Там же. С. 281.
Зимой 1918 года, когда Анастас уже работал в Баку, в Тифлисе произошел примечательный инцидент, в котором активное участие приняла Вергиния Туманян, тетка Анастаса и мать Ашхен. 10 февраля 1918 года в Тифлисе, в Александровском саду, собрался большевистский митинг, на котором должен был выступать Шаумян. Митинг был расстрелян бойцами «национальных дружин», подчинявшихся Закавказскому комитету. 13 февраля на похоронах жертв расстрела многие тифлисские большевики были арестованы, помещены в Метехский тюремный замок и там объявили голодовку.
Вергиния Туманян явилась к городскому голове меньшевику Элиава, заявила, что представляет интересы Шаумяна, и договорилась о прекращении голодовки. Сама же Вергиния Туманян и отвезла в тюрьму продовольствие для арестованных[39].
В марте 1918 года Анастас находился в Баку и по решению Баксовета занимался созданием боевых дружин[40]. Однако не забывал и об агитации: его статьи на русском и армянском языках появились в «Известиях бакинского Совета», в газетах «Социал-демократ», «Набат», «Рабочий путь».
В Баку было холодно, голодно и тревожно. Азербайджанские националисты объединялись в вооруженные отряды. Английские разведчики, Реджинальд Тиг-Джонс и Рональд Макдонелл, подталкивали эсеров и меньшевиков к активному противодействию большевикам. Со стороны Дагестана на Баку наступал отряд имама Нажмудина Гоцинского, муфтия северокавказских горцев.
19 марта в Баку начался контрреволюционный мятеж, перешедший в кровопролитные боевые действия по всему городу и принявший характер межэтнической резни[41]. Анастас командовал отрядом из нескольких человек и трое суток не выпускал из рук оружия, был ранен и помещен в госпиталь. Впоследствии в своих воспоминаниях Микоян отмечал, что бои носили классовый характер.
Обложка журнала «Огонек» за март 1918 года, посвященного межнациональной резне в Баку
После выписки из госпиталя Анастас по настоянию Шаумяна поселился в его квартире.
«…В Баку тюркские беки восстали против Советской власти. <…> Боевые действия начались вечером 19 марта (в субботу). В воскресенье они продолжались. С вечера субботы бои шли на берегу моря. “Дикая дивизия” со стороны моря стреляла в наших бойцов. Мы тоже вышли на морское побережье. <…> в воскресенье вечером бои возобновились, на этот раз в городе и фактически по всему городу. Были вырыты окопы. <…> Военные действия носили классовый характер, поскольку во главе с нашей стороны был Военно-революционный комитет. Однако неграмотная масса обывателей старалась придать всем этим событиям национальный характер. Между прочим, хочу уточнить, что до воскресного дня партия “Дашнакцутюн” и Армянский национальный комитет объявили о своем нейтралитете. Но многие их солдаты не остались нейтральными, а активно участвовали в боях.
Ты помнишь, я тебе писал, что все мои чувства были против военных действий прежде всего потому, что в здешних условиях гражданская война может приобрести национальный характер. В этом смысле до понедельника все шло нормально, особенно после того заявления “Дашнакцутюна”. Военные действия однозначно носили гражданский характер. <…> В моем отряде были жертвы… Я был легко ранен в ногу, и еще какая-то шальная пуля попала мне в бок. <…> Тюрки все время отступали и предлагали перемирие. В понедельник вечером мы согласились на перемирие».
Микоян А. И. Так было. Размышления о минувшем. —
М.: Вагриус, 1999. С. 40–41.
«Тиг-Джонс был особенно заинтересован Каспийской военной флотилией. На канонерках все еще большое влияние имели социальные революционеры. Они собирались нанести удар и избавиться от большевиков. Намечался союз с армянскими националистами и офицерами из школы авиации, имевшими в своем распоряжении гидропланы. Бомбы, сброшенные на нефтепромыслы и склады боеприпасов, могли вызвать достаточную панику».
«…То, что мы ждали, наконец произошло. Взорвался бакинский котел. Резня была невероятная. В течение трех дней не было известно, кто возьмет верх. В конечном счете татар и “дикую дивизию” разбили. Теперь мы были при ортодоксальном большевистском правительстве со Степаном Шаумяном во главе. Дашнаки и Армянский национальный совет оказались безвольными против популярности большевизма. Без славы вернулась на свою позицию и Каспийская флотилия».
Из мемуаров Рональда Макдонелла, вице-консула Британии в Тифлисе: …И ничего не довел до конца (…And nothing long. Constable & Co Ltd, London). Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. —
М.: Молодая гвардия, 1965. С. 292, 297.
В апреле 1918 года Бакинский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал Бакинский Совет народных комиссаров, куда вошли только большевики и несколько левых эсеров[42]. Председателем Совнаркома был утвержден Шаумян, народными комиссарами – Джапаридзе, Нариманов, Фиолетов, Колесникова, Везиров, Зевин, Каринян и другие. Анастас, 23-летний, не входил в бакинский Совнарком. Фактически он оставался рядовым большевиком[43].
Тогда же, в апреле, Бакинский Совет народных комиссаров издал свой Декрет о передаче всех помещичьих земель крестьянам. А затем той же весной дело дошло и до национализации банков.
Баку
Апрель 1918 года
Русский для внешней торговли банк
Шаумян вручил Анастасу бумагу с печатью и множеством подписей: мандат для национализации Русского для внешней торговли банка.
– Бери людей и оружие, – сказал Шаумян. – С тобой пойдет Ваня Фиолетов. Русский банк должен быть присоединен к Госбанку. Ты действуешь по закону. И еще: возьмешь с собой моего сына Левона, пусть привыкает.
Микоян проверил револьвер, сунул за пояс под ремень. Ремень был давно затянут на последнюю дырку.
Анастас ночевал у Шаумяна, иногда у Джапаридзе, но чаще то там, то здесь, у товарищей, по комнатам, снятым вскладчину, втроем или вчетвером. Все приходили ночью, мылись, чистили одежду от пыли, спали на матрасах на полу, утром шли в комитет, брали по пачке свежего номера газеты бакинских коммунистов и уходили в город работать с людьми и раздавать газету тем, кто умел читать. Свои статьи Анастас подписывал псевдонимом «Коммунист»[44].
Большевиком быть легко. Большевик мыслит предельно ясно. Большевик не верит в Бога – только в Революцию и в Социализм.
Анастас первым вошел в контору банка. Фиолетов, широкоплечий, в надвинутом на лоб картузе, вторым. Леву Шаумяна, 14-летнего, они заранее решили держать за спинами. Правду сказать, Анастас немного оробел: он никогда в жизни не переступал порог банка.
За одинаковыми столами сидели одинаковые люди с одинаково опущенными головами, пальцы бегали по одинаковым канцелярским счетам. Шумно: треск, щелканье многих сотен костяшек. Одна, вторая голова поднялись. Белые, бледные лица. «Слуги мирового капитала, – подумал Анастас. – Но тоже, очевидно, пролетариат: все сутулые, глаза потухшие».
– Ишь ты, – пробормотал Фиолетов. – Бумажное царство.
Анастас выхватил револьвер и почувствовал себя увереннее.
– Всем встать! – крикнул он. – Руки вверх!
Треск и щелканье прекратились. Зашумели отодвигаемые стулья. Люди починились.
– Банк национализирован! – объявил Анастас громко. – С сего дня он будет присоединен к Государственному банку Советской республики! Кто управляющий?
А. И. Микоян среди товарищей по партии в Баку, 1918 год
Лица повернулись в сторону. Мимо столов к незваным гостям шел маленький человечек в пиджаке и бархатном жилете. Он не был напуган; его, конечно, заранее предупредили.
Слухи распространяются быстро. Все все знают. Когда шли арестовывать нефтепромышленников, они были готовы к арестам (правда, всех арестованных пришлось выпустить на следующий день). Баку наводнен турецкими и английскими шпионами и осведомителями. Когда Лазарь Бичерахов прислал Шаумяну из Персии телеграмму с предложением выступить против турок, об этом тут же заговорили на базаре.
– Что вам угодно? – спросил маленький человечек, глядя на Анастаса сквозь стекла пенсне.
– Проведите нас к сейфам, – ответил Анастас.
Они прошли через зал, Фиолетов и прочие – следом за Анастасом, стуча подошвами сапог по паркету. Человечек потянул на себя дверь.
– Прошу.
В кабинете, отделанном дубовыми панелями, окна были задернуты шторами, а у дальней стены – еще одна штора. Человечек отодвинул ее, рука слегка дрожала. За шторой обнаружился сейф, броневая дверь с бронзовой ручкой.
– Открывайте, – сказал Анастас.
– Извините, не могу, – холодно ответил управляющий. – Чтобы открыть, нужны два ключа. Один у меня, другой у директора.
– Где директор?
– С утра не появлялся. Я звонил ему домой, но там не отвечают.
Анастас протянул руку.
– Отдайте ключ.
Человечек вытащил из кармана ключ, отсоединил цепочку. Анастас сунул ключ в скважину замка, повернул. Замок солидно громыхнул, но дверь сейфа не поддалась.
Как быть дальше, Анастас не знал. Зато хорошо знал, что нельзя показывать свое замешательство. Повернулся к человечку:
– Выйдите.
– Юноша, – возразил человечек, подняв брови, – это мой рабочий кабинет!
– Выходи, именем революции!
Управляющий подчинился. Анастас повертел в руках ключ, посмотрел на Фиолетова, на Леву Шаумяна.
А. И. Микоян в 1918 году
– Что будем делать?
Все молча переглянулись.
– Искать директора бесполезно, – сказал Фиолетов. – Он, может, вообще сбежал.
– Но мы не можем просто так уйти. Мы пришли отбирать банк. И что мы отберем? Столы и стулья?