этих трех месяцев вы своими войсками опустошаете страну короля, - писал он. Какой властью вы обладаете? Но если вы решили по собственной воле продолжать это дело, знайте, что я отрублю головы мистеру Эллису и остальным вашим вождям и отправлю их к вам".
Незадолго до взятия Монгира 6 октября Адамс отправил краткий ответ на ультиматум: "Если хоть один волос на головах пленников пострадает, - писал он, - вы не сможете рассчитывать на милосердие англичан и можете рассчитывать на крайнюю степень их негодования, и что они будут преследовать вас до самой крайней точки земли. И если мы, к несчастью, не схватим вас, месть Всевышнего не сможет не настигнуть вас, если вы совершите столь ужасное деяние, как убийство джентльменов, находящихся под вашей опекой".
Вечером, когда ответ Адамса достиг Мир Касима, Джентил был вызван навабом в палаточный зал для аудиенций, который он разбил в форте Патны. Я застал наваба одного, - писал он позже. Он велел мне сесть на маленький болтер рядом с его троном и сказал: "Я не могу не знать, что я не могу быть в безопасности":
Я написал, предупреждая майора Адамса, что если он выйдет за пределы Раджмахала, то я убью всех английских пленных, которые сейчас находятся в моей власти, и дал торжественную клятву на Коране на этот счет. Он не обратил внимания на мои угрозы, поскольку теперь взял Монгир и вышел за его пределы. Несомненно, я должен выполнить свою клятву? Если они возьмут меня в плен, то наверняка поступят со мной точно так же. Что ж, я нанесу удар первым! Что ты посоветуешь? Разве ты не думаешь так же, как я?
Ошеломленный его предложением, я ничего не ответил, полагая, что мое молчание красноречивее любых аргументированных доводов выразит то отвращение, которое я испытывал. Но Мир Касим настоял на том, чтобы я высказал ему свое честное мнение по этому вопросу, и я ответил: "Должен сказать вам, что выполнение такой клятвы было бы преступлением в глазах всех народов: бессмысленным преступлением, исключающим всякую возможность мира. Если бы вы убили этих англичан в ходе военных действий, никто бы не стал протестовать - таков риск, которому подвергается любой боец в бою. Но убивать пленных, людей, которые не являются вашими врагами в том смысле, что они не могут причинить вам никакого вреда, которые сложили оружие под гарантии безопасности жизни и конечностей, данные вашими офицерами от вашего имени, - это было бы ужасным зверством, не имеющим аналогов в летописи Индии. Вы не только не должны причинять им никакого вреда, но, напротив, должны защищать и помогать им во всех их нуждах. Кроме того, вы не должны выплескивать на них свою ненависть к их нации, ведь они могут быть вам полезны!
Но, - ответил наваб, - если я попаду в руки англичан, они не пощадят меня, а убьют".
"Никогда! Я ответил. Не верьте этому: скорее они будут обращаться с вами так же, как с вашим тестем, когда заменили его вами: если они сместят вас с поста губернатора Бенгалии, то дадут вам средства на жизнь в соответствии с вашим рангом".
И чем же они могут быть мне полезны?" - спросил принц.
"Выбрав двух самых уважаемых из них, - ответил я, - и отправив их на переговоры о мире: Я гарантирую, что они сделают все возможное, чтобы добиться условий, и что, дав вам честное слово, они вернутся к вам, чтобы доложить о ходе переговоров".
В этот момент прибыл Сумру , который издалека приветствовал принца, а затем отправился на свое место; Мир Касим позвал его сесть рядом и отстранил меня, сказав раздраженным тоном, что мое присутствие на его совете не потребуется.
Я едва успел выйти из палатки наваба, как Сумру тоже поднялся, отсалютовал навабу и отправился готовить расправу над англичанами. Французский сержант сепаев по имени Шато отказался выполнять приказ Сумру убивать англичан, заявив: "Хотя как француз я могу быть врагом англичан, я не их палач: Я не буду иметь ничего общего с этим злодеянием! Сумру приказал приставить к нему стражу, а сам отправился исполнять варварский приказ своего господина.
Было семь часов вечера, когда Сумру со своим взводом вооруженных сепаев прибыл в хавели, где содержались британские пленники. Сначала он окликнул Эллиса и его заместителя Лашингтона, "которые, узнав, что у него есть к ним частное дело, направились к нему и были мгновенно зарублены". Затем Сумру разместил своих солдат на террасах, выходящих на центральный двор жилища заключенных, где они как раз заканчивали свой ужин за длинным столом под открытым небом. По словам графа де Модава, который позже лично расспрашивал Сумру о случившемся, убийца утверждал, что, желая спасти как можно больше людей, он "несколько раз крикнул, что если среди них есть французы, итальянцы, немцы или португальцы, они могут уходить". Но пленники не поняли значения этого вопроса и, уплетая свой ужин, весело кричали в ответ, что все они англичане".
Как только ужин закончился, тарелки были убраны, а слуги удалились, Сумру приказал своим солдатам прицелиться. Затем он приказал им начать стрельбу. Он приказал стрелкам добивать их мушкетными выстрелами, а затем спустился вниз, чтобы добить штыками тех, кто пытался убежать; один человек, спрятавшийся в траншее туалета, был казнен через три дня: "Говорят, что английские пленники, пока у них была жизнь, не теряли присутствия духа, а отбивались от своих палачей даже бутылками с вином и камнями", поскольку после ужина у них отобрали ножи и вилки.26 Их "изрезанные и изуродованные" трупы были брошены в колодец во дворе. Везде, где были заключены слуги Компании, их также убивали; лишь немногие, как, например, популярный шотландский хирург и эстет доктор Уильям Фуллартон, вышли живыми благодаря личному вмешательству его старого друга историка Гулама Хусейн Хана, с которым он часто обсуждал их общую любовь к миниатюрам Моголов.
Сорок пять слуг Компании погибли в результате того, что англичане стали называть резней в Патне. К этому числу добавились, хотя об этом редко упоминается в британских историях, 200 их сепаев, которые были убиты за отказ вступить в ряды Мир Касима и содержались в разных местах под охраной местных военных начальников.
На следующее утро Мир Касим разбил свои шатры и отправился в Карманасу , на границу с Авадхом. С собой он взял все, что смог унести из своих богатств, и все оставшиеся войска: около 30 000 своих избитых бойцов и 100 миллионов рупий,* на 300 слонах с сокровищами, а еще больше спрятано в повозках пурдаха - "множестве крытых карет и кресел, которые выдавались за те, в которых находились некоторые любимые дамы, но на самом деле содержали не что иное, как мешки из белой ткани, полные золотых монет, а также драгоценностей высокой стоимости".28 С собой у него, по словам Жанти, было "все накопленное богатство Бенгалии, которое он отнял у землевладельцев, которые сами грабили эту богатую провинцию с незапамятных времен".
Ранее Мир Касим отправил послания Шудже уд-Дауле, навабу Авадха, и Шаху Аламу, который все еще оставался у него в гостях, с предложением заключить великий союз Моголов против Компании. Теперь, когда армия Мир Касима приблизилась к границе, прибыли гонцы, положительно ответившие на предложение и привезшие копию Корана "на нескольких чистых листах этой славной книги было написано обещание принца безопасного поведения, заверенное его собственной рукой и печатью".
Мир Касим был в восторге. В походе он отвел Джентиля в сторону и сказал ему, что больше не доверяет никому из своих людей и теперь остро нуждается в новых союзниках. Отдыхая в тени во время похода, этот принц сказал мне: "Ты видишь всех этих людей? Все мои войска? Командиры ругают меня, потому что я отступаю и не веду их против англичан - но они все предатели! Если бы я повел их в бой, они бы не стали сражаться, они бы предали меня врагу! Я знаю их: они беспринципные трусы, я не могу им доверять! А теперь у них слишком много денег: Я заставил их выплатить все, что я им должен, с тех пор как покинул Патну - 25 миллионов рупий."*
Только один человек выступил против предложенного союза - молодой персидский кавалерийский офицер Мирза Наджаф-хан, который был единственным из командиров Мир-Касима, с честью проявившим себя во время кампании. Он отметил, что Шуджа уд-Даула имел реп