Сталин кивнул.
– Как вы думаете, товарищ Микоян, в текущей ситуации от кого нам ждать удара в спину?
– Не знаю, – твердо ответил Анастас.
Сталин сделал паузу.
– Что вы думаете о Троцком?
– Я с ним не знаком, – ответил Анастас, – но видел его выступления. Я знаю, что он многим нравится. В моей организации в Нижнем Новгороде есть сторонники Троцкого. В армии Троцкий имеет большой авторитет. Заслуги Троцкого перед революцией велики, я их признаю. Но каковы результаты его практической деятельности в настоящее время, я не знаю.
– Товарищ Троцкий, – негромко произнес Сталин, – занимает должность народного комиссара по военным и морским делам. Какими, по-вашему, должны быть результаты его деятельности?
Анастас пожал плечами.
– Не знаю. Война окончена. Возможно, Троцкому, с его опытом и авторитетом, следует занять другой пост, другую должность.
Сталин улыбнулся, его усы двинулись.
– А если я вам скажу, что товарищ Троцкий желает занять пост руководителя партии?
Анастас тоже улыбнулся.
– Это невозможно.
– Для нас с вами – да. Но для товарища Троцкого – возможно.
Анастас покачал головой.
– Для меня руководитель партии – товарищ Ленин. Я читал его книги, я на них вырос. Меня учил партийной работе Степан Шаумян, ученик Ленина. Я руководствуюсь идеями Ленина.
– Разумеется, – спокойно ответил Сталин. – Но, допустим, товарищ Ленин останется руководителем партии только номинально. А фактически страной будет руководить товарищ Троцкий. Все главные решения будет принимать он. Разумеется, Ленин и Троцкий не враги, не соперники, но все же их мнения иногда расходятся.
Анастас подумал: «Промолчать или нет?» Голове стало жарко, во рту сухо. Вспомнил, как Даниэл Шавердян вручил ему книжечку с обрезанными полями. Решился и встал, отодвинув ногами стул. Как обычно, от прилива гнева прорезался армянский акцент.
– Товарищ народный комиссар, прошу меня простить! Но дальнейшие разговоры на эту тему я буду расценивать как провокацию.
Сталин перевернул трубку, постучал об пепельницу.
– Не волнуйтесь, товарищ Микоян. Сядьте, пейте чай. К сожалению, разговор о Троцком придется продолжить.
Микоян остался стоять.
– Наша партия демократическая, – сказал он твердо. – Партия не может управляться одним человеком, даже если это Ленин. Партией управляют комитеты, все вопросы голосуются. Никто и никогда не принимает единоличных решений.
Сталин кивнул.
– Это верно, – сказал он. – Как раз об этом и пойдет разговор. Скоро мы соберем очередной съезд. Выберем новый Центральный комитет. Если большинство делегатов будут сторонниками товарища Троцкого, то у него будет большинство и в ЦК[93]. Вы, как я понимаю, этого не хотите.
– Нет, не хочу.
– Тогда вам надо понять, что борьба за партию начнется с губернских комитетов. Там, где будут выбирать делегатов съезда. Я, как и вы, следую идеям товарища Ленина, и я заинтересован в том, чтобы делегаты были ленинцами, а не троцкистами. Сядьте, пожалуйста.
Анастас сел. В этот момент снова скрипнула дверь. Анастас не повернул головы, решив, что пришел ординарец. Когда раздался знакомый голос, он вздрогнул.
Ленин шел медленно, осунувшийся, чуть сутулый. Смотрел, сильно щурясь. Анастас вскочил.
– Что, Коба? – спросил Ленин. – Обсуждаешь с друзьями кавказские дела?
– Нет, – ответил Сталин. – Товарищ Микоян приехал из Нижнего Новгорода.
Ленин выглядел неважно, бледный, на виске вздулась артерия. Наклонив голову, он всмотрелся в Анастаса.
– А я вас помню, – сказал он. – Вы приезжали из Баку.
– Так точно, – ответил Анастас. – Но сейчас я член Нижегородского губкома.
– Трудно, наверное, кавказскому человеку в Нижнем Новгороде?
– Не знаю, – ответил Анастас. – Я думаю, сейчас везде трудно.
Ленин вскинул подбородок. Глаза сверкнули.
– Вас направили в Нижний с определенной целью. Чтобы усилить партийное руководство на важном участке. Центральный комитет рассчитывает на вас. Вы понимаете, товарищ Микоян?
– Да, понимаю.
– Возможно, в будущем вас направят и в другие районы. С той же самой целью – для усиления руководства. Это не должно вас смущать, наоборот, это знак доверия. Это значит, что партия ценит ваши способности и вашу репутацию.
Анастас подумал, что отвечать незачем. Любой ответ будет дежурным, автоматическим, пустым сотрясением воздуха.
– Сильно накурено, – сказал Ленин, ни к кому не обращаясь. – Табак сужает сосуды. Это вредно для мозга.
– Это полезно для нервов, – сказал Сталин, усмехнувшись в усы.
– Да, – ответил Ленин. – Нам всем пригодятся крепкие нервы, – он повернулся к Анастасу. – Что же, не буду вам мешать. Вы, товарищ Микоян, запомните одно: где бы вы ни оказались, за вашей спиной стоит огромная сила. Миллионные массы, полностью уверенные в своей правоте. Вы правильно подметили, сейчас всем трудно. Но так будет не всегда.
Он кивнул Анастасу. Они обменялись взглядами. Сталин сел, не дожидаясь, когда дверь закроется. У Анастаса осталось твердое ощущение, что Ленин пришел специально, чтобы посмотреть на него и что-то для себя понять[94].
– Итак, – сказал Сталин. – Вы, товарищ Микоян, выполните особое поручение ЦК. И мое личное поручение. Вы отправитесь в Сибирь, в Ново-Николаевск. Встретитесь там с товарищами Лашевичем и Ярославским. О вашей поездке никто не должен знать[95]. Вы передадите Лашевичу и Ярославскому содержание нашего разговора. Когда из Сибири начнут приезжать делегаты нового съезда, среди них должно быть как можно меньше сторонников Троцкого.
– В Сибирь? – переспросил Анастас, изо всех сил сдерживая изумление.
– Да, – спокойно ответил Сталин. – В Сибирь. В этом деле нельзя доверять ни телеграфу, ни телефону. Только личный разговор без свидетелей. Если об этом разговоре станет известно, нас с вами обвинят в заговоре и в попытке внутрипартийного раскола. Фактически, доверяя вам эту миссию, я доверяю вам свою судьбу и, возможно, судьбу партии. Разумеется, у вас есть право отказаться от выполнения моей просьбы.
Микоян улыбнулся. На миг ему показалось, что он снова в Баку, что вокруг свистят турецкие пули; он бежит в облаках пыли вдоль стены Баиловской тюрьмы, пригибаясь и шепча армянские ругательства, а за ним бегут Шаумян, Джапаридзе и остальные.
– Я готов ехать, – сказал он.
Поездка в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск) заняла три недели. Встречи и длительные разговоры с Михаилом Лашевичем, председателем Сибирского ревкома, и Емельяном Ярославским, членом Сибирского обкома ЦК, успокоили Анастаса. Оба, опытные большевики, не испытывали симпатий к Троцкому. Но при этом не видели в усилении его популярности большого вреда для партии и для общего дела[96].
Авторитет Ленина повсюду был непререкаем. Ленин превосходил ближайших соратников прежде всего в силе ума – это было всем очевидно. И даже если допустить, что Ленин по каким-либо причинам устранится от активной деятельности, это не сможет пошатнуть партию. Партия устроена так, что все решения принимаются коллегиально, демократической процедурой. Единовластие в партии невозможно. Троцкий привык к единовластию в армии, но он не может переносить авторитарные методы в политику.
ХI съезд РКП(б) проходил в Москве с 27 марта по 2 апреля 1922 года. На нем присутствовало около семидесяти делегатов, представлявших интересы рядовых членов партии – их в тот год насчитывалось более 530 тысяч. Это был последний съезд партии, на котором присутствовал и выступал Ленин. По свидетельству очевидцев, его речи были эмоциональными, но сбивчивыми. Ленин явно говорил с трудом.
На следующий день после окончания съезда, 3 апреля, состоялся пленум Центрального комитета. Анастас Микоян, 26 лет, также присутствовал на заседании пленума и был избран кандидатом в члены ЦК.
Последнее публичное появление В. И. Ленина на ХI съезде РКП(б) в 1922 году
Глава 4Ростов – Москва. 1922–1928
1922–1924
Ростов
Весной 1922 года Анастас Микоян узнал о своем предполагаемом назначении на должность секретаря Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б). Инициатором его перевода и повышения выступил Сталин. Он же и сделал Микояну предложение, предупредив, что таково не его личное мнение, а мнение всего Центрального комитета. Микоян не хотел перебираться из Нижнего Новгорода, просил оставить его там еще хотя бы на год. Но пришлось подчиниться[97].
Логика Сталина была проста: везде не хватало толковых людей. Система испытывала жесточайший кадровый голод, на любом участке нужны были умные, энергичные, знающие руководители и исполнители, как минимум – грамотные. Но также очевидно и то, что Сталин особо выделял Микояна. Видимо, потому, что понимал его менталитет. Армянин из бедной крестьянской семьи, выучившийся в Тифлисе, набравшийся опыта работы в Баку, Микоян везде был чужой – и свой. Быстро адаптировался к любой обстановке. С 1922 года Микоян был кандидатом, с 1923-го – членом ЦК РКП(б); с 1924-го – секретарем Северо-Кавказского крайкома партии, членом РВС Северо-Кавказского военного округа.
Ростов произвел на Микояна тяжелое впечатление. В крае свирепствовал бандитизм, коммунистов и комсомольцев расстреливали, в селах и станицах поджигали сельские советы[98].
Территория края включала в себя нынешние Ставрополье, Краснодар, Ростовскую область, Карачаево-Черкесскую, Адыгейскую, Дагестанскую, Кабардино-Балкарскую, Чеченскую, Ингушскую и Северо-Осетинскую республики. Тогда это были: Донская и Кубано-Черноморская области, Ставропольская губерния, Терский округ, Дагестанская и Горская автономные республики, Кабардино-Балкарская и Карачаево-Черкесская автономные области.