<…> Из Вашего внимания ускользнуло то, что выписка из решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. не имеет подписи и на ней стоит печать ЦК КПСС. Вам не подсказали, что название КПСС появилось позже 1940 года на двенадцать лет и оттиск печати ЦК КПСС на документе в момент его принятия не мог стоять. По нашим данным, выписка была сфальсифицирована в начале 90-х годов прошлого столетия ельцинским окружением, или, как Вы изволите выражаться, приспешниками.
<…> Вы не заметили, что в выписке (даже фальшивой) указано: “Предложить НКВД рассмотреть дела на военнопленных поляков…”, однако в материалах уголовного дела, в иных источниках нет никаких сведений об их рассмотрении, о реальной судьбе тех самых 27 тысяч поляков, упомянутых в выписке. Есть все, в том числе о перемещении пленных, о конвое, о питании, о другом, кроме как сведений об исполнении решений, приговоров. Такого в работе НКВД СССР быть не могло, ведь в этой организации фиксировалось все до мелочей. А тут расстрел стольких людей, но в документах о нем ни слова. Над этим стоит задуматься.
<…> Вы обвиняете Сталина и его приспешников в убийстве нескольких десятков тысяч поляков, но следовало бы знать, что после 14-летнего расследования дела Главная военная прокуратура не признала их виновными в уничтожении военнопленных под Катынью и никакого решения на этот счет не приняла.
Вам не доложили, что списки большинства погибших под Катынью представила следователям Польша и они cоставлены без тщательной проверки. Поэтому и стали появляться после войны 1941–1945 годов живые люди из числа объявленных мертвыми. <…> Не доложили и о том, что следователи злоупотребляли служебным положением, выезжали на отдых в Польшу, для них устраивались застолья, они получали подарки, а в конечном счете все были награждены польскими государственными наградами. Только поэтому, основываясь на международном праве и практике, постановление следователей по гибели польских пленных должно быть объявлено несостоятельным, не порождающим никаких правовых последствий.
Советский Союз обвиняют в расстреле десятков тысяч поляков, но предварительным расследованием проведена эксгумация лишь 1803 трупов поляков, а обстоятельства их гибели, как и других, так до конца и не установлены. Если нет трупов, то не может быть и обвинения в убийстве.
<…> Вам, видимо, не доложили, что все польские офицеры под Катынью были убиты немецкими пулями из немецкого оружия».
Заслуженный юрист РФ, доктор наук, профессор
В. И. Илюхин. 7 декабря 2010 г.»
2013 год. 21 октября
Европейский суд по правам человека
21 октября 2013 года ЕСПЧ вынес решение по делу «Яновец и другие против России»: Janowiec and Others v. Russia, жалобы №№ 55508/07 и 29520/09).
Многие российские публицисты заявили, что ЕСПЧ «поставил точку в катынском деле», отказав родственникам в выплате компенсации. Да, господа Яновец и другие в своих исках требовали «справедливой компенсации». Следует учесть, что заявители Яновец и другие не требовали признать государство Россия или советские власти СССР виновными либо невиновными. Заявители сослались на Международную конвенцию 4 ноября 1959 года о защите прав человека и основных свобод, и претензии их свелись к следующим двум пунктам:
1) Советские (российские) власти не осуществили расследования и нарушили статью 2 конвенции.
2) Российские власти не предоставили сведения о судьбе родственников заявителей и нарушили статью 3 конвенции.
Таким образом, Европейский суд по правам человека не признавал Россию виновной или невиновной в массовом расстреле поляков под Катынью. Более того, Страсбургский суд в принципе не рассматривал этот вопрос по существу. Заявители по данному делу вообще не обращались в Европейский суд по правам человека с требованием признать Россию виновной в расстреле их родственников, поскольку в данной части они изначально признавали, что Страсбургский суд не имеет права рассматривать жалобу на предполагаемые нарушения, имевшие место в 1940 году, т. е. за 58 лет до вступления конвенции в силу в отношении Российской Федерации. Более того, Страсбургский суд не рассматривал по существу и вопрос о виновности советских властей в расстреле под Катынью. И не имел права его рассматривать. Однако этот факт называется в постановлении бесспорным (пункты 152–153).
Из вышеизложенного ясно, что заявители обвинили российскую сторону в том, что она не провела расследования обстоятельств катынского дела, а также в том, что российская сторона не информировала заявителей о судьбе их родственников, в связи с чем заявители подверглись бесчеловечному и унижающему их достоинство обращению. В удовлетворении исков заявителей суд отказал, как и в выплате компенсации.
Катынское дело до сих пор является не до конца расследованным и сенсационным. Чтобы установить точное количество жертв, мало иметь цифры в документах. Необходимо разыскать тела и провести экспертизы – таков закон. Это теперь уже вряд ли возможно.
Комиссия Н. Бурденко в 1944 году провела экспертизы менее 1 тысячи тел. В. Илюхин заявил, что эксгумированы и осмотрены 1803 тела. Прочие цифры, в том числе самая громкая – более 21 тысячи, объявлены окончательными на основании административных записок, которые к юриспруденции и криминалистике имеют лишь косвенное отношение. Авторитетный историк и военный юрист В. Илюхин открыто официально заявил, что документы из «особого пакета» – фальшивка. Другой не менее авторитетный и крупнейший историк А. Н. Артизов, возглавлявший в 2010 году Федеральное архивное агентство, наоборот, не сомневается в их подлинности.
Специалисты утверждают, что новое расследование катынского дела было инициировано в 1989 году, во времена перестройки, по многочисленным настоятельным просьбам польской стороны. Однако документы из того же «пакета № 1», а также воспоминания В. М. Фалина указывают, что новое расследование инициировал Ю. Андропов еще в 1982 году, когда ни о какой перестройке и гласности не могло быть и речи.
Ни один историк так и не смог опровергнуть выводы комиссии Н. Бурденко, из которых следует, что погибшие были застрелены из оружия немецкого производства. Это установлено по найденным пулям и гильзам. В противном случае получается, что Николай Нилович Бурденко, главный военный хирург СССР, академик, прошедший три войны начиная с русско-японской, врач, которому на момент расследования катынского дела было 68 лет, сам подбрасывал в морги пули от немецких пистолетов.
Наконец, сотрудники немецкой администрации, производившие обследование найденных тел, официально указали, что идентифицировали расстрелянных по знакам отличия польской армии. Однако советское положение о военнопленных от 1931 года указывает, что пленные не могут носить знаков отличия. Необходимость сохранения знаков отличия у военнопленных определялась Женевской конвенцией, а СССР ее не соблюдал. Если тела польских военнослужащих захоронены в мундирах со знаками воинского различия, то кто же их расстрелял?
И наконец, следует упомянуть, что рассмотренное ЕСПЧ дело «Яновец и другие против России» скомпрометировало саму идею восстановления исторической справедливости, поскольку пострадавшие заявители требовали выплаты им «справедливой компенсации». А это прямо указывает на то, что шум вокруг катынской трагедии инициирован не теми, кто добивается исторической правды, а теми, кто пытается нажиться на крови убитых.
Россия дважды за 20 лет сделала официальные признания по поводу катынской трагедии. Сначала в правление М. С. Горбачева в 1990 году, затем в правление Д. А. Медведева в 1910 году. И что же Россия получила взамен? А вот что: недоброжелатели России, обнаружив ее уязвимое место, продолжили бить в него.
Обнародование документов из «пакета № 1» не внесло окончательной ясности в катынское дело, а главное, никаким образом не способствовало укреплению и улучшению российско-польских отношений.
Другие материалы по теме:
Тайны катынской трагедии. Материалы круглого стола, проведенного 19 апреля 2010 года в Государственной думе Федерального собрания Российской Федерации / Отв. за вып. В. И. Илюхин. – М. 2010.
Швед В. Н. Катынь. Современная история вопроса. – М.: Алгоритм, 2012.
А. И. Микоян
за шахматной доской
1940 год. Апрель
У стен есть уши. Анастас Микоян знал это совершенно точно. Его телефоны прослушивались, и рабочие, и домашний. Прослушивались также и домашние телефоны его помощников и секретарей. По роду деятельности Микоян следил за техническими новинками и знал о существовании новейших портативных аппаратов для записи голоса на пленку. Такие аппараты называли магнитофонами. В любом помещении, в рабочем кабинете, в квартире, можно было установить скрытую аппаратуру и фиксировать любое произнесенное слово. Наконец, самое главное – если бы Сталин захотел уничтожить Микояна, он сделал бы это безо всяких записей, магнитофонных и любых других, безо всяких доказательств. Он, Сталин, мог бы просто щелкнуть пальцами – и Анастас Микоян вместе с его семьей был бы стерт с лица земли. Но и жить в постоянном страхе, контролировать каждое произнесенное слово было тоже невыносимо. Тем более если сам знаешь, что ни в чем не виноват.
Хорошо помогала работа – лучшее лекарство. Микоян неделями мотался по стране. Чем дальше от Кремля, от Сталина, тем лучше. Он часто благодарил судьбу за то, что Советский Союз огромен. Теоретически Микоян мог наладить дело так, чтобы по два-три месяца вообще не бывать в кабинете вождя. Иногда это удавалось.
Тяжелое впечатление производил поток жалоб, «сигналов с мест» и откровенных доносов, проходящих через его наркомат. Рабочие доносили на мастеров, мастера доносили на инженеров, инженеры – на директоров, директора – на руководителей главков. Количество «сигналов» исчислялось многими сотнями. Невозможно было отличить бдительного гражданина от кляузника и дурака. Также нельзя было не давать хода «сигналам»: каждое письмо следовало изучить и принять меры. Обычно в таких случаях «сигнал» сразу перенаправлялся в управление НКВД по месту жительства и работы автора «сигнала».