Хаэля и Кэла нигде не было видно, они, как обычно, прочесывали окрестности и собирали сплетни.
Пока что единственной интересной сплетней, с которой я лично столкнулась, была в том, что Тринити сделала пластику на грудь, когда ей исполнилось шестнадцать. Ничего примечательного, если не считать самодовольства, которое я испытывала, зная, что девушки из Прескотта грудь настоящая. Я имею в виду, мы в любом случае, не могли себе позволить фальшивые сиськи. Но в остальном, похоже, наша таинственная женщина чиста и непорочна.
Или же она очень, очень хорошо хранит в тени свои секреты.
Оскар Монток
На протяжении пяти недель я наблюдал за Бернадетт и ждал подходящего времени двигаться дальше. В день вечеринки-игры в «Загадочное убийство» я почто сделал это, выложил ей все начистоту, чтобы она услышала. Конечно, Виктор все испортил нахрен, когда перебил нас.
Если честно, я бы в любом случае, скорее всего, пошел на попятную и сказал что-то, о чем бы пожалел. Как бы сильно я не старался держать Бернадетт на расстоянии вытянутой руки, она продолжала наступать. В этом плане она слишком погрязала в нашем мире, чтобы я спасал ее, уводя подальше.
Все, что я могу сделать сейчас, — это помочь ей принять темноту.
— Куда ты идешь? — спросила она, когда увидела меня, стоящего у двери в коридор, одетый в черные джинсы и толстовку Оак Вэлли.
Не спрашивайте, как я достал ее. Очевидно, что украл. Я могу быть не очень хорошо в этой области, как Каллум, но вы не выживете в Прескотте, не научившись брать то, что вам нужно.,
— У одной из подруг Тринити, — начал я, безэмоционально указывая на свое лицо, — очень длинный язык. Я узнал от нее, что у Тринити были планы сегодня ночью.
Бернадетт кратко кивнула.
— Учитывая то, на что ты сейчас указал, предположу, что это подруга с ужасной операцией на нос?
Я уставился на нее, но шутка не удалась, потому что я отказался над ней смеяться. Потому что я так чертовски сильно беспокоюсь о том, чтобы все время контролировать себя. Сейчас это просто сила привычки, что-то, с чем я научился жить. Но эта привычка, за которую я буквально готов убить, чтобы избавиться от ее.
Опять-таки, я убиваю по всем причинам.
— Ладно, не важно, — сказала Берни, стоя в свободной футболке и заимствованных боксерах.
Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что на ней были мои боксеры. Мои пальцы дрогнули, а потом сжались в кулак.
Вид ее в моей одежде вызвал у меня чувство.. невозможности. То есть, я понятия не имел, как себя вести. Эмоции прожигали меня, словно пламя, но им не было другого выхода, кроме моего злого языка.
— Почему бы тебе не присоединиться к Виктору в душе? Мне для этого не нужно компаньон, а твои навыки принадлежат другой области, — я моргнул от кислого ощущения своих слов, контактные линзы, которые я надел, жгли глаза, так как я слишком долго держал их открытыми.
— Ты, что, только что.. назвал меня шлюхой? — спросила Берни, положив руки на бедра и опустив взгляд в пол, ее зеленые глаза на короткое мгновение были закрыты. — Потому что если да, то у тебя проблемы.
Я чувствовал, как вся эта ненависть и боль внутри меня превратилась в затяжной узел, а затем я едва ли заметил, как фыркнул.
— Надень что-то подобающее, и встретимся в коридоре, — я вышел и хлопнул за собой дверью, только чтобы обнаружить Кэла, ждущего у дальней стены. Он опирался одной ногой на панель позади себя, руки засунуты в передний карман толстовки. — Не сегодня, — предупредил я его, проходя мимо и остановившись под ужасно нелестной картиной импрессиониста.
Такое ощущение будто картину Клода Моне «Поле маков у Аржантея» выблевал рот дилетанта.
Я с усмешкой посмотрел на стену, потому что искренне презирал богатых.
Мой отец был одним из них. Он считал себя аристократом. А потом, однажды, он обнаружил, что мы потеряли все, у него прищелкнуло. В итоге я оказался в яме, в наполовину задушенном состоянии и с обвитыми руками мертвой матери вокруг меня. Моя кожа покрылась мурашками из-за дрожи, которую я не мог контролировать. Каждый раз, когда эти мысли становятся слишком громкими, что я не могу дышать, я набивал новую татуировку или прокалывал новый пирсинг, и боль отгоняла их, как крест, которым орудует экзорцист.
— О, не облажайся ради себя же, — предупредил Каллум, и я обернулся назад, чтобы посмотреть на него и увидеть, что встал и откинул капюшон. Однажды, после того, как это случилось, я позволил Кэлу обнять меня. Лишь один раз. Это длилось десять минут, а потом я никогда не позволял никому после этого снова касаться меня. Но мы оба помнили это. Он всегда бы самым близким моим другом в Хавок. — Расскажи ей, почему ты борешься, расскажи, что любишь ее, и потом перестань, блять, наказывать себя. Богом клянусь, у меня только что был тот же самый разговор с Бернадетт.
Каллум замолчал, когда открылась дверь и она появилась, как по зову..одетая сверх моих боксеров-шорт в одну из моих гребанных рубашек и галстуке.
— Нашла подобающую одежду, — язвительно заметила она, надев каблуки, которые были настолько высокими, что было почти непристойно. — Куда мы идем?
— О, собираешь пошпионить? — озорно прошептал Кэл, останавливаясь, чтобы поцеловать Бернадетт в щеку, когда он проходил мимо. — Место безопасное. Здесь не так много людей, кто не является учеником. Ты будешь в безопасности, но смотри в оба и постарайся не попасться.
Он скользнул в комнату, словно тень, оставив меня и Бенрадетт одних.
— Я с трудом назвал бы это подобающим нарядом, — съязвил я, и она подняла бровь.
— Я с трудом назвала бы тебя подобающим бойфрендом. Что ты там мне говорил? Ты хотела меня, так получай.
Я визуально сморщился, стиснув зубы и на короткое мгновение закрыв глаза. Какая неуклюжая вещь с социальной точки зрения, чтобы сказать. Но я сказал. И еще я имел это в виду. Чего Бернадетт не понимала, так это то, я пытаюсь. Я отдал ей себя. Я сдаюсь, но это похоже на медленное таяние льда с ледника.
— Пошли, — я повернулся и пошел по коридору, словно знал, куда иду.
На самом деле я просто следовал цифрам на дверях, пока не дошел до той, что искал. Я достал украденный ключ из кармана, тот, что Кэл выкрал у садовника, а затем открыл дверь.
Это была всего лишь пустая комната, немного больше и красивее, чем соединенные номера, что были у нас, но в ней не было ничего интересного. Все, что я знал, — это, что здесь Тринити проведет следующие несколько часов.
— Она встречается с кем-то здесь? — спросила Бернадетт, но я не знал, поэтому лишь покачал головой.
— Ее подруга.. — начал я, и она перебила меня.
— Операция На Нос.
— Как бы ты ее не называла, — продолжил я с легким рычанием. Бернадетт улыбнулась, когда увидела эту трещину в моей сдержанности, но я сделал вид, что не заметил. — Она сказала, что Тринит не смогла прийти на какой-то вечер кино в ее номере, потому что она будет в этом. Я не знаю, что это значит или что она делает, но мы узнаем.
Комната состояла из двух частей, маленькой гостиной с камином и баром. Через раздвижную амбарную дверь видна кровать, но я держался от нее подальше. С Бернадетт в моей рубашке и со мной в этом настроении..
Жаль я не упаковал веревки.
— Может нам подождать в шкафу или вроде того? — спросила Берни, обходя комнату и позволяя своим пальцам пробежаться по спинке дивана, декоративному столику сбоку, поверхности бара. Я наблюдал за ней, словно мои глаза были заколдованы, словно я не мог отвести взгляда, не выцарапав при этом глаза из черепа.
— Зависит от того, как быстро ты сможешь найти укрытие, — ответил я, открывая большой шкаф рядом с камином.
Всего есть шанс быть пойманным, и не важно, где ты спрятался. Но вот, почему я взял нож. И револьвер.
Я закрыл шкаф — в нем не было ничего, кроме дополнительных дров для камина — когда Бернадетт открыла огромную гардероб, который был достаточно большим и с легкостью вместил бы двух людей.
— Это должно подойти, — сказала она, а затем залезла в него и прислонилась к стене.
Вполне приличное место, чтобы спрятаться, учитывая характер этой игры. У Тринити уже есть номер, так что, очевидно, она не останется в этой. Зачем ей вообще открывать гардероб, если не нужно убирать одежду?
Я присоединился к Бернадетт, занимая противоположную сторону пространства и закрывая за нами дверь. Тонкая полоска света разрезала ее затененное лицо пополам, но это единственная часть ее лица, которую я мог видеть.
— Разведка – это невероятно скучно. Поэтому мы обычно заставляем нашу команду заниматься такими вещами, — мой голос был довольно тихим, так чтобы, если Тринити быстр зайдет в комнату, звук открывающейся двери мог бы полностью заглушить его.
— Так давай превратим это в нечто менее скучное, — подразнила она, оттолкнувшись от стены и направляясь ко мне. Я позволил ей, позволил ей прижаться своим телом к моему. Мой член зашевелился в джинсах, а челюсть была стиснута так сильно, что болели зубы. — Скажи мне, почему ты все время такой вредный.
— Потому что, Бернадетт, — прорычал я в ответ, потянувшись, чтобы взять ее подбородок. Она позволила мне впиться татуированными пальцами ей в лицо, а затем победоносно улыбнулась, потому что сейчас я снова коснулся ее по своему желанию. Но я не остановился. Наоборот, другой рукой я обнял ее за талию. На долю секунды я просто держал ее вот так, упиваясь тем, что я не такой уж ужасный, злой и беспокойный, как мне кажется. Потому что я мог держать девушку в своих объятиях, и мне это нравилось. Даже если я давился словами, которые мне нужно было сказать, словно кашлял кровью. — Я сломлен. Мой отец пытался задушить меня, а затем обвил руки моей мертвой матери вокруг меня и толкнул меня в темную яму.