Анастас поколебался и произнес:
– Я… – слова выходили с трудом. – Я люблю спорить, потому что в спорах рождается истина. И если я уверен в своей правоте, я знаю, как побеждать в спорах. Не нужно упрямо настаивать на своем, нужно уметь дать человеку возможность уйти в сторону и подумать без эмоций[19].
– О твоем вступлении в партию говорить рано, – сказал Шавердян. – В этом деле лучше позже, чем раньше. Ты способный парень, тебе нужно учиться и развиваться. Пока про партию не думай. И никому не говори, что у нас был разговор насчет твоего вступления в партию большевиков. Это называется конспирация. Понимаешь?
– Да, понимаю.
Они обменялись рукопожатием.
– Заходи в любое время, – на прощанье сказал Шавердян. – Книги у меня есть. Я тебя буду снабжать самой лучшей литературой, мне ее присылают из Петербурга. Обращайся за любой помощью и любым советом. Будешь сидеть без куска хлеба – тоже приходи, я всегда помогу, чем смогу.
Анастас ушел от Шавердяна недовольным. Он думал, что его возьмут в партию сразу, как только он пожелает, и с радостью[20]. Разве не он создал в семинарии активно действующий политический кружок числом более полусотни человек? Вернувшись к себе, сразу лег спать, а книгу Ленина спрятал под матрас.
Наутро газеты вышли с заголовками об убийстве в Сараево эрцгерцога Фердинанда. 28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии.
Новый учебный год в семинарии начался с тревожных новостей: османы стягивали силы к южным границам Российской империи; навстречу им выдвигалась Кавказская армия под командованием генерала Юденича. Бои начались в ноябре. В Тифлисе было создано Армянское национальное бюро. Наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков одобрил идею создания армянских добровольческих дружин, которые вошли бы в состав Кавказской армии. Была объявлена амнистия для членов националистической партии «Дашнакцутюн». Около двухсот дашнаков, ранее осужденных, вышли на свободу и составили основу добровольческих отрядов.
Война резко изменила политическую ситуацию в Закавказье. «Дашнакцутюн» не была против независимости Восточной Армении, однако подобная точка зрения не озвучивалась ни на официальном, ни на неофициальном уровне. Но «Дашнакцутюн» и другие армянские национальные партии стремились к освобождению или независимости Западной Армении. Возможно, именно это послужило причиной того, что добровольческое движение поддерживалось российской стороной. Дашнаки перед лицом угрозы турецкого вторжения предпочли объединить силы с войсками Российской империи. Армянский национализм, еще недавно объявленный вне закона, теперь негласно поощрялся. По инициативе лидеров «Дашнакцутюн» в Тифлисе было создано несколько боевых дружин, объединенных в Армянский корпус.
Анастасу уже исполнилось 18 лет. В том же ноябре 1914 года он записался добровольцем в боевую дружину[21].
«Критическое, переходное состояние нашего движения в рассматриваемом отношении можно формулировать словами: людей нет и – людей масса. Людей масса, потому что и рабочий класс, и все более и более разнообразные слои общества выделяют с каждым годом все больше и больше недовольных, желающих протестовать, готовых оказать посильное содействие борьбе с абсолютизмом, невыносимость которого еще не всеми сознается, но все более широкой массой и все острее ощущается. И в то же время людей нет, потому что нет руководителей, нет политических вождей, нет организаторских талантов, способных поставить такую широкую и в то же время единую и стройную работу, которая бы давала применение каждой, хотя бы самой незначительной силе. <…> Сколько-нибудь талантливый и “подающий надежды” агитатор из рабочих не должен работать на фабрике по 11 часов. Мы должны позаботиться о том, чтобы он жил на средства партии, чтобы он умел вовремя перейти на нелегальное положение, чтобы он переменял место своей деятельности, ибо иначе он не выработает большой опытности, не расширит своего кругозора, не сумеет продержаться несколько, по крайней мере, лет в борьбе с жандармами».
В. И. Ленин. Что делать.
Наболевшие вопросы нашего движения. 1902.
Армянские добровольцы в русской армии. 1914 год
Решение идти воевать Анастас принял не один. Бурные споры в его классе (и не только в его, во всех старших классах семинарии) велись всю осень 1914 года. Речь шла о том, что армяне должны создать свои сильные боевые отряды и выступить на стороне русской армии, защищая от наступления турок население Западной Армении. В результате добровольцами пошли несколько юношей, все, включая Анастаса, 18-летние. Никто ничего не сообщил родителям: это был решительный и тщательно подготовленный побег, который держали в тайне и от родственников, и от учителей.
Педагоги, учителя семинарии, с одной стороны, одобряли армянское добровольческое движение, с другой – выступали против ухода учеников на фронт, поскольку в этом случае армянский народ мог потерять лучшую свою часть, самых образованных молодых мужчин.
Анастас и его товарищи, конечно, хотели драться, защищать Западную Армению от турецкого нашествия. Разве не то же самое делал болгарский народ, сражаясь с турками за свою свободу? Разве не то же самое сделал поэт Байрон, воевавший на стороне греков против османского владычества?
Всего ушло, вместе с Анастасом, шестеро. Точно известны две фамилии: Георг Алиханян – лучший друг Анастаса (впоследствии первый секретарь компартии Армении) и Арам Шахгяльдян. Всех их посадили в военный эшелон и отправили в город Джульфа – там новобранцы проходили подготовительные сборы (занявшие, кстати, всего неделю).
В Джульфе беглецов разыскал отец Шахгяльдяна и силой забрал сына домой. Другие отцы, возможно, хотели сделать то же самое, но не успели.
Следует упомянуть, что в 1914 году был призван в действующую армию Ерванд Микоян, старший брат Анастаса. Отец, разумеется, был резко против того, чтобы на войну ушли сразу два его сына.
Зато хорошо известно, что спустя годы четверо из пяти сыновей Анастаса Микояна станут профессиональными военными летчиками и будут воевать с нацистами. Второй сын, Владимир, погибнет в небе над Сталинградом в 1942 году.
«Война как-то перевернула меня, выбила из колеи, от тех занятий, которыми я увлекался. Во-первых, в этой войне русская армия освобождала западных армян от турецкого ига. И много армян, молодежи шли в армянские добровольческие дружины на помощь русской армии в этой войне. Это меня взволновало тогда. <…> Когда я шел на войну, меня волновала мысль: а вдруг я окажусь трусом? Это ужасно – быть трусом на войне. Я много читал, но не знал, почему один человек – трус, а другой храбрый. Я не знал, приобретенное это качество или врожденное. Я очень боялся этого – что окажусь трусом. И решил делать все, что делают храбрые старые вояки. Ни в чем от них не отставать».
А. И. Микоян. Фильм-интервью для кинолетописи.
1975. Расшифровка.
1914 год
Турецкий фронт
Ван. Западная Армения
Горы. Зима. Декабрь. Анастас вырос в горах на высоте в тысячу метров над уровнем моря. Ему немного легче, чем другим.
Война – это особое состояние рассудка. Сначала ты просто устал – от тяжести на плечах, от бесконечных пеших переходов по горным тропам, от злого солнца, от сбитых в кровь ног, от винтовки за спиной и патронов на поясе и на груди. Через плечо одна тяжелая скатка – шинель. За спиной другая тяжелая скатка – одноместная брезентовая палатка. Это основной груз, а еще паек на пять дней – хлеб и консервы. И фляга с водой. И еще – часть общего груза, вязанки с хворостом, чтоб вечером можно было быстро разжечь костер, вскипятить воду, самим немного обсушиться.
Днем не мерзнешь, наоборот, ходьба согревает. Но рано утром просыпаешься окаменевший от холода. Вылезаешь из палатки – вокруг снег. К полудню снег тает. Сначала в низинах и на восточных склонах, потом и выше. Ночью снова выпадает.
Потом вместе с усталостью приходит равнодушие. Забываешь, кто ты и почему тут очутился. Движение от деревни к деревне; врага нет, турки отступают. Впереди всегда действует разведка, но разведчики – сами по себе, они появляются и исчезают, разговаривают только с командиром и без лишних ушей. А рядовые солдаты подчиняются приказам. Никто ничего не знает. Вокруг только горы, они всегда молчат.
В отряде большинство – рабочие парни, простые, неграмотные, но есть и такие, как Анастас, бывшие ученики или недавние выпускники Нерсесяновской семинарии. Многие добровольцами идут на фронт и воюют, потому что теперь нельзя не воевать: иначе турки будут убивать армян до тех пор, пока не убьют всех до последнего. Армяне взяли в руки винтовки ради защиты своего народа, и даже дети мечтают убежать на фронт. Но войну все равно проклинают каждый день, война очень бестолковая, вместо сражений – бесконечные марши и переходы[22].
Потом не остается сил даже на проклятия. При первом удобном случае все сбрасывают мешки, откладывают винтовки, ложатся на камни, вытянув ноги, и засыпают. В селах только старики, женщины и дети, мужчины ушли в горы воевать. Еды, конечно, никакой нет, а если есть, то последняя.
Наконец они получили приказ к бою. Прямо на них по той же дороге, ведущей в город Ван, шел большой отряд турок; неприятель находился в двух днях пути.
Они перерезали дорогу, идущую вдоль ущелья, и укрепились выше по склону, натаскали камней и воздвигли стену, за которой можно было передвигаться ползком, а кое-где и на четвереньках. Один взвод командир послал далеко на северную сторону ущелья, для того чтобы ударить наступающим во фланг. До ночи они укреплялись, потом, не зажигая костров, поужинали и уснули.