Не хотела вот так огрызаться на него, но как я могла быть с ним уязвимой? Как могла показать ему нежную часть себя, как делала с Виктором или Аароном? Потому что каждый раз, когда я показывала ее, он бросался на меня в ответ, словно это ранило его. Спустя время такое поведение причиняло боль.
Он лишь смотрел на меня привычным для него образом, грифельно-серые глаза прищурены, челюсть стиснута. Что бы он ни хотел сказать, ему придется доставать это из самой глубины его души. Что бы это ни было, оно было вплетено в его дух так давно, что стало частью его личности. Судя по напряжению в плечах и по бешеному биению пульса, я могла лишь предположить, что это связано с чем-то, причиненным мною. Каким-то образом я испортила его. Сломала.
— В ночь, когда мы трахались, я был девственником, — сказал он, а затем отпил свой кофе, держа стакан в татуированных руках.
На животе у него перевернутый крест. Он говорил, что был девственником.
Мой мозг не догонял связи.
— Прости, что? — спросила, потому что знала наверняка. Я все еще пьяна.
Оскар уставился на меня в ответ, его очки немного сползли на нос, пока он держал кружку у рта и дул на нее, пар порхал в сером свете раннего утра.
— Ты меня слышала, — сказал он, и это правда, но.. я действительно не понимала. Видела, как он приставил пистолет к голове педофила и спустил курок с такой легкостью, с какой люди раздавливают паука. Конечно, это смерть, но она ничего не значила. — Я хотел, чтобы ты поняла, почему я ушел, — он снова отпил свой кофе, но не переставал смотреть на меня.
— Ты – девственник? — спросила я, но лишь рот на самом деле задавал вопрос.
Моя голова все еще пыталась осознать эту мысль. Оскар остановил кружку на полпути ко рту.
— Был, — поправил он, а затем кружка закончила свой путь. Форма этого рта.. резкость этого лица.. хотела бы я в этот момент быть кружкой. Он облизал свою верхнюю губу, и я закрыла глаза. — Был девственником.
— Я не понимаю, — сказала, все еще держа глаза закрытыми.
Раздался небольшой звук, похожий на звон фарфора, и когда я снова открыла их, Оскар был прямо у меня перед лицом. Его руки лежали по обе стороны от меня, а длинные, татуированные пальцы сжали спинку дивана.
— Нет, понимаешь. Ты была первой, кого я трахнул, Бернадетт. Ты и эта твоя кровавая киска.
— Пожалуйста, остановись, — сказала я, но, по какой бы ни было причине, мои глаза задержались на его рту.
— Я решил, что болен, и пытался предупредить тебя. Ты хотела меня. С таким же успехом ты могла пожалеть быть со мной.
Мои руки поднялись и коснулись груди Оскара, и он позволил. Позволил провести пальцами вниз по его телу так, как я хотела в те дни, когда он не разрешал. У него определенно были проблемы с прикосновениями. Моя кожа покрылась мурашками, и нервная энергия охватила меня. Я все знала о людях, которые боялись прикосновений. Они их боялись, потому что кто-то другой использовал это против них.
— Не могу поверить, что ты был девственником, — сказала я со смешком, но звук был приглушен.
Это не было чем-то милым в Оскаре Монтоке. Это пугающе. Потому что я не глупа, оно должно быть таким. Он очень опасный человек, и у меня такое чувство, что он готов сделать то, чего не сделали бы другие, чтобы обеспечить мою безопасность — даже если для этого придется причинить мне боль.
— Видишь ли, проблема в том, — начал Оскар, расположив колено между моими бедрами. Платье было таким коротким, что, когда я раздвинула ноги, оно задралось, обнажая мои трусики. — Во мне было столько ужасных порывов, что я боялся, что причиню боль, если трахну других.
Я подняла глаза со рта Оскара на его грифельные глаза.
— А я? — спросила, потому что это действительно нужно было сказать.
Если бы он этого не сказал, тогда, что я могла с ним поделать?
— Ты, — начал Оскар, проводя пальцами вниз по руке. Они продолжили свой путь, пока он не прошелся ими по мокрой поверхности моих трусиков. — Ты совсем другая. Тебя я знал, что не убил бы. Поэтому трахнул. Прямо здесь, на этом диване.
— Оскар, черт подери, — простонала я, но он гладил меня таким способом, что меня парализовало. — Что ты пытаешься сказать?
Тогда он посмеялся надо мной, но я уже зашла слишком далеко, чтобы беспокоиться об этом. Я просто настолько пьяна, что мои запреты ослабли, но я все еще полностью осознавала, что происходит.
— Знаешь, почему у меня так много татуировок? — спросил он, прикладывая рот к моему уху. Все мое тело задрожало. — Или почему у меня проколот член?
— Не узнаю, пока ты не расскажешь мне, — на выдохе ответила я, ерзая и постанывая, когда он оттянул мои трусики в сторону и начал поглаживать липкую влагу между бедрами.
Затем Оскар остановился и резко отошел. Он хмуро смотрел на меня, пока я, вспотевшая и желающая его прикосновений, пыталась вдохнуть.
— Расскажу. Но не сегодня. Ты отвлечена, Бернадетт. Из-за тебя нас убьют. Надеюсь, ты понимаешь, что я все еще считаю тебя помехой, — я пнула его, но он уже обходил кофейный столик, взяв свою кружку. — Ты видела нас той ночью? Пятерых демонов, так яростно трахающих тебя. Но как долго демоны могут делиться, не съев при этом друг друга.
Я села и натянула платье на бедра, стиснув зубы, когда ответила.
— Это решать демонам, не так ли? Не мне решать.
Я наблюдала за ним, когда он повернулся, осторожно облизав два пальца, которые были липкими от моих соков. Он очистил их своим языком, пока мы смотрели друг на друга.
— Это, — сказал Оскар, секунду вращая пальцем в воздухе. — Станет куда хуже, еще даже не начавшись, — он достал свой телефон из кармана и проверил время. — Мне нужно идти, но ты будешь здесь, когда я вернусь, не так ли? Ты никуда не пойдешь, ведь так, Бернадетт? Как бы плохо мы к тебе ни относились.
— Продолжай в том же духе, Оскар, и увидишь, как можешь меня разозлить до того, как я смогу отомстить, — огрызнулась я, чувствуя то прежнее пламя внутри меня.
В конце концов я душила парня. Может он на самом деле был милым, а может и нет. Я не хотела знать.
— Хочешь знать, что я сегодня делаю? — продолжил он, словно напряжение между нами не было таким ощутимым, что его можно было резать и видеть, как оно истекало кровью. — Я встречаюсь с несколькими информаторами. Скорее всего, один из них работает на «Банду грандиозных убийств». Мне просто нужно решить, стоит ли убивать их всех, чтобы понять, что выбрал правильного.
Я не знала, что черт возьми на это сказать, поэтому промолчала.
— Никакая из тебя королева, — фыркнула Кали, но я проигнорировала ее.
По крайней мере теперь парни знают, что я вижу галлюцинации. Все должно пройти хорошо.
— К чему ты клонишь? — спросила, гадая, ждал ли он от меня какой-то реакции.
— К тому, что, — сказал Оскар, его ухмылка была такой же развратной и похотливой, какой я никогда не видела у другого человека. — Ты хотела меня, вот и получила.
— Что, черт подери, это должно значить? — спросила я, когда он положил свою кружку в раковину и продолжил игнорировать меня. — О, не ходи вокруг да около, — имитировала я, делая отсылку к первому дню в школе, когда мы все вместе сидели в библиотеки. — Мы этого не любим.
— Ты моя, Бернадетт, — сказал Оскар, одарив меня самой грустной улыбкой, которую я когда-либо видела у человека. Когда он вышел из кухни и прошел мимо, я все еще шокированная стояла на месте. Он коснулся моего лба в нежном, но угрожающем поцелуе. — И я так невероятно сожалею об этом.
Оскар выпрямился и пошел к лестнице, оставив меня смотреть на его удаляющуюся спину.
* * *
Парни были настолько заняты, что мы едва ли виделись. Даже Оскара, который заявил, что я «его», выходил большую часть времени. Учитывая Памелу, копов, эту новую банду и мать Виктора, мы были в гребаном дерьме.
— Я чувствую себя бесполезным, — сказал Аарон, когда мы сидели на диване и смотрели, как девочки играли с их новыми шлемами виртуальной реальности. Каждый стоил пятьсот долларов, но Аарон все равно их заказал. Оно того стоило, только ради того, чтобы увидеть выражения их лиц в рождественское утро. Еще это было хорошим способ заговорить о личном, пока они проводили вместе время, они едва ли слышали нас.
— Тоже, — ответила я, нащупывая рану в боку. Сейчас это не более чем покрытый коркой выступ, но пройдет некоторое время, прежде чем я вернусь к своему обычному состоянию. Даже дольше, чем потребуется Аарону. По крайней мере мне снимут швы до понедельника, когда начнется школа. Я посмотрела в его сторону и обнаружила, что он смотрел на девочек со странным выражением лица. — Что? Что не так?
— Ну, — начал он, выдыхая, а затем провел пальцами здоровой руки по волосам. Минуту он массировал свои волнистые волосы и мое сердце заколотилось странным образом. Нечестно, что этот татуированный бицепс должен пульсировать, пока он так делает. Я прикусила нижнюю губу. Из-за того, что мы торчим здесь одни, только мы и девочки, сложно проводить время наедине с Аароном. Я все еще «не должна» ни с кем трахаться, но это не значило, что я была примерной и идеальной. В конце концов, Вик не оставит свою жену одну в холодную ночь. — Берни, «Банда грандиозных убийств» не такая как команда Картера. Думаю, мы можем справиться с ними, но я не знаю наверняка, — он снова вздохнул, а затем повернулся своими прекрасными глазами ко мне. Со своего места я видела весенний зеленый, лесной зеленый, золотой. Я облизала губы. — Вот почему я хочу отправить девочек в Оак Ривер.
Я лишь уставилась на него в ответ.
— Прости? — спросила я, подняв брови. Оак Ривер — начальная школа перед Академией Оак Вэлли. Она пиздец какая дорогая, чертовски элитная и полна избалованными, прогнившими маленькими кусками говна, которые заслуживают того, чтобы им в глотку запихивали серебряные ложки. — Ты шутишь?