А. И. Микоян выступает на совещании стахановцев
В памяти Сталина еще была свежа операция «Трест», проведенная с 1921 по 1927 год силами ВЧК-ГПУ на территории России и нескольких европейских стран, когда было выявлено и обезврежено антибольшевистское подполье в РСФСР и за его пределами. В 1925 году агенты ВЧК заманили в РСФСР и арестовали английского разведчика Сиднея Рейли. Арестован также был руководитель Народного союза защиты родины и свободы Борис Савинков. Точное количество активистов, арестованных в ходе проведения операции «Трест», до сих пор неизвестно. Однако существуют многие задокументированные случаи участия агентов английской, польской, финской, эстонской разведывательных служб, попытки добычи военных секретов Красной армии. Иными словами, Сталин не выдумывал себе врагов. Они существовали объективно, обсуждаться может лишь их количество и реальные боевые возможности.
Анастас Микоян хорошо знал историю, ее диалектику, ее главные законы. Никакое историческое событие не происходит в результате какой-то одной причины. Таких причин всегда несколько, а, помимо непосредственных причин, есть еще логика самой Истории, глобальные, общемировые, геополитические закономерности. Упрощать исторические причинно-следственные связи – подход спекулятивный, конъюнктурный и внеисторический. Объяснять репрессии только лишь душевным заболеванием Сталина, его паранойей – это ошибка. Судя по всему, такое заболевание действительно имело место, хотя официальный диагноз, разумеется, никто не ставил.
Сталин не был трусливым в бытовом понимании этого слова. Страх смерти преследовал его именно как душевное расстройство. Известно, что Сталин боялся летать на самолетах и пытался запретить полеты другим членам Политбюро, в том числе и Микояну. Известно, что начиная с 1934 года Сталин запирал на ночь дверь своей спальни изнутри и даже по ночам переходил из одной спальни в другую, если это позволяла конфигурация помещения. Он не любил выступать на митингах в трудовых коллективах и за всю жизнь ни разу не побывал ни в одном колхозе или совхозе, а во время войны выезжал в действующие части считанные разы. Известно также, что во время застолий в обществе Сталина каждая новая бутылка вина отдавалась на пробу сотрапезникам (в основном Микояну и Берии).
Еще большая ошибка – объяснять репрессии какой-либо особенной «кровожадностью» или «жестокостью» Сталина. Он был не более жестоким, чем сам Ленин (См.: Ф. Чуев. 140 бесед с Молотовым). Можно предположить, что тяжелейшим ударом для Сталина и политической верхушки СССР стал голод 1932–1933 годов, подорвавший и без того разбалансированную экономику страны. На этот же период приходится кампания коллективизации, не имевшая выраженного успеха. Самоубийство жены Сталина Светланы Аллилуевой также, как можно догадаться, не укрепило психологическое равновесие «отца народов»; более того, нанесло ему удар, от которого он не смог оправиться до конца жизни. Наконец, внешнеполитическая картина мира также изменилась в те годы. В Германии пришел к власти Гитлер – на лозунгах отмщения за неудачу в Первой мировой войне, возрождения униженной германской нации и далее – справедливости. Фокус внимания мировых политиков теперь был прикован не столько к Советской России, ослабленной экономически, политически и территориально, сколько к Германии, находящейся в центре Старого мира, в центре Европы.
Начавшаяся в июле 1936 года гражданская война в Испании была продолжением борьбы за социализм, за победу мировой революции, и Советская Россия приняла в этой войне активное участие. Прежде всего это была демонстрация внешнеполитической силы Сталина, его окрепшей военной машины, его летчиков, его самолетов, его технологий, его секретных служб. Надо ли говорить, что демонстрация внешнеполитической силы должна всегда совпадать с решительным укреплением внутренней политики?
К сентябрю 1937 года кампания по поиску и уничтожению врагов народа была в разгаре. Ее проводил Сталин, опираясь на своих верных амбициозных выдвиженцев: наркома НКВД Николая Ежова и заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова. Другие члены руководящей верхушки страны: Молотов, Каганович, Ворошилов – также не оставались в стороне[172].
Процедура вынесения внесудебных приговоров была впервые определена Постановлением ЦИК и СНК СССР 1 декабря 1934 года. Рассмотрение дел в упрощенном порядке требовало обязательной предварительной санкции членов Политбюро ЦК ВКП(б). Такой порядок установился с подачи Ежова и с разрешения Сталина с осени 1936 года для того, чтобы ускорить принятие решений по мерам судебной расправы и перенести центр ответственности с Военной коллегии Верховного суда на Политбюро[173]. Процедура подписания расстрельных списков не оформлялась как решение Политбюро, протоколы заседаний не велись, члены Политбюро ставили подписи прямо на документе. Анастас Микоян как член Политбюро с 1935 года был обязан подписывать списки так же, как и другие.
Как правило, Сталин ставил свою подпись первым, подавая личный пример, а затем требовал того же от своего ближайшего окружения. Уклониться от участия в подписании списков было невозможно. Сталин внимательно следил за этим, сознательно стремясь «повязать кровью» всех своих соратников. Но большинство членов Политбюро не только не пытались уклониться, а наоборот, порой активно проявляли инициативу, особое рвение в этих вопросах. Есть списки, завизированные членами Политбюро даже без участия Сталина. Согласно статистике, собранной Музеем истории ГУЛАГа, который занимается, в частности, изучением и опубликованием найденных в архивах расстрельных списков, Молотов подписал 373 списка, сам Сталин – 357, Каганович – 188, Ворошилов – 185. Микоян же подписал 8 документов (см. ссылку 1), то есть почти в пятьдесят раз меньше Молотова и Сталина!
Как могло такое произойти? Почему Молотов и Сталин подписали по три с половиной сотни списков смертных приговоров, а Микоян – всего восемь? С нашей точки зрения, может быть только одно объяснение этому факту. Смешно даже предполагать, что Микоян ловко увиливал от обязанности согласовывать списки репрессируемых, а Сталин и Ежов об этом не знали. Также глупо предполагать, что это получилось случайно и ускользнуло от их зорких глаз. Если Сталин знал, что Микоян практически не участвует в кровавых подписных акциях, значит, у него было особое мнение на этот счет. Он, как талантливый управленец и психолог, имел индивидуальный подход к каждому из своих ближайших соратников и точно определял, что тот из себя представляет, на что способен и чем должен заниматься. Сталин четко видел, кто, где и как может принести больше пользы в осуществлении его планов. Он точно и прагматично определял назначение каждого исполнителя. Зная Микояна более десяти лет, он понимал, что репрессии – это «не его тема». Сталин прекрасно знал его как человека, знал его биографию, был информирован о его участии в русско-турецких войнах, тюремном опыте, смелости, порой безрассудной. Для Сталина было не так важно проверять Микояна и «замазывать кровью». Микоян был нужен для работы на своем направлении: экономика, хозяйствование, администрирование, управление, торговля. Там народный комиссар Микоян показывал отличные результаты.
Разумеется, до объявленного товарного изобилия было далеко: страна едва преодолела последствия голода 1932–1933 годов. Но все же в 1935-м Сталин произнес ставшую широко известной фразу: «Жить стало лучше, жить стало веселее» и имел основания для такого утверждения. Эта фраза прозвучала в том числе и благодаря деятельности Микояна, обладавшего стопроцентной продуктивностью, уникальным даром справляться с любой форс-мажорной безвыходной ситуацией.
Сталин все это прекрасно знал и ценил. Может быть, именно поэтому он делал Микояну «поблажку». В деле поиска врагов народа Микоян не имел ни опыта, ни, что важнее, рвения. Мы не нашли другого объяснения, почему Сталин не вызывал его, как всех остальных, на регулярную процедуру вынесения коллективных приговоров, отрывая от основной постоянной напряженной работы.
15 сентября 1937 года Сталин объявил Микояну, что тот должен выехать в Ереван для участия в пленуме КП(б) Армении. Вот как пишет об этом сам А. И. Микоян: «Сталин дает мне поручение, подкрепленное решением Политбюро, поехать с его письмом в Армению, где “окопались вредители и троцкисты”. Это было после того, как бывший глава правительства республики Тер-Габриэлян выбросился из окна во время допроса и разбился насмерть. Сталин сказал, что “его, наверное, выбросили, так как он слишком много знал”. Я должен был зачитать письмо (Сталина. – Прим. авт.) на пленуме и на месте подписать список лиц, подлежащих аресту, подготовленный в НКВД республики по согласованию с Москвой. Это, мол, сделает более убедительным для армянских коммунистов важность, которую ЦК придает борьбе с вредителями. Отказаться от поручения Политбюро я никак не мог»[174].
Пытаясь проследить историю поездки Анастаса Микояна в Ереван в сентябре 1937 года, мы, естественно, отталкивались от всем известных документов. Прежде всего это давно размещенное в интернете письмо Н. Ежова Сталину от 22 сентября 1937 года: «Тов. Микоян просит в целях очистки Армении от антисоветских элементов дополнительно расстрелять 700 человек из дашнаков и прочих антисоветских элементов. Предлагаю расстрелять дополнительно 1500 человек, а всего с ранее утвержденной цифрой – 2000 человек»[175]. То есть Ежов, который не присутствовал на пленуме в Армении и по рангу был ниже Микояна, почему-то оспаривает позицию члена Политбюро, непосредственно находящегося в Армении и подводящего итоги работы пленума. Странно также, что Ежов в своем письме ссылается только на Микояна, хотя шифровка с просьбой «дополнительно расстрелять 700 человек» подписана также Маленковым и Литвиным (подробнее об этом напишем ниже), непосредственной задачей которых было проведение чисток в партийной верхушке Армении и которые, конечно, согласовывали свои действия с Ежовым. Тем не менее Сталин соглашается с предложением Ежова, по