Микоян еще раз тронул Хрущева за плечо. Тот стоял недвижно – холодный, враждебный, раздраженный, недовольный.
Но все, что должно было быть сказано, было сказано. Анастас Иванович Микоян попрощался и ушел.
На следующий день, 22 октября, заседание президиума ЦК было продолжено. Микоян стоял на своем, предлагая влиять на ситуацию политическими средствами, и Хрущев, согласившись с ним, передумал. Вторжение в Польшу не состоялось. Советские специалисты были отозваны из армии и органов госбезопасности Польши. Рокоссовского вывели из польского правительства и Политбюро ПОРП. Москва согласилась с избранием В. Гомулки на пост первого секретаря ПОРП, и даже цены на уголь были пересмотрены17–2.
Микоян был отлично осведомлен о политической и экономической жизни Венгрии и имел возможность влиять на ситуацию в этой маленькой (на тот момент чуть менее 10 миллионов населения) стране. После победы над Германией у руля венгерского государства встал Матьяш Ракоши, принципиальный сталинист и сторонник жестких, откровенно диктаторских форм правления. После смерти Сталина Ракоши (в июле 1953 года) был отстранен от руководства и заменен на еще недавно опального Имре Надя. Однако тот не выдержал накала интриг и подковерной борьбы, и менее чем через два года, весной 1955-го, состоялась обратная рокировка. Надь был снят с поста и даже исключен из Венгерской партии трудящихся за «правый уклон».
Микоян лично встречался с Ракоши в Москве в конце февраля 1956 года по экономическим вопросам. Ракоши держался вызывающе, обвинял советскую сторону в том, что она требует от Венгрии слишком большие суммы в счет уплаты за австрийское имущество, доставшееся Венгрии после окончания войны. Претензии предъявлялись и к якобы устаревшим танкам, поставляемым из СССР в Венгрию (речь шла о танке Т‐34 – лучшей боевой машине Второй мировой войны). Последовали и другие упреки, после чего Ракоши попросил у СССР кредит. В кредите Микоян, не ожидавший подобной бесцеремонности, отказал (надо полагать, с удовольствием) и порекомендовал венгерскому лидеру «экономить». К тому времени Микоян уже твердо осознавал необходимость осуждения культа личности и необоснованных сталинских репрессий и в лице Ракоши обнаружил политического недруга[372].
Через год с небольшим после ХХ съезда позиции Ракоши внутри Венгрии ослабли. Для его поддержки в июне в Будапешт вылетел М. Суслов и заверил «венгерского Сталина», что Москва не даст его в обиду. А для закрепления результатов 12 июля 1956 года в Венгрию отправился и Микоян (официально для отдыха).
В Москве считали Венгрию проблемной точкой. С территории соседней Австрии велась широкая пропаганда преимуществ капиталистической системы. Яростную критику Ракоши вели венгерские партийные и государственные функционеры, репрессированные несколькими годами ранее и освобожденные из тюрем в период краткого правления И. Надя (одним из них был будущий лидер ВПТ Янош Кадар). Люди прислушивались и к югославским СМИ, критиковавшим советский социализм.
Изучив ситуацию на месте, Микоян быстро понял, что дальнейшее пребывание Ракоши у власти только ухудшит положение, приведет к росту антисоветских настроений. В результате Микоян, вместо того чтобы поддержать Ракоши, как рекомендовал Президиум ЦК КПСС, выступил за его «добровольную» отставку и за возвращение Имре Надя на руководящие посты с восстановлением его членства в ВПТ. Однако пост генерального секретаря ВПТ занял не Надь, а Эрне Гере – сторонник просоветского курса. 17 июля 1956 года Микоян сообщил в Президиум ЦК КПСС о предварительном обсуждении узким составом кандидатур на пост первого секретаря ЦК ВПТ. Венгры поняли, что перемены в руководстве страны носят косметический характер и к реформам не приведут.
О том, что Микоян положительно оценивал фигуру Имре Надя, свидетельствует, например, В. Крючков, бывший тогда подчиненным Андропова и пресс-атташе советского посольства в Венгрии[373].
Матьяш Ракоши.
Фото RÁDIÓ ÉS TELEVÍZIÓ ÚJSÁG
Рабочие записи Микояна, касающиеся венгерских событий, а также документы из его личного архива были уничтожены либо секретарем Микояна, действовавшим по указке КГБ, либо после смерти Микояна сотрудниками Общего отдела ЦК КПСС по приказу Суслова либо Андропова. Не исключено, что в своих записях Микоян критиковал их действия во время острой фазы венгерского кризиса[374].
Что касается Ракоши, то об отношении к нему венгерского народа свидетельствует тот факт, что отставленный от власти лидер покинул родину и эмигрировал в СССР, где и проживал вплоть до своей смерти.
Добившись отставки Ракоши, 21 июля 1956 года Микоян вылетел в Белград, где встретился с Тито. Речь шла о том, чтобы Тито хотя бы формально поддержал действующее просоветское правительство Венгрии, а югославская печать перестала положительно отзываться о протестных настроениях среди венгров[375]. Тито, однако, кандидатуру Гере оценивал скептически, хотя тон статей в югославской прессе действительно стал более нейтральным. В итоге Тито в разгар острой фазы венгерского кризиса официально поддержал Имре Надя как лидера восставших.
1956 год. 25 октября
Будапешт
23 октября в Будапеште венгерская милиция впервые открыла огонь по толпам демонстрантов, требовавших проведения реформ, вывода с территории Венгрии советских войск и назначения Надя премьер-министром.
В тот же вечер в Москве президиум ЦК выступил за силовое решение проблемы. Против был только Микоян. Памятуя о хороших отношениях с Надем, он предложил вступить с ним в диалог и убедить сотрудничать[376]. В сопровождении Суслова Микоян вылетел в Венгрию. Туда же отправился и глава КГБ Иван Серов.
24 октября в Будапешт вошли советские войска, выдвинутые из расположенных поблизости от города гарнизонов. Был отдан приказ «огонь не открывать».
По пути с аэродрома машина, в которой ехали Микоян, Суслов и встречавший их посол Ю. Андропов, подверглась обстрелу и пришла в негодность. Члены советской делегации два часа шли до места назначения пешком. На улицах Будапешта висели вниз головами привязанные к фонарям и деревьям люди, некоторые из них были еще живы и агонизировали[377]. Это были, как потом выяснилось, сотрудники венгерской госбезопасности, подвергнутые самосуду. Микоян услышал звуки выстрелов танковых орудий, обернулся к Андропову, шагавшему рядом.
– Почему стреляют? Был же приказ не открывать огонь?
– Они не в венгров стреляют, товарищ Микоян, – ответил Андропов. – Танки выдвинуты взводами по три машины. Когда венгры поджигают один танк, танкисты машину не покидают, потому что знают, что их убьют. Тогда второй танк стреляет из орудия, чтобы снаряд прошел чуть выше башни первого, горящего танка. Волна пороховых газов от выстрела сбивает пламя. А уж куда потом летит снаряд – об этом танкисты не думают, им главное – спасти своих[378].
Фотографии казненных сотрудников госбезопасности Венгрии, опубликованные в «Белой книге» Информбюро Совета министров ВНР в декабре 1956 года. Библиотека Администрации Президента РФ/Фото А. Полосухиной
Микоян и Суслов разместились в хорошо охраняемом здании Министерства обороны Венгрии, где располагался полевой штаб советских войск. На следующий день, 25 октября, оба приняли участие в экстренном заседании Политбюро ВПТ, на котором Гере был смещен с поста генерального секретаря ВПТ, на его место избран Я. Кадар. В этот же день Надь выступил по радио с обращением к народу и пообещал, что будет требовать вывода всех советских войск с территории Венгрии. Это стало для Микояна полной неожиданностью, и он потребовал от Надя личной встречи.
Кроме Микояна и Суслова, на ней присутствовал и глава КГБ Иван Серов. Он координировал действия всех советских силовиков и получил от президиума ЦК полномочия, сопоставимые с полномочиями самого Микояна.
Имре Надь прожил в РСФСР и СССР около 20 лет и свободно без малейшего акцента говорил по-русски. Лысеющий 60-летний человек в очках с круглыми стеклами, с аккуратными усиками, он напомнил Микояну большевиков 20-х годов, Троцкого, Бухарина и им подобных, давно сгинувших.
Имре Надь. Фото FORTEPAN /
Jánosi Katalin adományozó
По давней привычке и в силу профессионального опыта Микоян сразу решил расположить собеседника к себе. Проще всего было бы напомнить Надю, что именно он, Анастас Микоян, инициировал возвращение Надя в большую политику всего каких-то три месяца назад. Именно Микоян фактически подарил Имре Надю власть. Но Микоян подумал, что такое напоминание унизит Надя, подчеркнет его несамостоятельность, и решил заговорить о другом.
– Мы с вами похожи, товарищ Надь, – сказал Микоян. – Мы почти ровесники. Мы оба воевали на империалистической войне. Я вступил в партию большевиков, и вы тоже. Я воевал в Гражданскую, и вы воевали. Мы оба прошли тюрьмы. Вы много занимались сельским хозяйством, и я тоже имел к этому отношение. Мы должны хорошо понимать друг друга. Согласны?
– Полностью согласен, – ответил Надь. – И я до сих пор остаюсь твердым и принципиальным коммунистом.
– В этом есть большие сомнения, – ледяным тоном заявил Суслов. – Мы доверили вам страну. А вы отдали ее бандитам и агентам капитализма. Вы десять послевоенных лет работаете здесь, и вот каковы результаты вашей работы. Вашей страной управляет не партия коммунистов, а партия мелких хозяев. У вас коммунистов вешают на столбах, а вы заявляете о своей принципиальности. Хватит демагогии. Теперь ваше дело – слушать и выполнять наши рекомендации.