[30]. Приличная обувь и одежда считались ценностью, ее берегли.
Шаумян произвел на Анастаса огромное впечатление. По его собственному свидетельству, он даже изменил свою прическу, стал стричься «под Шаумяна»[31]. Позже он стал бывать в доме Шаумяна, познакомился с его семьей и подружился с сыновьями: старшим, Суреном, и младшим, Левоном (Львом).
Анастас получил в комитете партии небольшое денежное пособие, но его не хватило на аренду жилья, и он поселился в помещении комитета, спал на столе не раздеваясь, подстелив под голову газеты. В шесть утра вставал, убирал комнату и уходил[32].
В Баку он впервые увидел нефтяной дождь. Черный фонтан с ревом бьет из земли жирным столбом вверх метров на тридцать, в голубое небо, под крики полуголых суетящихся рабочих и тут же превращается в черное облако, его относит ветром в сторону, и облако разряжается каплями – черный ливень обрушивается на землю. Рабочие хватают лопаты, роют, поднимают песчаные берега вокруг огромной нефтяной лужи: берегут свою добычу.
Песок повсюду: под ногами черный, пропитанный нефтью, в воздухе бесцветный, мелкий. Если поднимается ветер, а он в Баку всегда, песок бьет в лицо, в глаза, набивается в складки одежды.
Револьвер тоже в песке – надо чистить каждый день. Правда, револьвер для Анастаса не главное. Слово – вот лучшее и самое безотказное оружие.
Нефть добывали в Балаханах – районе рядом с городом. Богатые промышленники ставили вышки и бурили скважины. Бедные ограничивались рытьем колодцев: достаточно было купить клочок земли и копать лопатами яму. Нефть появлялась на глубине 15 саженей.
С шести утра и до ночи Анастас на ногах под палящим солнцем. Одевался, как большинство мужчин, в солдатскую форму: гимнастерка, галифе, ботинки, фуражка без кокарды.
В день по два, по три собрания или митинга, в основном в бараках, где жили рабочие-армяне[33]. Говорить про социализм и национализацию заводов или, как здесь, в Балаханах, нефтяных предприятий было легко. Даже самые темные люди понимали, что такое справедливость и равенство. Анастас умел говорить интересно и просто. Люди охотно собирались, чтобы послушать большевика-агитатора.
Сознание неграмотного человека особенное. Неграмотный ограничен своим кругозором, он знает только то, что видел своими глазами или слышал от друзей и приятелей. Неграмотный человек понимает, что ничего не знает, но вынужден скрывать это. Наконец, главное: большинство неграмотных людей хотят стать грамотными и знать о жизни больше.
«…У миллионера Гукасова – председателя совета съезда нефтепромышленников – казармы для рабочих сделаны в виде лошадиных стойл с нависшим заплесневелым потолком. Толстый слой липкой грязи, никогда не просыхающей, заменяет пол.
…Головы, пробритые широкой дорожкой от лба до шеи, блестят, как бильярдные шары. Оставшиеся по бокам жесткие, склеенные мазутом волосы пучками торчат в разные стороны. Это выходцы из Персии. Их из великой милости ставят на самые тяжелые работы, платят вдвое меньше, чем русским».
Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. —
М.: Молодая гвардия, 1965. С. 128.
В апреле 1917 года после возвращения Ленина из эмиграции и публикации «Апрельских тезисов» бакинские социал-демократы стали полагать своей задачей перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. Одновременно внутри партии происходило постепенное размежевание большевиков и меньшевиков. Тяжелое, болезненное, ослабившее партию. Но к этому призывал Ленин, ему безоговорочно доверяли.
В мае 1917 года по предложению Шаумяна Микоян занимался изданием газеты «Социал-демократ» на армянском языке. Одновременно участвовал в издании и распространении газеты «Бакинский рабочий»[34]. Ежедневно он работал либо в редакции газеты, либо на нефтепромыслах в Балаханах. До них нужно было добираться сначала на поезде, а затем пешком до рабочих поселков – иногда по 10–15 верст, днем туда, вечером назад[35].
Питался в основном хлебом и чаем. Ночевал либо в квартирах товарищей, либо в помещении комитета. Молодость и огромная энергия позволили ему продержаться в таком изматывающем режиме три месяца. В конце июля здоровье все-таки пошатнулось. Анастас сильно похудел, ноги еле держали. По распоряжению Шаумяна Анастас уехал домой поправлять здоровье.
Август он провел дома, в Санаине, повидал мать и отца, сестер и младшего брата Ануша, подышал горным воздухом, поправился и немного отъелся. Несколько раз сходил на Алавердинский комбинат, встретился с людьми из партийной ячейки, выступил перед рабочими. Хозяева фабрики и начальство никак не могло препятствовать митингу: Февральская демократическая революция гарантировала всем гражданам свободу собраний.
В самом начале сентября Анастас уехал из Санаина в Тифлис встретиться наконец с Ашхен. Он остановился в родном для него доме Туманянов. Навестил Тифлисский комитет РСДРП и обнаружил, что помещение комитета закрыто на ключ: нет освобожденного секретаря – человека, который ежедневно находился бы на месте и занимался текущей работой. Если из сел приезжали товарищи из низовых ячеек, они часто уезжали ни с чем. В середине сентября 1917-го Анастас стал секретарем Тифлисского комитета РСДРП[36].
2 октября в Тифлисе открылся нелегальный Общекавказский съезд РСДРП. На нем с докладами выступили Шавердян, Шаумян, Корганов. Анастас также участвовал активно: сделал обстоятельное сообщение о настроениях рабочих Алавердинского комбината. В сентябре и октябре Анастас провел несколько митингов в казармах Тифлисского гарнизона.
Агитация среди солдат считалась делом первостепенной важности. В Закавказье стояла войсковая группировка в полмиллиона человек – русская Кавказская армия. К середине 1917 года она полностью разложилась и утратила боеспособность. Солдаты ждали, когда их распустят по домам. Однако было много и решительно настроенных, обозленных, самых бедных. Они готовы были уйти с оружием и повернуть его против своих классовых врагов: помещиков и капиталистов.
Октябрьскую революцию Анастас Микоян застал в Тифлисе. Его усилий, как и усилий других большевиков, оказалось недостаточно для установления Советской власти в Тифлисе.
15 ноября 1917 года в Тифлисе был образован Закавказский комиссариат, отказавшийся признать власть народных комиссаров Советской России. 20 ноября меньшевики, объявившие в городе осадное положение, захватили Тифлисский арсенал, подчиненный большевикам[37]. 22 ноября в Тифлис приехал Шаумян. Он пытался переломить ситуацию, выступал на собраниях комиссариата и на созванном в те же дни съезде Кавказской армии, но результата не добился. Он отправил телеграмму Ленину, однако телеграмма была перехвачена и до адресата не дошла. Шаумяна вполне могли арестовать, но за ним стояла мощная бакинская большевистская организация – в отличие от Тифлиса, в Баку власть Совета рабочих и солдатских депутатов была установлена 2 ноября без вооруженной борьбы.
А. И. Микоян среди других членов боевой партийной дружины, созданной при Бакинском комитете РСДРП в октябре 1917 года. Библиотека Администрации Президента РФ
Это были тяжелейшие дни для Микояна. У него не хватало ни полномочий, ни авторитета для противодействия боевикам комиссариата. В Тифлисе верх взяли националисты и меньшевики. Типографии и редакции большевистских газет были закрыты, большевики подвергались арестам и помещались в Метехский замок – тюрьму. Можно предположить, что Микоян в те дни залег на дно, не предпринимал никаких активных действий. Враг был гораздо сильнее.
В конце ноября 1917 года Шаумян посоветовал Микояну уехать в Баку. Большевики проиграли Тифлис, зато закрепились в Баку, люди были нужны там[38]. Анастас распрощался с Ашхен и уехал.
В те же дни из Тифлиса в Москву по просьбе Шаумяна отправился Камо (Тер-Петросян).
«Шестнадцатого (декабря 1917 года) под председательством Ленина собирается Совет народных комиссаров. Доклад о положении на Кавказе Наркома по делам национальностей. Для Камо он просто земляк-горец Сосо. <…> Ильич сам сформулировал три пункта решения: дать полмиллиона рублей по смете внутренних дел Бакинскому Совету для борьбы с Калединым; учредить пост чрезвычайного комиссара – полномочного представителя центра, назначить Степана Шаумяна; подобрать ему помощника по указанию Подвойского».
Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. —
М.: Молодая гвардия, 1965. С. 280.
«20 января 1918 года Камо вернулся в Тифлис и встретился с Шаумяном. По Тифлису были расклеены листовки: “22 января с. г., приехав в Тифлис, я получил декрет Совета Народных Комиссаров о назначении меня Временным Чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа. <…> Обращаться ко мне по временному адресу: Кочубеевская, 20, кв. 1. Чрезвычайный комиссар С. Шаумян. Секретарь Н. Кузнецов”».
Там же. С. 284.
«За пять недель до резни консул Смит обнадеживает государственный департамент: “Премьер-министр Закавказья сообщил сегодня, что если правительство не получит шестьдесят миллионов рублей немедленно, то власть может перейти к большевикам. Это будет величайшим несчастьем… Весьма безотлагательно в качестве предварительной меры следует, чтобы я был уполномочен ответной телеграммой предоставить в их распоряжение эту сумму. Я полагаю, что смогу обеспечить разоружение войск, возвращающихся с турецкого фронта, которые целиком являются большевистскими”».