[17].
Это обстоятельство, на наш взгляд, и сегодня не дает покоя некоторым представителям «неосталинистского» направления в историографии и публицистике, причисляющих Хрущева и Микояна к группе «предателей» дела их кумира, своей практической деятельностью после марта 1953 г. якобы положившим начало негативным процессам, которые в конечном итоге и привели к развалу Советского Союза.
Такого рода эмоциональные выводы во многом перекликаются с обвинениями некоторых зарубежных политиков, например, албанского коммунистического диктатора Э. Ходжа и китайских руководителей во главе с Мао Цзэдуном, высказывавшимися подобным образом еще в первой половине 1960-х гг. во время резкой полемики с КПСС по важнейшим вопросам тории марксизма-ленинизма, социалистического строительства и международной политики[18].
Более умеренно настроенные исследователи советской эпохи дают Микояну компромиссную оценку как «мягкому сталинисту», стремившемуся отдавать при решении тех или иных проблем приоритет «политическим», а не «репрессивным» методам[19].
Некоторые российские историки объясняют микояновскую мотивацию и осторожное поведение тем, что в советском руководстве существовало негласное разделение на «политиков» и «хозяйственников» и причисляют Микояна ко второй группе, объясняя сугубо прагматическими соображениями его меньшую ориентированность на репрессии[20].
Как нам представляется, все обстояло намного сложнее. Особенно в контексте реалий той исторической эпохи и взглядов людей, сформировавшихся в своей основе под влиянием ужасов Первой мировой и Гражданской войн. Принцип «свой-чужой» во— многом определял их мышление и поведение. Причем «чужим» в один момент, под влиянием тех или иных политических веяний, мог стать политик, совсем недавно причислявшийся к «своим». Человеческая жизнь для того поколения, прошедшего все это, уже не имела той ценности, о которой сегодня так много говорят и пишут историки и публицисты, выросшие и сформировавшиеся как специалисты совсем в иное время.
В общем, прийти к единому знаменателю в этом вопросе вряд ли когда-то получится. Да и надо ли?
Так кто же такой Микоян? В каком виде он предстает сегодня перед потомками, особенно молодым поколением, родившимся и воспитывавшимся уже после распада СССР? Попытаемся хотя бы частично ответить на эти и некоторые другие схожие по своей сути вопросы.
Согласно официальной биографии, Анастас Иванович (Ованесович) Микоян, родился 25 ноября 1895 г. в бедной армянской семье[21]. Как и некоторые другие высшие советские руководители, он не имел высшего образования. В силу объективных причин его базовые знания были получены в духовной семинарии (Нерсесяновской гимназии), которую он закончил в 1916 г. в Тифлисе, а затем некоторое время учился в Эчмиадзине.
Стоит отметить, что Нерсесяновская гимназия была одним из главных мест подготовки армянской интеллигенции, из ее стен вышли многие выдающиеся интеллектуалы, а также будущие известные большевистские руководители армянского происхождения [22]. Возможности поступления в нее были открыты и представителям малоимущих слоев, в том числе проживавшим в сельской местности.
После возвращения с фронта, где Микоян воевал добровольцем с конца 1914 г., в конце 1916 г. он вступил в РСДРП. Потом была гражданская война и ответственная партийная работа — секретарем Нижегородского губкома и Северо-Кавказского крайкома партии.
Именно на этом историческом отрезке многочисленные критики Микояна уже несколько десятилетий видят первое «пятно» в его биографии, которое кратко можно свести к вопросу: почему погибли 26 Бакинских комиссаров, а 27-й (Микоян, хотя он таковым и не являлся) сумел избежать такой незавидной участи? В разгар «большого террора» подобного рода вопрос Микояну, по его собственным свидетельствам, задавал лично Сталин.
На сегодняшний день все эти обстоятельства уже стали достаточно ясными, и спасение Микояна представляется делом счастливого случая[23], но поиски истины мало кого из микояновских недоброжелателей когда-либо волновали, да и не волнуют сегодня. Периодически всплывают, в качестве доказательства «беспринципности» Микояна, и вольно интерпретируемые факты его военной службы.
В первой половине 1920-х гг. произошло сближение взглядов и позиций Микояна по важнейшим вопросам строительства «новой жизни» с И. В. Сталиным. От одной утопической идеи — «мировой революции», являвшейся определяющей при приходе большевиков к власти, они перешли к другой — возможности «строительства социализма в одной отдельно взятой стране».
Сегодня, на наш взгляд, несостоятельность реализации на практике в тех исторических условиях идеи социализма как более высокого уровня по сравнению с капитализмом очевидна для любого объективного исследователя советской истории[24], но в те годы иллюзии по данному поводу были весьма сильны. В первую очередь потому, что за плечами политиков, ее озвучивавших в качестве первоочередной задачи, не было еще того практического опыта, который накопится в течение трех десятилетий нахождения у власти Сталина. Да и представления каждого из них о том, что же такое есть социализм на практике были самыми разными.
Микоян в этом отношении не составлял исключения. Как и многие другие большевики, он наверняка оправдывал свои юношеские максималистские взгляды и действия известным изречением, приписываемому Наполеону Бонапарту — «надо вначале ввязаться в драку, а там посмотрим».
Сегодня легко поставить это в вину Микояну, а можно постараться вникнуть в суть той противоречивой эпохи и попытаться понять мотивацию молодого человека и начинающего политика, субъективно желавшего участвовать в строительстве «самого справедливого» в мире общества. Конечно, в этой связи вспоминается крылатая фраза о «благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад», но есть и другая: «движение — все, конечная цель — ничто».
С самой положительной стороны Микоян проявил себя во время работы в должности секретаря губкома партии в Нижнем Новгороде в 1920–1922 гг., а затем и в качестве руководителя партийной организации Северо-Кавказского края в Ростове-на-Дону[25]. Он показал себя как хороший организатор, а на Северном Кавказе еще и как политик, нашедший общий язык с казачеством и представителями многочисленных горских народов региона.
Умение решать межнациональные проблемы в тот момент очень высоко ценилось. Тем более, что и сам Сталин считался в среде большевиков большим «знатоком» национального вопроса.
Конечно, этих незаурядных способностей Микояна не могли не заметить в Москве, где Сталин уже начал формировать свою новую команду единомышленников и нуждался в молодых, энергичных кадрах. Они, по его амбициозным планам, были призваны постепенно заменить на ключевых постах в партии и государстве «старую гвардию» в лице Троцкого и других ближайших сподвижников покойного вождя большевиков Ленина, не желавших признавать Сталина в качестве его преемника.
В возрасте 30 лет Микоян оказался на советском политическом Олимпе, став вначале кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), а затем, вместо оппозиционера сталинскому курсу Л. Б. Каменева, еще и наркомом внешней и внутренней торговли[26]. Будучи от природы разумным и рассудительным человеком, Микоян неоднократно высказывал Сталину опасения, что может не справиться с поставленными перед ним сложными задачами, прежде всего из-за отсутствия практического опыта и необходимого уровня теоретической подготовки. Но вскоре выяснилось, что эти сомнения оказались напрасными.
О таких политиках, к числу которых, несомненно, относился Микоян, часто говорят как о «самородках», сумевших путем самообразования стать компетентными в достаточно сложных и специфических сферах. Как в те годы высказывался главный советский вождь Иосиф Сталин[27], «нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики» и «кадры решают все».
Микояну, несмотря на молодость и небольшой практический опыт, по замыслу Сталина, предстояло успешно освоить такую непростую область деятельности, как внешнеторговые дела. Микоян и тогда, и позднее всегда выступал поборником разработанной известным большевистским деятелем Л. Б. Красиным концепции монополии государства в области внешней торговли[28]. От успехов в этой сфере во многом зависели положительные результаты индустриализации, объявленной в 1925 г. советским руководством в качестве первоочередной задачи. Большевикам наверняка очень хотелось доказать, как был не прав один из самых почитаемых российских социал-демократов, Г. В. Плеханов, когда накануне прихода большевиков к власти заявлял, что их практическая деятельность неминуемо приведет к «экономике куриной крестьянской избы»[29].
Микоян, войдя в суть важности проблемы индустриализации, со второй половины 1926 г. активно вел переговоры с иностранными коммерческими организациями[30]. В 1927 г. он отправил в Политбюро докладную записку о возможностях использования импортного оборудования на советских фабриках и заводах[31]. В тот период Микоян также имел постоянные контакты с советским внешнеполитическим ведомством по вопросам торговых отношений с внешним миром как одному из важнейших направлений для успешной индустриализации