Помимо экономического, он придал соглашению особое политическое звучание, напомнив об исторических, культурных и духовных связях между двумя народами. В заключении торгового соглашения он увидел залог прочной дружбы и сотрудничества между двумя странами и народами[221].
Лаврентьев тепло поблагодарил за радушный прием, подчеркнул важность восстановления экономических связей, но остался сдержанным в отношении дальнейшего развития двусторонних отношений[222].
Ранее, в тот же день, Лаврентьев был принят князем Павлом в ходе официальной аудиенции протокольного характера, хотя это не было предусмотрено программой визита. Князь Павел на хорошем русском языке сказал ему, что очень доволен тем, что начался процесс установления официальных отношений между Королевством Югославия и Советским Союзом. Он выразил надежду, что установление торговых связей стало лишь началом оформления дипломатических отношений[223].
Лаврентьев посетил Могилу Неизвестного героя, где возложил венок[224]. После банкета, протокольного рукопожатия и совместного фотографирования с премьер-министром Драгишей Цветкович, Лаврентьев возложил венок к могиле короля Александра.
Таким образом, советский эмиссар символически отдал дань уважения умершему югославскому правителю от имени своей страны, тем самым выразив уважение не только к трагически погибшему королю Александру, но и к Королевству Югославия в целом. Этот шаг дал югославской стороне понять, что Советский Союз уважает свой внутренний порядок и основы, на которых он держится как государство, и одновременно дал четкий сигнал своему руководству о том, что Советский Союз желает тесных и дружеских отношений с югославским королевством[225].
Визит Лаврентьева оставил очень благоприятное впечатление на югославских министров, особенно на вице-премьера Владко Мачека [226].
На следующий день после ратификации югославско-советского торгового соглашения, 1 июня 1940 г., доктор Рудольф Бичанич прочитал в Загребском Доме рабочих лекцию о своих впечатлениях от поездки в Советский Союз, в ходе которой похвалил советскую экономику и ее значение для югославского королевства, а также заявил и о неизбежной необходимости установления дипломатических отношений между двумя странами.
Несмотря на высказанные некоторые критические замечания, прежде всего в отношении уровня жизни советских граждан и о советской повседневной жизни, которую он увидел во время своего пребывания в Москве, Бичанич указал на сравнительные преимущества развития отношений с Советским Союзом, особенно на необходимость диверсифицировать структуру внешней торговли Югославии, которая долгое время находилась под доминирующим влиянием Германии и Италии[227].
Визит Лаврентьева в Белград вызвал широкий интерес общественности и дипломатических кругов, особенно Италии, как наиболее заинтересованной страны. Публикации в белградских ежедневных газетах «Время» и «Политика» о том, что Лаврентьев был срочно вызван в Москву. Сообщалось, что Советский Союз твердо привержен сохранению нынешней ситуации на Балканах, что Лаврентьев привезет в Москву предложения Югославии по налаживанию политического сотрудничества, вызвали противоречивую реакцию Италии.
Основываясь на доступных источниках, мы не можем однозначно сделать вывод, было ли это вопросом журналистских домыслов и изначального стремления к сенсационности или, что более вероятно, на наш взгляд, выражением потребности МИД Югославии послать сигнал итальянской стороне о том, что Югославия будет лояльна Советскому Союзу, таким образом, она хочет противостоять растущему итальянскому давлению в будущем.
Посол Италии в Белграде, явно расстроенный такой новостью, поспешил уточнить ее у помощника министра иностранных дел Милое Смилянич. Смилянич заверил, что это явный провал цензуры, задачей которой является предотвращение распространения новостей, исходящих не из официальных источников.
Он проинформировал итальянского дипломата, что в югославско-советских отношениях не было новых моментов и что в этом отношении ожидается только взаимное учреждение торговых делегаций. Он указал, что не думает, что приглашение Лаврентьева в Москву имело какое-либо отношение к Югославии, но что, согласно югославской информации, он и советский военный посланник в Софии были приглашены в Москву из-за существующего между ними конфликта. Он сообщил, что в ходе визита в Югославию были проведены протокольные переговоры и ратифицированы подписанные соглашения. По словам Смилянича, Советы высказали оговорки в отношении Югославии, поэтому он использовал возможность, чтобы выразить свое убеждение итальянскому посланнику, что, если не будет советской инициативы в этом направлении, он не пойдет дальше создания торговых представительств[228].
Смилянич не хотел раскрывать итальянскому собеседнику реальную ситуацию и перспективы югославско-советских отношений, но пытался вызвать у него замешательство и сомнения относительно итогов визита Лаврентьева в Белград.
Безусловно, возросший интерес Италии к последним советским шагам на Балканах был стимулирован новыми советско-итальянскими переговорами о демаркации зон влияния на Балканах и в районе Дуная, в ходе которых Молотов неоднократно выражал советское недовольство существующим англо-французским соглашением о взаимопомощи. В то время, когда Советский Союз настаивал на признании Италией советских интересов в Черном море с предложением Италии признать свое господство в Средиземном море, Югославия как балканское и адриатическое государство и, следовательно, средиземноморское государство, была чрезвычайно важна для обеих сторон. В связи с этим советская дипломатия предложила немецкой и итальянской сторонам трехстороннее соглашение по Балканско-Дунайскому региону и бассейну Черного моря, но Италия, очевидно не желая принимать на себя обязательства относительно будущего разграничения зон влияния, отказалась обсуждать вопросы, поднятые советской дипломатией[229].
Подводя итоги торговых переговоров между Югославией и Советским Союзом, британцы оценили, что короткий визит Лаврентьева в Белград вызвал особый интерес общественности и что посол был лично принят князем Павлом. Они также получили информацию о том, что советский посланник не вел переговоры политического характера [230]. По оценкам британской дипломатии, Югославия в ближайшем будущем столкнется с реальной ролью Советского Союза в юго-восточной части Европы. Было подсчитано, что правящие круги Югославии находились под влиянием антикоммунистических настроений, но в некотором абстрактном смысле они всегда считали, что у них есть помощь со стороны России, и что теперь они хотели бы превратить эту абстрактную защиту в реальную. Утверждалось, что торговые переговоры с Советским Союзом имеют не экономическое, а политическое значение и были начаты в то время, когда Югославия находилась под угрозой итальянской агрессии. Они твердо верили, что югославы рассматривали советское присутствие на Балканах не только как противовес итальянским и немецким интересам, но также как потенциальный источник поставок вооружений и военной техники.
Поэтому предполагалось, что югославское правительство возобновит дипломатические отношения с Советским Союзом как можно скорее. Что касается возможных направлений советской политики на Балканах, по оценкам британцев, Советы, если Турция присоединится к союзникам в войне против Италии, могут вмешаться в направлении ее сдерживания, чтобы сохранить баланс сил в Балканском регионе.
В случае нападения Италии на Грецию, Советы могли изолировать конфликт и предотвратить вмешательство Югославии и Греции. Для этой цели можно было использовать и болгар. Учитывая, что Югославия, которая, как считалось, была на стороне союзников, определенно могла в какой-то момент пожелать вмешаться в дела Болгарии, и в этом случае Советы могли занять позицию против нее и ее интересов[231].
Достигнутые договоренности о торговле и морском транспорте начали приносить результаты. Еще в начале июня судно «Ловчен», до этого работавшее на линии Сушак — Констанца, должно было продлить существующую линию и отправиться в Одессу. Таким образом будет восстановлено морское сообщение между двумя странами[232]. Советы приветствовали такой шаг Югославии и в следующие несколько дней дали свое согласие на создание новой судоходной линии, которая должна была соединить две страны в регулярном сообщении[233].
Несмотря на обоюдное стремление к развитию взаимных экономических связей, торговые отношения между Югославским Королевством и Советским Союзом до начала апрельской войны были ограниченными. Хотя это не был крупномасштабный экономический обмен, югославский экспорт в СССР был значительно выше, чем советский экспорт в Югославию. В конце февраля 1941 г. Югославия экспортировала в Советский Союз экстракты для дубления кожи на сумму 207 500 долларов, ферросилиций на 64 900 долларов, цинк и свинец на 230 тысяч долларов, бокситы на 7 тысяч долларов, медь на 464 тысячи долларов, хмель на 201 тысячу долларов, свиные жиры, на 200 000 долларов, а также другие предметы на общую сумму 1 614 400 долларов.
В то же время текстильные отходы на сумму 12 100 долларов, парафин на 20 700 долларов, пленка на 12 100 долларов, асбест на 51 300 долларов, фармацевтические препараты на 20 500 долларов, хлопок на 600 тысяч долларов, сельскохозяйственная техника и инструменты на 8100 долларов были экспортированы из Югославии в Советский Союз. Всего на 724 000 долларов. Впоследствии для нужд Югославии был закуплен хлопок на 1 000 000 долларов, а также хлопковые отходы на сумму около 300 000 долларов