<…> В час, когда всем кажется, что вырваться, уйти никуда нельзя, Анастас Микоян с группой молодых большевиков – среди них и Сурен, несколько дней назад выпущенный на поруки, – распахивают окованные ворота, железные двери».
Дубинский-Мухадзе И. М. Шаумян. – М.: Молодая гвардия, 1965.
1918 год
14 сентября
Баку – Красноводск
Ночь с 13 на 14 сентября Анастас провел на балконе в квартире Джапаридзе. Рано утром его разбудила Варвара Джапаридзе, жена Алеши: «Диктаторы сбежали. Центрокаспия больше нет. В город входят турки»[53]. Не затевая разговоров, Анастас бегом бросился в секретариат Центрокаспия. Была слышна близкая канонада, турецкие снаряды рвались в центре города.
По пути встретился со своей боевой группой. Он заранее создал отряд из шести человек, включая Сурена Шаумяна. Все были вооружены револьверами и гранатами. Давно договорились: если турки войдут в город, а комиссары к этому моменту не будут освобождены, следует напасть на Баиловскую тюрьму и вывести товарищей с боем.
В секретариате Центрокаспия Анастас долго ждал. Контора была пуста, повсюду следы поспешного бегства: шкафы раскрыты, ящики столов выдвинуты. Наконец появился один из диктаторов – эсер Велунц. Судя по поведению и внешнему виду, он тоже собирался в далекий путь. К этому времени Анастас уже знал: английский корпус Денстервиля покинул Баку, пароходы с британскими солдатами ушли в Энзели.
– Пишите распоряжение, – сказал Анастас Велунцу. – Надо срочно выводить из тюрьмы наших людей.
– Не могу, – сказал Велунц. – У меня нет полномочий.
– А совесть есть? – спросил Анастас. – Если мы их оставим, турки их растерзают. Пишите приказ!
Велунц гневно вскинулся:
– Комиссары приговорены к смерти военно-полевым судом!
Анастас выхватил револьвер.
– Вы трус и мерзавец. Если турки убьют наших людей, вина падет и на вас.
Он поднял оружие.
– Пишите приказ. Не хотите освобождать – пишите, что арестованных следует эвакуировать.
– А кто будет эвакуировать? – спросил Велунц. – Никого нет, все уехали.
– Мы, – ответил Анастас. – Большевик Микоян и большевик Левон Шаумян. Так и пишите. И поторопитесь.
Велунц дрожащей рукой написал от руки приказ, тиснул печать. Анастас выхватил документ прямо из-под его руки, перечитал и убежал.
Около 21.00 Анастас вместе с остальными добрался из центра до Баилова[54]. Повсюду слышны были разрывы снарядов, выстрелы и звуки пулеметных очередей. Начальник тюрьмы прочитал приказ об эвакуации арестованных комиссаров и очень обрадовался.
Меньшевики, эсеры, дашнаки и британцы покидают Баку при приближении турецко-азербайджанских войск в 1918 году.
– Слава богу, – сказал он. – Я бы вообще всех выпустил. Турки придут – никого не пожалеют. Но без приказа не могу, нужна официальная бумага.
– Вот бумага, – сказал Анастас. – Выводите комиссаров.
Вместе с начальником они прошли в тюремный коридор. Все обитатели камер стояли у дверей, прислушиваясь к звукам боя. Анастас обнял Шаумяна, Джапаридзе и Корганова (они сидели в разных камерах), кивнул на выход.
Едва выбежали из здания – попали под огонь, поползли вдоль стены. Пули ударялись в стену над головами. Вечером того же дня, 14 сентября, члены бакинского Совнаркома добрались до порта[55].
Бакинские большевики, товарищи Анастаса, заранее известили власти в Астрахани, и оттуда прислали пароход «Севан» специально для эвакуации членов Совнаркома. Однако уже в бакинском порту пароход был реквизирован матросами Диктатуры Центрокаспия. В результате члены бакинского Совнаркома и несколько сопровождающих большевиков, включая и Анастаса, погрузились на пароход «Туркмен», и утром 15 сентября пароход отплыл из Баку. На том же судне город покинули около 600 беженцев.
Книга Сурена Шаумяна «Бакинская коммуна», 1927 год. Библиотека Администрации Президента РФ
Фото А. Полосухиной
Уже находясь в открытом море, Анастас узнал, что капитан «Туркмена» изменил курс и направил судно не в Астрахань, а в Красноводск – порт на восточном берегу Каспийского моря. От кого именно исходила инициатива идти вместо Астрахани в Красноводск, историки до сих пор спорят. Однако в распоряжении авторов оказалось уникальное свидетельство, способное пролить свет на эти события: книга Сурена Шаумяна 1927 года издания «Бакинская коммуна», предоставленная в наше распоряжение библиотекой Администрации Президента Российской Федерации. Ранее книга находилась в спецфонде библиотеки Управления делами ЦК КПСС.
В своей книге Сурен Шаумян, старший сын Степана Шаумяна, непосредственный участник событий (тогда ему было 16 лет), свидетельствует, что пароход «Туркмен» изначально взял курс на Красноводск. Уже в море большевики, члены Совнаркома, вынудили капитана взять курс на Астрахань. Капитан сначала подчинился, но тут запротестовала команда парохода. Их семьи находились на других пароходах, шедших курсом на Красноводск, и команда рисковала потерять семьи на неизвестный срок. Далее капитан заявил, что топлива до Астрахани не хватит. Большевики могли бы принудить команду под угрозой оружия, но не сделали этого, поскольку в море крейсировали военные суда Центрокаспия. Если бы «Туркмен» был захвачен, он подвергся бы обстрелу или даже утоплению. От идеи идти на Астрахань пришлось отказаться и выбирать между портами Петровск (ныне Махачкала), Красноводск либо Энзели. Выбор пал на Красноводск.
«За несколько часов до сдачи города, вечером четырнадцатого сентября, тов. Микоян отправился в помещение Диктатуры, надеясь… вырвать приказание об эвакуации арестованных. Одновременно группа товарищей в шесть-семь человек, вооруженных револьверами и ручными гранатами, пошла к тюрьме. <…> Группа поджидала прихода тов. Микояна около тюрьмы. <…> Тов. Микоян пришел к тюрьме. Оказалось, что правительство уже эвакуировалось. Случайно в Исполкоме оказался один человек, эсер Велунц, который и написал распоряжение на имя председателя Чека Далина об эвакуации арестованных и выдаче их под расписку Микояну. Распоряжение это было неофициальное. Получив его, тов. Микоян отправился к Далину. Последний написал приказание начальнику тюрьмы о выдаче под ответственность Микояна арестованных товарищей. В качестве конвоя в распоряжение Микояна было дано двенадцать человек при одном отделенном командире. <…> Проходя по Баилову, группа арестованных и конвоиров подверглась ружейно-пулеметному обстрелу со стороны противника. Конвой в панике разбежался. <…> Оставшись единственным “тюремщиком”, тов. Микоян, недолго думая о своем долге перед Диктатурой, вместе со всеми товарищами погрузился на единственный пароход “Туркмен”, предоставленный для эвакуации отряда Амирова. <…> На рассвете 15 сентября этот пароход отошел на Красноводск».
Сурен Шаумян. Бакинская коммуна. Баку, 1927. С. 63–64.
Красноводск – стратегически важный пункт, ворота в Туркестан, начало железнодорожного пути на Ашхабад. Власть в Красноводске уже полгода как принадлежала Закаспийскому Временному правительству. По приглашению этого правительства в город вошли английские интервенты. Ими командовал генерал-майор Уилфрид Маллесон. Англичане собирались взять под контроль весь закаспийский регион. Точно так же, как и в Баку, британская пехота состояла главным образом из индусов-сипаев.
Бакинских большевиков в Красноводске ждал холодный прием. Все члены бакинского Совнаркома, их жены и дети, их сопровождающие были арестованы сразу же, как только сошли с трапа. Вместе с Шаумяном арестовали его жену Екатерину и обоих сыновей. Все это время, начиная с отхода парохода от пристани в Баку, Анастас находился рядом с Шаумяном, держа наготове револьвер.
Всего в Красноводске было арестовано 35 пассажиров парохода «Туркмен»[56]. В числе арестованных оказались жены комиссаров: Варвара Джапаридзе, Ольга Фиолетова, Мария Амирова, Сатеник Матикян и Марго Туманян.
Изначально Анастас не вошел в число арестованных, хотя у него отобрали револьвер и тщательно обыскали. Из разговоров охраны Анастас понял – ищут деньги. Кто-то из провокаторов пустил слух, что комиссары разграбили бакинские банки и присвоили огромные суммы наличных и золота. Однако никакого золота при арестованных не нашли. Обыск пассажиров и арест комиссаров производился под контролем британских солдат.
Увидев, что Шаумян и его сыновья арестованы, Анастас решил, что его первостепенная задача – обеспечить личную защиту Шаумяна, и добровольно вызвался пойти с ним под арест. Посоветовался с самим Шаумяном.
– Одобрить не могу, – ответил тот. – Но и возражать не буду. Поступай, как хочешь.
Их поместили в так называемый арестный дом. Женщин в одну камеру, мужчин в другую. Так бакинские комиссары, едва освободившись из бакинской тюрьмы и сумев пересечь Каспийское море, оказались в застенке в Красноводске.
1918 год
19 сентября
КРАСНОВОДСК
В камере жарко и душно, асфальтовый пол. Арестный дом одноэтажный, днем солнце накаляло крышу и сквозь нее людей, теснящихся на деревянных нарах. Многие разделись до пояса.
Папиросы давно вышли, махорка кончилась. Иногда Анастас молча радовался, что не пристрастился к табаку и не страдал от его отсутствия. Раз в день давали по куску хлеба, вносили бак с питьевой водой, опресненной, чуть солоноватой: от нее пить хотелось еще больше.
Джапаридзе, Амиров, Фиолетов и Азизбеков расписали на четверых пулю, днями напролет резались в преферанс. Прервав игру, Джапаридзе подошел к зарешеченному окну.
– Слушайте, я одного не понимаю. Чем отличается арестный дом от тюрьмы?
– Ничем, – ответил Фиолетов.