142; ещё в 1923 году сообщается о его попытках участвовать в политической жизни143. Но это последние попытки.
Его воспоминания содержат подробное описание того, как в 1924 году он надумал уехать, как ему отказывали в выездной визе даже такие высокие знакомцы, как Лев Каменев. Он рассказывает, что шутя предложил Каменеву бежать вместе с ним, объяснив, что если они убегут, то будут встречаться друзьями где-то на Западе, если же нет, то скоро встретятся либо в Сибири, либо на виселице. Он решил бежать всерьёз с женой Зиной (так рассеивается ещё одна из легенд: никакой ссылки в Сибирь не было). Следует настоящая эпопея, достойная голливудского кино: бегство от преследующих чекистов, переодевание, пересаживание с извозчика на поезд, с поезда на поезд, на телегу, гонка с препятствиями от Челябинска до Благовещенска, переход Амура по льду под обстрелом через границу Маньчжурии.
У Вольфа история другая, не рассказанная и не оставшаяся в документах. Вокруг него, в рамках его Всеизобретальни, возникло общество почитателей и учеников. Несколько позже, мы не знаем, при его ли участии или уже без него, будет создана Ассоциация изобретателей-инвентистов. Инвентисты обратятся к Циолковскому с просьбой о поддержке для языка АО для того, чтобы придать ему функцию средства общения не только всепланетарного, но и космического. В 1927 году Ассоциация инвентистов устраивает в доме 68 по Тверской «Первую мировую выставку межпланетных аппаратов и механизмов». В качестве одного из экспонатов на выставке был представлен язык АО144.
К этому времени его создателя нет в Советском Союзе. Рассказывают, что в 1925 году он попал в психиатрическую лечебницу, сумел бежать из неё, оказался в США и там стал протестантским священником145. Эта версия – очередной миф.
Документы, хранящиеся в архивах ФСБ, повествуют о последнем аресте Вольфа. Его арестовали, так как он объявил голодовку вместе с несколькими своими друзьями146 – он протестовал против отказа властей выпустить его за границу для распространения в Мексике языка АО. Его допрашивали, обследовали психическое состояние (видимо, слухи об этом породили легенду о заключении в лечебнице) и выпустили. Мы не знаем, как ему удалось уехать.
Ирония судьбы: братья один за другим приезжают в Америку, и в то же время умирает их отец.
Нам удалось найти несколько новых следов на тропе, по которой следовал Вольф. Вскоре по приезде, в сентябре 1926 года, он публикует (под именем «В. Гордин», а не «Гордон», как подписана английская брошюра в Москве) почти академическую по тону статью «Философия относительности» в престижном журнале Колумбийского университета. В этой статье, цитируя множество имён и показывая свою прекрасную осведомлённость относительно современных философских учений, он старается показать, что в них, как и в достижениях новой науки, содержится подтверждение его старых прозрений о несуществовании мира прочных понятий и вещей147.
Следующая отметка: 1931 год. В калифорнийском городе Роско (он существует сегодня под новым именем: Сан Валли, Солнечная Долина) возникает издательство под названием «Инвентист». Первая и, как кажется, последняя опубликованная в нём книга, вернее, небольшая брошюрка на английском языке: «Сотворение, или Эволюция, или Мироизобретение». Её автор: Уильям Вольф Бэоби Гордин148. Больше об этом издательстве мы ничего не узнали. Но мы можем сказать с достоверностью, что сменив язык, во многом сменив стиль, Вольф пытается войти в новую среду, учитывая новые условия, стараясь к ним примениться, но не предавая своих старых взглядов. Когда его брат Абба вместе с американским анархистом Арчи Тернером выпускают с 1932 по 1934 год англоязычный журнал “The Clarion” («Горн»), Вольф печатает в нём четыре статьи за подписью: W. Beoby149. Одним из главных сотрудников «Горна» был французский анархист Э. Арман (E. Armand), редактор старейшей анархистской газеты “L’еn dehors”. В этой газете, в летнем номере 1935 года мы обнаружили статью на французском же языке «Что такое общество», подписанную: Beoby150. Ошибки быть не может: Абба позже упоминает об этой статье в своей книге «Коммунизм разоблачённый»151. Сам Абба дал в “L’еn dehors” и в другую газету французских анархистов, “L’Unique”, несколько статей в переводе Армана. Наверное, он и подсказал брату эту возможность печататься; как видно, братья в те годы хотя бы частично восстановили взаимоотношения.
Мы не теряем надежды найти другие следы Вольфа.
Что же касается тайны протестантского священника, она разъяснилась, как только удалось частично разобрать текст воспоминаний Аббы. Оказывается, братьев Гординых было не двое, а трое. Третий, Мошке, Моисей, родился, если верить американской переписи населения 1940 года, в 1899 году. В 1912 году его отправили учиться в Америку, а в 1922 году Моррис (так он стал именоваться) поспешил в Россию делать революцию. Абба вспоминает, как они встретились, с каким пылом Моррис защищал большевизм, как он уезжает в деревню проводить продразвёрстку, как становится прокурором в Одессе, как разуверившийся во всём возвращается в Москву, где показывает брату втайне написанные главы книги о России в кандалах, как Абба устраивает ему возвращение в Америку. Вскоре там выходит его книга «Утопия в цепях: опыт американца в красной России» (1926); за ней последуют другие: «От коммунизма к Христу» (1935), «Сила зла» (1939), изданная американской пророческой лигой «Вершина зла: Сатана за спиной большевизма и нацизма» (1939)152. Вряд ли могут быть сомнения: протестантским миссионером был не Вольф, а Моррис, память о котором совершенно вытеснили многочисленные биографы Аббы.
Вернёмся ко времени революции и авангарда.
Похоже, что строитель мечты Вольф был натурой, более поглощённой действием, а Абба, несмотря на всю свою активность и свои политические амбиции, – более литературной, если не поэтической. Во всяком случае, Вольфу принадлежит большая часть организационных текстов (сильно окрашенных, как мы говорили, поэтической эмоцией), Аббе же большинство стихов, которые мы обнаружили в газетах и в сборниках, увидевших свет в их издательстве. Мы уже начали разговор о литературных взаимосвязях. Продолжим его.
Как кажется, самой первой литературной утопией, напечатанной в России после падения царского режима, была небольшая притча в духе политических «сказочек», любимого средства социалистической агитации «в народе»: «Почему? или Как мужик попал в страну – “Анархия”». Под ней стояла подпись «Бр. Гордин», указывающая на авторство Аббы.
Она увидела свет в 1917 году и была написана до октябрьского переворота, судя по тому, что в тексте упоминается Временное Правительство. Если мы не ошибаемся, она ещё не вошла в библиографии русской утопии и научной фантастики. Однако она сыграла свою роль: отзвук её слышится хотя бы в названии знаменитой, написанной в 1921 году книги Александра Чаянова «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии».
Сказка рассказывает о мужике по имени Почему. Отчасти как Кандид или Иван-дурак, он подвергает сомнению общепринятый языковой этикет и своими вопросами разрушает записанную в языке логику господства одних над другими (ту же традицию продолжат позднее герои Платонова или житковский мальчик Почемучка).
Гординская притча – наследница утопии и «революционной сказки», псевдофольклорного жанра, в котором подвизались «ходоки в народ» 1870–1880‑х годов, от Степняка-Кравчинского153 до Горького, и который в период модернизма сблизился с жанром политической сказочки – после Салтыкова-Щедрина к ней вернулся Фёдор Сологуб (в годы первой революции), а вслед за ним Леонид Андреев, Ремизов, Замятин, – и с программным символистским мифотворчеством. Николай Олигер в «Празднике Весны» (1911) смешал утопию, сказку и «мифологический» тон: это стало литературной конвенцией. И когда литература окончательно пошла в массы, к этой конвенции, по-разному дозируя ингредиенты (иногда пародируя, иногда добавляя интонации родом из мистической поэмы), стали обращаться сплошь и рядом и маститые пропагандисты, такие как Владимир Маяковский («Мистерия-буфф», «150 000 000») или Анатолий Луначарский («Иван в раю») и случайные попутчики наподобие Александра Грина («Фабрика дрозда и жаворонка», 1919).
Абба Гордин строит повествование, перебрасывая мост между временем до и после революции, между прошлым и далеким будущим. Переход происходит плавно. Мужика бьёт и эксплуатирует барин; он уходит в город, «…видит дом высокий, превысокий, а трубы у него такие высокие, что до неба доходят, до Бога достигают, а из них дым валит прямо в небо»154; работает на фабрике; участвует в демонстрации и попадает в тюрьму; идёт искать и находит страну счастья: «Что это, город? Нет, это не город, в городе ведь нет полей, нет огородов […] Что это, деревня? Нет, это не деревня, в деревне нет таких домов, таких больших красивых домов […] Город не город, деревня не деревня, а городовых нету, – и без них люди живут»155.
Сначала Почему пытается найти смысл в бессмыслице капиталистического мира, потом постигает, благодаря гиду, чудеса утопии, а в последней части сказки он в свою очередь «просвещает» учёных-утопистов, описывая «дикие страны», из которых пришёл. Неожиданных мыслей тут нет, шаблонно дан и мир утопии: бесплатные чайные («из стекла и из зеркала»), общие дома, Храм Знания, Храм Труда. Внимание привлекает, однако, живость рассказа и прежде всего мотивированный героем интерес к «смыслу слов». Почему задаёт вопрос судье: «А почему ты меня судишь, а не я тебя?» Следует обмен репликами:
– Царь велел тебя судить.
– А кто царю велел велеть? – спрашивает Почему.
– Царю никто не велит, он никого не слушается.
– А почему ты его слушаешься?
– Я не царь, – сказал тот господин.
– А если слушаться не будешь – станешь царём?