дписывает его письмо, и решение увеличить расстрельный лимит на 1500 человек с традиционным сталинским «за» синим карандашом, подкрепленное согласием Молотова, Кагановича, Калинина и Чубаря, принимается к исполнению.
Да, оба этих факта: и появление письма Ежова, и реакция на него Сталина – у многих вызывали вопросы. И мы не могли понять логику и смысл этой переписки, пока не разыскали и не изучили все связанные с этим делом документы. И судя по всему, мы смогли разгадать подоплеку ереванских событий сентября 1937-го, понять суть этой переписки, скрывающей сложные нюансы, амбиции и хитросплетения человеческих отношений.
Письмо Ежова о расстрелах в Армении
Как уже упоминалось, в своих воспоминаниях А. И. Микоян пишет о поручении Сталина (подкрепленном решением Политбюро): «Я должен был зачитать письмо (Сталина. – Прим. авт.) на Пленуме ЦК и на месте подписать список лиц, подлежащих аресту, подготовленный в НКВД республики по согласованию с Москвой»[176]. Также он пишет, что завизировал список из 300 фамилий[177]. Скорее всего, Микоян хотел (и был уверен, что сможет) минимизировать расстрельные списки. Но, судя по документу, который в результате был отправлен Сталину и Ежову, ему это не удалось.
Письмо Ежова со ссылкой на «просьбу» Микояна давно уже рассекречено, выложено в интернет, и все кому не лень его используют для построения и доказательства своих гипотез. Но ведь должна существовать и та самая изначальная шифровка, отправленная в сентябре 1937 года в предпоследний день пленума из Еревана в Москву на имя Сталина и Ежова, шифровка, подписанная тремя людьми: членом Политбюро Анастасом Микояном, главным специалистом по кадровым вопросам и чисткам Георгием Маленковым и начальником 4-го Секретно-политического отдела ГУГБ, правой рукой Ежова Михаилом Литвиным.
Шифровка № 33537 от 22 сентября 1937 года
Протокол пленума ЦК КП(б) Армении 15–18 и 22–23 сентября 1937 года. НАА, ф. 1, оп. 17, д. 24
Обращение пленума ЦК КП(б) Армении к Сталину. НАА, ф. 1, оп. 17, д. 24
Нам удалось найти ее в архивах – шифровку № 33537 от 22 сентября 1937 года. Ранее она уже была опубликована (см. Трагедия советской деревни. М.: РОССПЭН, 1999–2006. Т. 5, С. 367), но почему-то не попала в поле публичного обсуждения. Вот ее текст: «Вскрывается все большее количество фактов свободного разгула дашнаков и других антисоветских элементов в Армении. Поэтому для действительной очистки Армении просим разрешить дополнительно расстрелять 700 человек из дашнаков и прочих антисоветских элементов. Разрешение, данное на 500 человек первой категории, уже исчерпывается. Микоян, Маленков, Литвин». На шифровке стоит виза Сталина синим карандашом «за».
Выписка из решения заседания политбюро от 24 сентября 1937 года
История кажется простой и понятной. Лимит по первой категории для Армянской ССР был определен приказом НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 года и составил 500 человек. Микоян, Маленков и Литвин в шифровке, отправленной из Еревана, просят увеличить лимит на 700 человек. Ежов в своем письме на имя Сталина просит довести количество подлежащих расстрелу партийцев до 2 тысяч – и именно это предложение принимается Сталиным.
Но вся эта история предстает в совершенно ином свете после изучения протоколов сентябрьского, 1937 года пленума КП(б) Армении, которые нам удалось найти в Национальном архиве Армении (см. Протоколы пленума).
Согласно протоколам, письмо Сталина, которое, по воспоминаниям Микояна, должен был зачитать именно он, было зачитано на первом заседании пленума Маленковым. Далее прения по письму и текущая работа продолжались до утра 18 сентября. В этот день Маленков предложил прервать работу пленума, и возобновилась она через три дня, утром 22 сентября. Именно в этот, предпоследний день пленума, в самом конце вечернего заседания, на нем появился Микоян и провел там не более двух часов, а возможно, и меньше. Он сделал формальный итоговый доклад, а затем уже непублично подписал документы, подготовленные без его участия, в том числе списки на репрессии. Узнав, что команда Маленкова – Литвина намерена увеличить количество репрессируемых в четыре раза – на полторы тысячи человек (это число было неслучайным, оно было согласовано с Москвой Ежовым), Микоян настоял на уменьшении этой цифры до 700 человек. Резкое уменьшение, предложенное Микояном, принципиально меняло утвержденные Ежовым планы Маленкова, Литвина и местной команды НКВД. Именно этим, как нам кажется, можно объяснить, почему Ежов в своем письме, отправленном в тот же день, 22 сентября, на имя Сталина, ссылается лишь на Микояна, не упоминая Маленкова и Литвина. Причина такова: они тоже подписали письмо, но с итоговой цифрой не были согласны.
Маленков, Литвин и сотрудники НКВД Армении работали, что называется, не покладая рук, выявляли врагов, согласовывали цифры с Ежовым и, конечно, имели единое мнение. Когда появился Микоян и настоял на другой цифре (меньшей), Маленков и Литвин не могли возразить ему и отправили письмо с цифрой, предложенной им. После этого, скорее всего, Литвин сразу же связался с Ежовым, рассказав о том, что произошло, и тот поспешил, используя прямой контакт со Сталиным, настоять на заранее оговоренной цифре в 1,5 тысячи. Таким образом, Микояну никого не удалось спасти от гибели, в том числе и своего друга и учителя Даниэла Шавердяна, – его фамилию он увидел в списке и вычеркнул.
Нам также удалось найти уникальный документ из Особой папки, то есть высшего уровня секретности. Это диктовка Сталина, записанная его секретарем Поскребышевым, от 24 сентября 1937 года, текст которой полностью совпадает с текстом пункта 25 протокола заседания Политбюро (состоявшегося в этот же день) № 54, который гласит: «В целях очистки Армении от антисоветских элементов разрешить ЦК КП(б) Армении увеличить количество репрессированных по первой категории на 1500 человек. Выписка послана тов. Ежову».
Мы обратили внимание на примечательный факт. Выписка из решения Политбюро об увеличении расстрельного лимита была направлена Ежову, но не была направлена Микояну, хотя это, казалось бы, напрямую его касалось. Это является косвенным доказательством того, что увеличение расстрельного лимита было согласовано и утверждено без участия Микояна. Он пытался уменьшить число приговоренных, но Маленков и Литвин, а затем Ежов и Сталин настояли на своем.
Перед нами встал еще один вопрос: а где же в таком случае был Микоян все эти пять дней, пока работал ереванский пленум? Наши изыскания материалов как в России, так и в Армении продолжались.
Трудно себе представить, чтобы Микоян не выполнил приказ вождя партии и распоряжение Политбюро, по собственной инициативе появился на пленуме только в предпоследний день и провел там не более двух часов. Расследуя эту историю, мы пришли к очень неожиданным выводам.
15 сентября в Москве у Микояна состоялась длительная встреча со Сталиным (вошел в 18:50 и вышел в 21:05)[178]. На этой встрече также присутствовали Молотов и Ежов. После этого Микоян выехал в Армению. Далее его никто не видел вплоть до вечера 22 сентября (когда он на короткое время появился на пленуме).
Интересно, что Октемберянский погранотряд, охраняющий один из участков армяно-турецкой границы, с 1939 года носит имя Анастаса Микояна, и связано это с тем, что в сентябре 1937 года Микоян посещал расположение этого отряда[179]. Возникает вопрос, почему во время работы пленума в Ереване Микоян оказался на границе с Турцией и провел там, судя по всему, четыре или пять дней.
Мы стали искать информацию и нашли довольно интересное исследование известного историка Станислава Тарасова, политолога, эксперта по проблемам стран Ближнего Востока и Кавказа, в частности по отношениям руководства СССР с М. Кемалем Ататюрком. С. Тарасов в своей статье «Почему не состоялась встреча между Сталиным и Ататюрком?» сообщает: «Есть сведения, правда документально не совсем подтвержденные, о том, что Сталин ранее имел свой “канал связи” с Ататюрком. Когда Сталин приезжал в 1925 году в Тифлис, то отправил для ведения переговоров с Ататюрком Георгия Орджоникидзе и Анастаса Микояна, а сам ожидал их возвращения в Тифлисе. Микоян тогда был членом ЦК РКП(б), а также секретарем Северо-Кавказского крайкома партии и одновременно членом Революционного военного совета Северо-Кавказского военного округа. Упоминается также и о том, что Микоян встречался с Ататюрком осенью 1937 года, когда приезжал в Армению»[180].
Если учесть эту информацию, то вся история становится более понятной и открывается с неожиданной стороны. Главной задачей Микояна в сентябре 1937 года было проведение секретных переговоров с М. Кемалем Ататюрком, возможно связанных с желанием Сталина изменить порядок прохождения советских судов через проливы Босфор и Дарданеллы. А пленум для Микояна служил как бы официальным прикрытием этих тайных переговоров. Поэтому формальное присутствие Микояна на пленуме – два часа накануне его закрытия – это заранее разработанная стратегия Сталина, а не самодеятельность Микояна. Вот почему мнение Микояна по поводу работы пленума и его результатов не имело для Сталина никакого значения. Не случайно в Ереван, помимо Маленкова и Литвина, был отправлен и Лаврентий Берия, глава Кавказского бюро ВКП(б). Берия также прибыл в Ереван 22 сентября. Его появление в зале заседаний очень удивило Микояна. То есть Микояну ничего не сообщили о приезде Берии, хотя статус члена Политбюро предполагал полное информирование. То, что Микоян не был предупрежден об участии Берии, косвенно доказывает тот факт, что Сталин отправил Микояна в Армению вовсе не для работы на пленуме. Если предположить, что Микоян 16–22 сентября пересек границу с Турцией и совершил авиаперелет, например из Карса в Анкару и обратно, тогда все сходится и по времени, и по смыслу. Микоян, как мы уже знаем, часто и активно использовал авиацию и был самым «летающим» членом Политбюро, и для него не составило никакой проблемы преодолеть по воздуху путь в 900 км до Анкары.