Я встал со своего стула так быстро и так тихо, что, казалось, никто в классе не заметил. Мои шаги были всего лишь шепотом, когда я крался вдоль задней стенки класса и вышел в коридор.
В любой кризисной ситуации я в первую очередь думаю к Бернадетт, а потмоу, сразу пошел в класс мистера Дарквуда в главном зале. Еще до того, как я завернул за первый угол в этом направлении, услышал тяжелую поступь шагов, идущих в мою сторону.
Не раздумывая, я запрыгнул на металлические шкафчики, которые были выстроены в ряд по обеим сторонам вдоль коридора, и ожидал увидеть, кто же шел такими уверенными, сильными шагами.
Два мужчины завернули за угол, на них были лыжные маски, и они держали пистолеты с глушителями.
Палачи.
Палачи «Банды грандиозных убийств».
Им потребовалась секунда, чтобы заметить меня, но мне было достаточно этого времени, чтобы достать нож из кармана моих шорт и швырнуть его в горло первому мужчине, словно я играл в дартс. Лезвие впилось в его горло, хлынула кровь, когда он нажал на курок своего оружия и несколько раз выстрелил в потолок и, так получилось, в своего партнера, пока он метался и залил весь пол в школе Прескотт кровью.
Сработала система тревоги, автоматическая система, оповещающая о нападающем на школу стрелке в кампусе. Это примерно соответствовало уровню развития наших технологий здесь, в Прескотте. Здесь не было автоматических замков на дверях кабинетов, никакой прямой трансляции с камер наблюдения, по которой можно было бы проследить за передвижениями злоумышленников.
Это было тем, с чем Хавок придется разобраться лично.
Пока двое мужчин боролись и истекали кровью в коридоре, я опустился на колени и убрал вентиляцию, которая находилась прямо над моей головой, заползая в металлический трубопровод, который был тщательно укреплен с единственной целью — удержать мой вес. Мы внесли это изменение во десятом классе, но у нас никогда не было причин этим воспользоваться.
Сейчас я был за это безмерно благодарен.
Как только я проскользнул в трубопровод, то достал маску скелета из моей толстовки и надел ее, пробираясь по коридору в сторону класса, где училась Бернадетт. В моей голове не было места панике. Паника никому не помогает.
Вместо этого я сосредоточился на том, чтобы быстро, насколько это было возможно, добраться до нее, не стараясь при этом скрыть звук своих передвижений и предпочитая скорость скрытности. Сирена продолжала гудеть, когда направился за угол и остановился. Отдаленный вой привлек мое внимание, а за ним вскоре последовал такой же надо мной.
Я тут же понял, что первым звуком была Бернадетт.
Я пополз так быстро, как мог, найдя самую быструю крышку вентиляции к месту, откуда я услышал первый вой, а потом осторожно приподнял ее, так, чтобы можно было подтянуть ее к потолку. Ложась на спину, я высунул голову в дыру, чтобы мог видеть, что происходило, а потом повис.
Да, я висел вниз головой, но я видел все, что мне нужно было здесь увидеть, не поставив себя при этом в странное положение. И я знал, что кто бы не посмотрел, для них я был чертовски пугающим.
Там, посреди беспорядка, была Бернадетт. С северного конца коридора на нее шли восемь вооруженных мужчин, пока она боролась с девятым.
Она была не в силах понять, что я чувствовал к ней, но я знал. И причина этого в том, что она жила не только для себя. У нее были мечты, даже если она в них не признается. Мечты о поэзии, путешествиях и открытиях. Когда я лишился способности танцевать, я чувствовал будто потерял все, что делало меня человеком.
Все, кроме Бернадетты, пламени детства, которое разгоралось в моем холодном сердце, как адское пламя. Повсюду были тени, но хотя бы был один лучик света. Для меня этим светом была она, единственный источник света в уставшей душе.
Я потянулся наверх и взял пистолет, прикрепленный скотчем к воздуховоду над моей головой, используя ноги, чтобы удержаться, когда я сделал два самых простых выстрела. В возникшей суматохе я перевернулся на живот и, используя руки как рычаг, выбрался из ямы.
Это почти весело. Или было бы, если бы Берни не была в опасности.
Нежеланный смех вырвался из моего горла, когда я спрыгнул на корточки и тут же поднял пистолет, прицелившись и выстрелив одному мужчине в затылок, прежде чем встать полностью.
Когда я поднялся, то прицелился в другого.
Берни была быстрой, используя время, которое я только для нее выиграл, чтобы выйти из школы. Она либо убегала, либо шла за оружием, которое мы прикрепили к нижней части одного из мусорных контейнеров. Я ставил на последнее. Бернадетт не из тех женщин, которые бежали от пугающих ситуаций. У нее может и было слишком большое и слишком доброе для этого мира сердце, но она не сбегала.
Она не трусиха.
Оставшиеся мужчины начали стрелять в меня, но я нырнул в один из альков, а затем ударил кулаком об дверь позади меня в очень различимом ритме. Один из нашей команды открыл, впуская меня, а затем так же быстро запер ее на замок.
Здесь было окно, железные прутья которого уже отогнуты наружу достаточно далеко, чтобы в них мог поместиться человек моего роста и веса. Я это знал, потому что Хавок были теми, кто сделали их такими.
Я выстрелил в окно, когда многие студенты Прескотта в комнате закричали. Но это нормально, я привык к крикам людей. Они совершенно не влияли на мои движения, когда я выскочил на улицу и побежал к входу в школу, забегая за угол как раз вовремя, чтобы увидеть Бернадетт, лежащую на земле перед Джеймсом Баррассо.
Одна из машин через дорогу взорвалась, вздымая оранжево-красный шлейф, привлекая внимание мужчины. Секунды спустя взорвалась другая. И еще одна.
Да, определенно дело рук Хаэля.
Бернадетт в секунду поднялась на ноги, побежав за угол школы в направление двери для доставки, которая вела в столовую, к той самой точке, где мы спрятали немного оружия. Я пошел за ней, остановившись, чтобы спустить обойму в затылку мужчин, следовавших за Джеймсом.
Несколько из них повернулись и заняли место для прикрытия, вынуждая меня остановиться и сделать то же самое.
Выстрелы заполняли воздух неистовой и, кажется, бесконечной волной, но я оставался на месте, приседая за массивным куском ствола дерева, каким-то старым монстром, который поставили здесь, когда строили школу, чтобы использовать в качестве вывески. На декоративной табличке на лицевой стороне когда-то была надпись: Школа Прескотт, дом лесорубов. Теперь она гласила: Дом порки, что почти было точным.
Я не двигался, сохраняя оставшиеся патроны в пистолете для выстрелов, которые, как мне кажется, я действительно мог сделать.
Как только они поняли, что я не отвечаю огнем на огонь, мои нападающие остановились и экономили их пули. Низко приседая, я встал и бросился обратно за школу в противоположном от Бернадетт направлении. Это единственный способ вернуться в здание, когда вокруг столько членов «Банды грандиозных убийств».
Используя капот машины сотрудника, я залез в то же разбитое окно, которое использовал до этого. Только в этот раз, когда я начал забираться в класс, то почувствовал это.
Острое жало гарроты, обмотанной вокруг моей гребаной шеи.
Берндетт Блэкберд
Пистолеты были в точности на том же месте, где мы их оставили, приклеенные скотчем к мусорному контейнеру. У меня было достаточно времени, чтобы убрать один из низ, прежде чем первый мужчина появился из-за угла. Его татуировка банды — эти ярко-красные каракули на его руки — как будто загорелась, когда я развернулась и одновременно подняла оружие.
Как ни странно, именно голос Тинга звучал в моей голове, отдаленно напоминающий воспоминания о стрельбище, о тринадцатилетней меня, обиженной и с чипом на плече.
«Ты видишь, Бернадетт? Я спустил курок без колебаний, и я всегда попадаю в цель. Ты поняла меня, девочка? Когда я стреляю, то стреляю, чтобы убить».
Я выстрелила, прежде чем мой нападающий смог сделать то же самое, попав ему прямо в лоб. Кровь брызнула на стену аллеи, когда его тело рухнуло в грязь. Я трахалась с Хаэлем на этом месте, подумала я, и на моих губах расцвела маленькая улыбка. А теперь я защищаю свою школу и свой в город на том же чертовом месте.
Пригнувшись, я нащупала второй пистолет и смогла разорвать клейкую ленту как раз во время, чтобы увидеть Джеймса Баррассо и оставшихся пятерых мужчин из его свиты. С обеими пистолетами в руке я направилась к двери для доставки, которая вела в столовую. Каждый здешний ученик знал, что за автоматом пэпси были металлические двери, они изогнуты настолько, что их можно открыть.
Именно это я и сделала, залезая в темную кухню столовой.
Здесь было жутко тихо. Поскольку «Банда грандиозных убийств» напала на нас посреди утра, в самой столовой не было студентов. Сотрудники столовой, скорее всего, заперлись в проходе. Сейчас здесь были лишь я и тени.
— Найдите эту маленькую суку и всадите в нее пулю. Мне надоело играть в игры, — огрызнулся Джеймс, пока я ползла к двери, которая вела из кухни в саму столовую.
На другой стороне, рядом с окнами была темная зона. Камера, направленная в это направление, уже давно как сломана. Снизу свисал обрезанный шнур, перерезанный каким-то давним учеником, готовым к неприятностям. Поверьте мне: это не беспроводная связь, мы не могли позволить себе такое дерьмо здесь, в южной части.
Но это хорошо.
Для меня.
Я встала и выбежала через дверь, прислушиваясь к крикам позади меня и к грохочущему шторму из ботинок. Это моя школа, и я знала о ней все, что только можно. Как только я скрылась с поля наблюдения других камер — последнее, что мне нужно, — это видео-доказательство меня с парой нелегальных пистолетов — я присела за огромным деревянной резьбой в углу.