ившего страну — его проявлением стало торжественное перезахоронение Ласло Райка 6 октября, выведшее на улицы десятки тысяч людей. Сообщение о восстановлении И. Надя в партии было опубликовано в канун поездки лидера ВПТ Э. Герё в Белград в целях примирения с югославским руководством: вопрос о Наде неизменно был бы затронут в беседах лидеров двух стран, ибо преследования лидера венгерской внутрипартийной оппозиции, настаивавшего на проведении Венгрией более самостоятельной внешней политики, очень не нравились Тито и его окружению.
Что же касается пленума ЦП ВПТ 18–21 июля, то он прошел в соответствии с заранее продуманным сценарием. Э. Герё и его соратники по политбюро в сложной внутриполитической обстановке склонились к тому, чтобы пожертвовать своим вождем Ракоши ради спасения системы и сохранения своего ведущего положения в ней. Решение пленума о смещении Ракоши было подготовлено изнутри партии, людьми из ближайшего окружения первого секретаря. На пленуме был достигнут непрочный компромисс между охранительно-сталинистскими силами во главе с Герё и умеренными реформаторами, сумевшими добиться восстановления Кадара в политбюро, ряда других кадровых изменений, а также внесения корректировок в экономическую программу. О половинчатости решений пленума свидетельствовало и итоговое выступление Герё, который много говорил о значении идей XX съезда для Венгрии и всего социалистического лагеря, но при этом не преминул упомянуть о том, что продолжающийся процесс демократизации в стране «враг» небезуспешно пытается использовать в собственных интересах, частично подчинив своему влиянию некоторых «честных, но ошибающихся» людей. Сооветственно была подтверждена справедливость партийного решения от 30 июня, осудившего деятельность Кружка Петефи.
Москва в лице А. И. Микояна в сложившихся условиях сочла целесообразным отказаться от первоначальной ставки на Ракоши и поддержала Герё. Адекватно оценив обстановку, многоопытный советский эмиссар понял, что в интересах сохранения советского влияния в Венгрии надо пойти на уступку тем, кто добивается удаления Ракоши, не только полностью скомпрометированного репрессиями, но — что было важнее для Москвы — не способного вывести страну из перманентного кризиса. Хотя пребывание Микояна в Венгрии не афишировалось в прессе, общественное мнение справедливо связало его приезд в страну с падением Ракоши, и это записывалось в актив Советскому Союзу. Из июньских — июльских донесений из Будапешта сначала М. А. Суслова, а потом и А. И. Микояна отчетливо видно, как посещавшие Венгрию руководящие деятели КПСС оказывали воздействие (иногда и благотворное[314]) на формирование политической линии ВПТ и принятие сугубо внутрипартийных решений. Подобная форма вмешательства во внутренние дела суверенного государства тогда еще не вызывала протеста в высших органах ВПТ, воспринимаясь как нечто естественное в установившейся с конца 1940-х годов системе межгосударственных и межпартийных отношений внутри советского лагеря. Но в атмосфере, сложившейся весной 1956 г. (во многом под влиянием XX съезда КПСС), все более слышным в странах Восточной Европы становился голос тех, кто справедливо считал унизительной сложившуюся практику. Пройдет всего 3 месяца, и прибывшая в Варшаву в октябре 1956 г. без приглашения делегация КПСС во главе с самим Н. С. Хрущевым, оказав массированное давление на ЦК ПОРП, так и не сумеет достичь своих целей. Тенденция к завоеванию странами «народной демократии» большего политического суверенитета, как и активизировавшаяся весной-летом 1956 г. в Венгрии и Польше борьба за придание коммунистическому правлению более гуманного облика явились главными симптомами все угулублявшегося кризиса социализма в Восточной Европе.
Июльский пленум лишь в очень ограниченной степени снял остроту противоречий в венгерском обществе. Сделанный выбор едва ли мог принести даже кратковременный эффект, став разве что тем последним клапаном, который позволил выпустить пар и отсрочить развязку. Долгосрочная заинтересованность СССР в политической стабильности в Венгрии требовала от Москвы поддержки более решительных перемен. Хрущев признал это уже через несколько месяцев, в начале ноября, в дни драматических событий в Венгрии осенью 1956 г.: «Моя и Микояна вина, что Герё предлагали, а не Кадара. Поддались Герё», — посетует Хрущев на заседании Президиума ЦК КПСС 3 ноября 1956 г., в канун решающей советской военной акции, при обсуждении с участием Кадара состава нового венгерского правительства.[315]
Итак, поворотным июльский пленум не стал. Развитие событий в последующие недели чем далее, тем более подтверждало правоту влиятельнейшего ветерана партии 3. Ваша (в 1956 г. сторонника более радикальных реформ), заявившего в ходе обсуждения кандидатуры первого секретаря, что «если ранее перед партией стояла проблема Ракоши, то теперь будет стоять аналогичная проблема Герё»[316]. «Назначение Гере — полурешение. Это игра с огнем, так как в широких кругах он известен как крайне левый коммунист»; «В партии ошибаются, что уход Ракоши разрешил все вопросы. Наоборот, этот уход только замаскировал процессы» — эти характерные отклики в венгерском обществе на решения июльского пленума были зафиксированы агентурой КГБ и стали известны в Москве[317]. Показательно, что и сам Герё, беседуя 23 июля с Андроповым, говорил об отсутствии должного доверия к политбюро ВПТ со стороны части партийного актива[318].
Наступившее после июльского пленума затишье в общественной жизни скорее было связано с летними отпусками и оказалось совсем недолгим, сменившись в первой половине сентября новой активизацией выступлений с требованиями перемен. К этому времени все больше признаков свидетельствовало об исчерпании даже того совсем небольшого кредита доверия, который сложился в венгерском обществе под влиянием решений пленума. Вновь, как и ранее, в эпицентре борьбы за реформы оказалась творческая и гуманитарная интеллигенция Будапешта. При всей половинчатости своих решений июльский пленум все же способствовал некоторому ослаблению партийного диктата в области культуры и массовой информации. С разрешения властей возобновляет работу Кружок Петефи. Осенью на его заседаниях обсуждались проблемы народного образования, экономических реформ и т. д. Кружки по тому же образцу возникают и в крупных провинциальных городах. Отменяется запрет на постановку ряда пьес, обращавшихся к острым социальным конфликтам. Выходят книги, долгое время лежавшие без движения в издательствах. В центре общественного внимания оказывается пресса, публиковавшая материалы по самому широкому кругу проблем, которые прежде упорно замалчивались (от привилегий партноменклатуры до нелегкого положения венгров в румынской Трансильвании). Особым успехом пользовался еженедельник союза венгерских писателей «Irodalmi Újság», за несколько месяцев увеличивший примерно тираж в 4 раза, до 30 тыс. экземпляров — цифра огромная для Венгрии. 17 сентября на съезде писателей впервые за много лет было свободно, без ранее одобренных сверху списков, избрано руководство творческого союза, большинство в котором принадлежало отныне стронникам реформ. Главной темой обсуждения стали проблемы свободы творчества. Из уст многих ораторов звучали и сугубо политические требования — отменить партийные взыскания, вынесенные участникам оппозиционных выступлений, вернуть в руководство партии и в правительство Имре Надя, наказать виновников репрессий, изменить механизмы выборов в местные советы.
В начале октября массовое общественное движение восходит на новый виток. Моросивший весь день дождь не помешал многим тысячам жителей Будапешта и провинции прийти в субботу 6 октября на Керепешское кладбище в центре города, где состоялось торжественное перезахоронение жертв ракошизма. Траурный митинг, а затем и массовое шествие под лозунгами коренного обновления общественной системы явились важным психологическим рубежом — десятки тысяч людей впервые вышли на улицы, почувствовав в себе достаточно внутренних сил для открытого противостояния диктатуре. Значение этого события не укрылось и от советского посольства. После гигантской массовой манифестации «было очевидно, что решающая схватка не за горами и что вопросы будут решаться теперь не в кабинетах, а на улицах», — вспоминает В. А. Крючков, в то время секретарь посольства СССР[319]. К середине октября, особенно после восстановления в партии Имре Надя, в стране сложилась ситуация, когда реформаторское крыло ВПТ, ощущая за собой поддержку не только интеллигенции, но самых широких масс, с каждым днем овладевало новыми и новыми позициями в различных областях общественной жизни, тогда как партийное руководство, не способное проводить реформы сверху, все более и более выпускало из своих рук контроль за ходом событий. Кризис власти приобретал угрожающий характер для тех, кто стоял у руля страны.
Большой общественный резонанс вызвали вести, приходившие из Польши — вопреки массированному давлению Москвы (в Варшаву прибыла советская делегация во главе с Н. С. Хрущевым) пленум ЦК ПОРП, состоявшийся 19–21 октября, избрал В. Гомулку первым секретарем ЦК, произошли существенные изменения в партийном руководстве, выдвинута программа национального пути к социализму.
В знак солидарности с развернувшимся в Польше массовым движением за реформы и суверенитет 23 октября в Будапеште состоялась организованная студентами массовая демонстрация. Число её участников с каждым часом возрастало, масштабы действа далеко превзошли ожидания внутрипартийной демократической оппозиции, тщетно пытавшейся направить шествие в организованное русло. Демонстрации с выдвижением сходных требований проходят и в провинции. В Будапеште, не удержавшись в рамках мирной митинговой акции, к вечеру демонстрация переросла в вооруженное восстание. При штурме здания радио, откуда восставшие собирались зачитать всему миру свои программные требования