Я снова посмотрела на Кэла в недоумении, но он взял меня за руку и притянул к себе.
Что ж, нахрен. Я этого не предвидела.
Виктор Ченнинг
— Доброе утро, сын, — сказала Офелия, одетая для тенниса и улыбающаяся так, словно думала, что побеждает в нашем маленьком государственном перевороте.
Она даже не представляла, как я был близок к тому, чтобы убить ее. Если бы знала, то не смотрела бы в лицо настолько победоносно, как сейчас, словно она наконец добилась этого и показала мне насколько был незначительным.
Видите, вот в чем проблема моей матери, которая усложняет наши отношения. У нас разные основополагающие принципы. Она думала, что человек ценен благодаря деньгам и влиянию. Я думал, что дело в уважении и честности.
И любви.
О, все дело в ней, не так ли?
— Доброе утро, — ответил я, зная, что она позвала меня в этот клуб только ради хороших новостей.
Она хотела выставить меня здесь как сына, о котором она на самом деле заботится, а не обращается с ним, как со свитером, который она выбросила, как только он вышел из моды. Я собирался прикурить сигарету, и Офелия запаниковала, с улыбкой на лице потащив меня за руку наружу.
— Ты можешь попытаться быть менее..тобой на людях, — предложила она, но опять-таки, она — та, которая заставила меня всю жизнь провести наедине с отцом-алкоголиком. Откуда я должен был научится роскошным, королевским манерам? Я выдул дым ей в лицо и улыбнулся, когда она нахмурилась.
Я стоял на тонкой, как бритва, грани, мои глаза сузились, мысли разбежались. Бернадетт ничего из этого не нравилось, и я не винил ее. Если бы я был настоящим мужчиной, то плюнул бы Офелии в лицу за предложение о расторжении брака.
Вместо этого я исполнял роль генерала в войне. Если я сделаю это, если смогу отойти в сторону от Берни на достаточно долго, тогда у меня будет королевство, которое я подарю ей.
Она не должна была оказаться в той позиции, в которой была с Кали. Если бы она послушала меня, то не оказалась бы подумал я, но я должен быть честен с собой и признать, что ее неподчинение чертовски меня возбуждало. Даже сейчас я чувствовал, как кровь хлынула к члену.
Я не винил Бернадетт за то, что не прикончила Кали. Она не просто так наняла нас ради имен из этого списка.
— Прости. Это в крови, — с опозданием ответил я, небрежно пожав плечами. Мои мысли устремились к Бернадетт и остановились на ней. Увидев ее с Джеймсом Баррассо, я ощутил себя настолько кровожадным, что было невозможно дышать. Я рад, что она провалилась в своей миссии достать из него информацию с помощью флирта. Тринити же, напротив, был крепким орешком. — Чего ты хочешь? Проверяешь меня после вчерашнего свидания?
Офелия тихонько цокнула, выдернув сигарету у меня изо рта и потушив ее о край горшка. Она скрыла доказательства в земле, а потом встала, скрестив руки на груди. Она была красивой женщиной с черными волосами, глазами, как смола, и дрянным ртом. Я выглядел точь-в-точь, как она, даже если каждый старался отличаться от нее.
— Что бы ты не сделала с мисс Джейд, она сражена наповал, — сказала Офелия, улыбаясь так же, как и я, когда подумал, что поймал муху в сети.
Почему она так подумала? поинтересовался я, зажигая новую сигарету, когда она вздохнула в раздражении. Если бы я убил ее прямо здесь и сейчас, смог бы потащить тело через поле для гольфа, чтобы при этом никто не увидел?
— Должно быть дело в моем безграничном шарме, — ответил я, улыбаясь в ответ, когда она поправила свой свитер и разгладила юбку. — С ней довольно легко спорить. Уверен, что могу жениться на ней и владеть ее задницей, как делаю с любой другой женщиной.
Это вызвало у Офелии раздражение, и она хмуро посмотрела на меня.
— Но с той девчонкой-отребьем, — сказала она, и я улыбнулся шире. Мы оба знали, что имел в виду каждую девушку, кроме Бернадетт. Ее не сможет контролировать ни один мужчина. Я иронично фыркнул. Не удивительно, что Офелия так сильно ее ненавидела. Они во многом похожи. Не знаю, что это какое это имеет отношение ко мне и моим проблемам с мамочкой, не так ли? — Это ничтожная шлюха, которой ты так одержим. Прямо как твой отец, гонявшейся за самой сладкой на вкус киской.
— Если она настолько никчемна и незначима, тогда почему ты так зациклена на ней? — спросил я, и то, как моя мама посмотрела на меня в ответ, заставило меня испытать непривычное чувство страха, что я опустил сигарету вниз, стараясь не уронить ее.
— Потому что я никогда раньше не видела тебя таким, — сказала Офелия, улыбаясь, когда она подняла бледную руку, чтобы коснуться моей щеки. — Первая любовь такая могущественная, что однажды именно твоему отцу я позволила манипулировать мной, — прошептала она, подойдя слишком близко, чтобы успокоить.
Я не позволил своей матери коснуться меня, из принципа. Мы не обнимались с тех пор, как мне было семь. Тогда это был ее выбор. Теперь — мой.
Рукой, что не держала сигарету, я осторожно и медленно схватил ее за запястье и оттолкнул. Мне нравилось, что я гораздо выше нее, чтобы мог смотреть сверху-вниз на нее, как на что-то неудачное, заслуживающее того, чтобы на него наступили.
— Руби хотела, чтобы эти деньги были у меня, — осторожно сказал я, пристально глядя на Офелию. — Это было предсмертное желание твоей матери. Почему ты так усердно борешься?
— Приплетая имя моей мертвой матери, ты не уведешь меня от темы, — сказала она, отойдя от меня и вытирая ладонь о свой свитер-жилетку, словно пыталась стряхнуть что-то чрезвычайно неприятное, например, сына от гнилого первого брака.
Посмотри, что ты сделала со мной подумал я, когда посмотрел на нее глазами, полными грусти. Посмотри, в кого ты заставила меня превратиться. Я — настолько же твое создание, насколько и твой сын. Если бы эта женщина любила меня, если бы заботилась обо мне, кем бы я был сейчас?
— Расскажи мне о сделке, которую ты заключила с Тринити Джейд, и я расскажу тебе все о Бернадетт, — предложил я, и Офелия с подозрением посмотрела на меня. В ее взгляде был маленький проблеск страха. Может она по моему голосу слышала, насколько я был серьезен? — Для ясности, это разовое предложение. Потому что если я когда-нибудь — и я имею в виду вообще — застану тебя одной в комнате, то убью.
— Не драматизируй, Виктор, — сказала Офелия, пренебрежительно махнув рукой в мою сторону. Мы оба знали, насколько серьезен я был. — Разве для тебя имеет значение, почему я это делаю? Ты тоже подучаешь с этого выгоду, — он посмотрела на траву, рукой прикрыв глаза.
Сегодня лил дождь, так что снаружи никого не было, лишь бесконечно зеленые лужайки и деревья.
— Я не забыл, что ты сделала с Аароном, — напомнил я, жалея, что не увидел на ее лице такого выражения.
Я сказал Бернадетт, что мы должны убедиться, что Офелия никогда не узнает, насколько сильно она мне дорога. Никогда. Потому что, если она самом деле поймет это, Бернадетт окажется в беде, особенно если я слишком быстро провалю эту затею с Тринити.
Но я не чертова шлюха, и в какой-то момент эта девушка захочет, чтобы я выложился.
Мне придется разобраться со всем до этого момента.
— «Банда грандиозных убийств», — начал я, думая о том, насколько у них тупое название банды. Мне пришлось поискать в Google самые худшие банды в США, чтобы убедиться. Названия не становились лучше. Я улыбнулся вокруг своей сигареты, когда сделала затяжку. В сравнении с ними Хавок и близко не так плохо. — Какие у тебя с ними дела?
— Виктор, просто женись на данной тебе девушке, повеселись с ней немного. Она даже сказала тебе, что можешь оставить себе это отребье, — она повернулась, чтобы посмотреть на меня с разгневанным выражением лица на ее аристократическом лице. — Я ценю, что ты ведешь якобы борьбу, но мы оба знаем, что единственный путь, который не закончится кровавой резней.
— Ты права, — сказал я, выдыхая, а затем бросил сигарету в фонтан, в тот же самый, рядом с которым я стоял, когда впервые привел сюда Бернадетт. Ее светлые волосы сияли словно золото на солнечном свете, и из-за нахмуренности на ее губах я почувствовал себя выпотрошенным. — Это единственный способ.
Я развернулся и открыл заднюю дверь клуба, заходя внутрь в темной футболке, джинсах, ботинках и прочем дерьме. Сегодня я не наряжался, но теперь, когда Офелия и Тринити ручались за меня, дверь открывались как по волшебству, а сотрудники относились ко мне, как к богу.
— Как все прошло? — спросил Оскар, когда я подъехал к дому Аарона и какое-то время сидел на мотоцикле, куря, чтобы пока не пришлось заходить внутрь.
Берни, скорее всего, будет не в настроении. Я хотел быть готовым к этому.
— Нам придется убить Офелию, — повторил я, и всегда знал, что это произойдет. Моя мать ни на миг не ослабляла свою хватку, ее когти все время впивались мне в спину. Даже если мне удастся получить наследство, несмотря на ее вмешательство, она не остановится. Мы никогда не сможем передохнуть и дышать полной грудью. — И Максвелла, — добавил я, подумав про главу «Банды грандиозных убийств». — Они оба нам нужны.
Какое-то время Оскар ничего не сказал, стоя в своем обычном костюме и галстуке, его руки засунуты в карманы.
— Она не вернулась прошлой ночью, — сказал он, и мы оба знали, кем была «она», так что не было смысла уточнять. Я медленно и плавно повернулся к нему, из-за чего дрожали многие люди. Оскару было похрен, он лишь стоял на месте и смотрел на меня, словно ждал, пока я выскажусь по этому поводу. — Еще они оба пропустили сегодня занятия.
— Где она была? — спросил я, но я все равно был чертовски раздаржен.
— Она была с Каллумом, — объяснил Оскар. — Они только что приехали, — он на мгновение замолчал, и я выдохнул.