се положенные преференции и вовсе не хотел ссориться с союзниками. А если бы выяснилось, что Мао и КПК находятся под его контролем и получают от него помощь, такая ссора была бы неминуема.
Сталин предложил Мао начать переговоры с Чан Кайши и искать личной встречи с ним. Мао посчитал такой совет предательством старшего вождя и учителя[304]. Вместо мирного урегулирования Мао провел несколько успешных боевых операций и нанес Гоминьдану непоправимый урон. С сентября 1948-го по январь 1949 года НОАК провела операции в Маньчжурии, в Восточном Китае и в районе Бэйпин.
Сталин же, наблюдая за успехами «пещерного марксиста», продолжал действовать крайне осторожно и твердо выдерживал эту линию вплоть до августа 1949 года, когда СССР успешно испытал собственную атомную бомбу. Отношение Сталина к личности Мао тоже сильно изменилось в этот период. В 1948 году произошла ссора с югославским лидером Иосипом Броз Тито. Сталин опасался, что Мао превратится во «второго Тито».
«В начале 1949 года, накануне прихода коммунистов к власти, Сталин даже затребовал письменное мнение Бородина, бывшего “высокого советника” Сунь Ятсена и уханьского правительства в 1923–1927 годах, относительно Мао. И тот, очевидно, понимая, чего хотел от него мнительный вождь, написал в докладной записке: “Независимость и, более того, самостийность его характера уже в те годы была очевидной. <…> Мао Цзэдуну присущ непомерный апломб. Он издавна считает себя теоретиком, сделавшим свой самостоятельный вклад в общественную науку… Мао Цзэдуну свойствен ошибочный взгляд на крестьянство. Он исходит из внутренней убежденности в превосходстве крестьян над другими классами, из преувеличения революционных возможностей крестьянства при одновременной недооценке руководящей роли пролетариата. <…> Это характерно для выступлений Мао Цзэдуна в двадцатые годы, а слушать его в период нахождения в Китае мне довелось не раз”.
А. И. Микоян с Мао Цзэдуном во время визита в Китай в марте 1949 года. Библиотека Администрации Президента РФ
Нелестный отзыв о Мао дал тогда и старый работник Коминтерна, полковник НКВД Георгий Иванович Мордвинов, в конце 1930-х – в 1940-е годы курировавший китайскую компартию. Он особенно подчеркнул “патриархальные склонности Мао Цзэдуна, его болезненную мнительность, чрезмерное честолюбие и манию величия, возведенную в культ”. Последняя характеристика вряд ли могла смутить Сталина, ведь она была как бы списана с него самого».
Панцов А. В. Мао Цзэдун. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 139.
Итак, в январе 1949 года советская бомба еще не была готова, а Мао успешно громил войска Чан Кайши, имевшего поддержку США. Сталин играл за обе стороны. Он был связан договорами и с США, и с Чан Кайши и одновременно «руководил» действиями китайских коммунистов. Наконец, усилились недоверие и подозрительность Сталина в отношении Мао Цзэдуна. Эти обстоятельства и вынудили Сталина срочно отправить в Китай своего эмиссара.
28 января 1949 года Сталин сообщил Мао, что для переговоров из Москвы выехал его личный представитель Андреев. Под этим псевдонимом действовал Анастас Микоян. Возможные вопросы со стороны Мао и варианты ответов Сталин и Микоян обсудили заранее. Они касались в основном материально-технической помощи КПК и НОАК в войне с Гоминьданом.
Почему Сталин отправил к Мао именно Микояна? Причин может быть несколько. Во-первых, Микоян уже был международным переговорщиком высочайшего уровня. Во-вторых, Микоян уже посещал Дальний Восток и был морально и физически готов к тяжелому путешествию в Китай. В-третьих, на выбор Сталина могло повлиять то обстоятельство, что ближайший родственник Микояна Гай Туманян (брат Ашхен Лазаревны) служил в военной разведке, пять лет работал в советском консульстве в Харбине и позднее участвовал в боях с Квантунской армией.
Микоян прилетел в Хабаровск на самолете Douglas С‐47 под управлением генерала Виктора Грачева. Встречавшему Родиону Малиновскому, главнокомандующему войсками Дальнего Востока, будущему министру обороны, Микоян сообщил, что направляется на Курильские острова. Малиновский, может быть, и догадался об истинной цели прибытия Микояна, но не подал виду. Далее Douglas перелетел в Порт-Артур, оттуда еще один перелет – 600 километров до китайского города Шицзячжуан. До границы с Китаем самолет Микояна сопровождали советские истребители.
На военном аэродроме, оставшемся после японцев, Микояна встречали три члена Политбюро КПК во главе с Чжу Дэ. Самолет тут же улетел обратно. Микояна посадили в трофейный додж и везли шесть часов до деревни Сибайпо.
Брошюра видного деятеля КПК Чэнь Бода, изданная в Пекине на русском языке. Библиотека Администрации Президента РФ/Фото А. Полосухиной
Деревушка Сибайпо расположена в уезде Пиншань в 560 ли к юго-западу от города Бэйпин, в горах Тайшань, в узкой долине на берегу реки. Мао и его отряды пришли сюда в мае 1948 года. Сибайпо стала новой столицей коммунистов до конца гражданской войны. Мао уехал отсюда только в марте 1949 года.
Мао принял Микояна в своем доме – крестьянской фанзе, где окна вместо стекол были затянуты промасленной бумагой, а вход занавешивало одеяло. Дом не отапливался, Мао был в ватной куртке.
Сейчас можно предположить, что такой «холодный прием» был, что называется, китайской хитростью. Так или иначе, на постой Микояна и его спутников все-таки определили в дом с железной печкой.
Переговоры длились с 30 января по 8 февраля 1949 года. В них участвовали, помимо Мао, Чжоу Энлай, Лю Шаоци и другие члены Политбюро КПК. По результатам каждого раунда немедленно отправлялись шифрованные отчеты Сталину. Тот оперативно присылал ответы. Обмен был столь активным, что шифровальщики едва успевали. Фактически Микоян был ретранслятором, доводя до Мао мнение Сталина и высылая в Кремль ответы лидера китайских коммунистов. Приехавший вместе с Микояном переводчик оказался не у дел. Он знал шанхайский диалект, а Мао говорил на пекинском диалекте. Переводил китайский специалист.
Полный отчет о переговорах с Мао Микоян представил в Президиум ЦК КПСС 22 сентября 1960 года. Этот документ сейчас рассекречен, его текст доступен[305].
Обсуждаемые темы касались прежде всего мирных переговоров КПК и правительства Гоминьдана при посредничестве СССР и других крупнейших мировых держав, а также перспективы установления власти коммунистов на всей территории Китая. КПК, в отличие от партии большевиков, опиралась на крестьянство, а не на промышленный пролетариат, и эту специфику необходимо было учитывать.
Коснулись судьбы советской военной базы в Порт-Артуре. Мао хотел, чтобы база была сохранена. Сталин же предполагал упразднить базу в том случае, если правительство Китая будет коммунистическим. В итоге советские войска были выведены из Порт-Артура в 1955 году.
В докладе Микоян отдельно отметил позицию Мао. Лидер китайских коммунистов открыто и прямо заявлял о том, что он является учеником Сталина и хотел бы в практических вопросах получать прямые рекомендации и указания от ЦК ВКП(б). При этом и Микоян, и Сталин понимали, что Мао хитрит и нарочито принижает себя и своих товарищей. Очевидно, Мао пытался подстраховаться – в случае неудачи своего дела разделить ответственность со «старшим братом». Такова была его дипломатия. Ни Микоян, ни Сталин на эту уловку не поддались. Сталин давал понять, что не собирается подставляться и намерен рассматривать Мао как самостоятельную политическую фигуру.
Наконец, в заключительных беседах Мао попросил Микояна о помощи в размере 300 миллионов американских долларов в счет кредита на три года. Часть суммы Мао хотел бы получить товарами и материалами, в частности нефтепродуктами и автомобильной техникой (Мао запросил три тысячи автомашин).
Отметим еще одно обстоятельство. В первых же шифровках, отправленных Сталиным на имя Микояна, содержалось требование выявить в окружении Мао всех граждан США и настоятельно рекомендовать арестовать этих граждан. Такие нашлись: профессор Элиоссор и писательница Анна Луиза Стронг (1885–1970). Элиоссора арестовали. Однако Микоян утверждает, что такое вмешательство в китайские дела очень не понравилось Мао.
«В январе – феврале 1949 года, во время встреч с Мао, Микоян еще раз довел советскую позицию до сведения лидера КПК. Причем держался высокомерно и не столько советовал, сколько поучал. Мао этот снобизм был неприятен, но недовольства он не проявил, подтвердив принятие сталинских директив. По существу же развил перед Микояном компромиссный вариант. В пространной речи о нынешней и будущей политике КПК, произнесенной перед гостем в начале февраля, он… подчеркнул, что, несмотря на то, что коалиционное правительство будет включать некоторые “демократические партии”, будущее китайское государство явится, “по существу, диктатурой пролетариата”. Более того, он декларировал, что новый Китай в процессе реконструкции будет исходить из советского опыта».
Панцов А. В. Мао Цзэдун. – М.: Молодая гвардия, 2007. С. 141.
Важным результатом миссии Микояна был состоявшийся приезд Мао Цзэдуна в СССР в декабре 1949 года на 70-летие Сталина. К тому времени Мао уже был главой Китайской народной республики.
Миссия Микояна закончилась 8 февраля 1949 года. В тот день он проделал весь обратный путь на машине, потом на самолете до Владивостока.
Во Владивостоке Микоян остановился в квартире начальника управления МГБ Михаила Гвишиани. Это было сделано по прямому указанию Сталина. Еще до вылета из Москвы Сталин определил, что в целях безопасности в Хабаровске Микоян должен ночевать у Серго Гоглидзе (1901–1953), начальника управления МГБ по Хабаровскому краю, во Владивостоке – у Гвишиани (1905–1966), начальника управления МГБ по Приморскому краю. После смерти Сталина Гоглидзе был расстрелян как сообщник Берии. Гвишиани избежал гибели, но был лишен званий и уволен в 1954 году.