Хрущев на словах выступал за демократизацию, за то, чтобы в управлении государством участвовали широкие слои населения, но на деле после 1957 года система власти в СССР имела ярко выраженную партийную направленность, а элементы демократии свелись к более активному участию профсоюзов и комсомола[475], притом что последнее слово всегда оставалось за Центральным комитетом партии.
Конституция СССР 1937 года. Библиотека Администрации Президента РФ/Фото А. Полосухиной
Возможно, Хрущев, и Микоян тоже, хотели, чтобы политическая, государственная система Советского Союза была хоть каким-то образом унифицирована с «западной» системой, основанной на безусловной власти выборных органов, чтобы европеец или американец не путался, пытаясь разобраться, чем председатель Совета министров отличается от председателя Верховного Совета, а тот – от председателя Президиума ЦК КПСС. По свидетельству самого Анастаса Микояна, перед назначением Хрущев доверительно беседовал с ним и поделился идеями о превращении Верховного Совета в полноценно действующий парламент.
– Почему буржуазия умнее нас? – спросил Хрущев. – У них парламенты создают впечатление участия народа в управлении. Это, конечно, фикция, но очень здорово показывает народу, что он может влиять, и даже решающим образом. Почему же наш парламент только штампует решения ЦК и правительства? Министры чихать хотели на наш парламент, а в Англии они отчитываются перед парламентом, отвечают на их запросы и т. д. Почему нам тоже не сделать так, чтобы Верховный Совет вызывал для отчета, пропесочивал бы их. Более того, он может и вносить предложения в правительство об изменении каких-то решений[476].
Анастас Микоян и Индира Ганди во время визита в Индию в 1964 году. Библиотека Администрации Президента РФ
К сожалению, Анастас Микоян не успел предпринять каких-либо решительных шагов к реформированию деятельности Верховного Совета: у него просто не осталось для этого времени. Через три месяца после назначения Микояна Хрущев был смещен. Новые хозяева Кремля отнюдь не горели желанием углублять и расширять социалистическую демократию. По выражению самого Микояна, «эти руководители оказались даже меньшими демократами, чем «полудиктатор» Хрущев»[477].
На должности председателя Президиума ВС СССР Микоян оставался почти полтора года, с 15 июля 1964-го по 9 декабря 1965-го, когда заявил о своей отставке в связи с достижением 70-летнего возраста. Новым главой Президиума ВС СССР стал Н. Подгорный.
Газета «Известия» от 16 октября 1964 года
После отставки Хрущева деятельность по разработке новой Конституции была надолго приостановлена, и вплоть до 1977 года страна жила по Основному закону, разработанному еще при Сталине в 1936 году.
После ухода Хрущева на высших постах в СССР оказались новые люди. Частично повторилась ситуация, возникшая после смерти Сталина. Чтобы продемонстрировать народу, да и всему миру, незыблемость политического курса и «сплоченность рядов», нужно было обязательно сохранить важные посты для самых опытных и авторитетных руководителей партии и правительства.
Микоян был единственным, кто пытался защитить Хрущева в момент его смещения, единственным, кто оппонировал Брежневу, Семичастному и Шелепину. Однако убрать Микояна заодно с Хрущевым никто не посмел.
Микоян оставался вторым лицом в стране: председателем президиума Верховного Совета (в конце 1965-го его на этой должности сменил Н. Подгорный), а в партийной иерархии – членом президиума ЦК.
Уровень работы как административно-государственной, так и партийной после ухода Хрущева и отстранения Микояна от реального управления резко снизился. Отношения Микояна с новыми коллегами по президиуму ЦК, в первую очередь с Брежневым, не сложились сразу. С точки зрения Микояна, Брежнев был «довольно безразличен к государственным делам»[478], попросту говоря, не любил работать.
Резкий гиперактивный Никита Хрущев фонтанировал идеями, едва не каждую неделю затевал новые проекты, преобразования, экономические и административные реформы. Новое руководство, избавившись от слишком энергичного и непредсказуемого лидера, предпочло оставить все как есть. «Дорогой Леонид Ильич» оказался обаятельным человеком, но неважным руководителем страны. Так начался застой и появилась тотальная коррупция в верхних эшелонах власти. В период правления Брежнева резко возросла роль идеологического аппарата, руководимого Сусловым.
Однако Анастас Иванович Микоян в свои 70 лет надеялся, что еще принесет пользу стране, созданной его усилиями. Часто мнение Микояна даже в брежневском правительстве оказывалось решающим, особенно в вопросах внешней политики и реабилитации граждан, репрессированных сталинским режимом. Этими вопросами он активно занимался до ухода на пенсию.
1965 год. Май
Москва. Кремль
В Кремле собрались члены Президиума ЦК КПСС. Обсуждали агрессию США в Северном Вьетнаме и возможную реакцию СССР. Присутствовали под председательством Брежнева Суслов, Подгорный, Шелепин, Кириленко и другие. Но основными действующими лицами совещания были трое: Анастас Микоян – самый опытный дипломат СССР, неоднократно бывавший в Китае, Корее, на Дальнем Востоке, посещавший Вьетнам и лично знакомый с Хо Ши Мином; Родион Малиновский – министр обороны, в 1945 году руководивший Маньчжурской операцией и затем служивший после войны на Дальнем Востоке более десяти лет; председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин, не так давно, в феврале 1965 года, побывавший в Демократической Республике Вьетнам с официальным визитом[479].
На трибуне мавзолея без Хрущева
В отличие от этих троих Л. И. Брежнев был мало компетентен в вопросе и намеревался целиком положиться на мнение своих опытных коллег и товарищей.
Первым докладчиком был маршал Малиновский. Рассказав о текущей боевой готовности Вооруженных сил СССР, он перешел к причинам войны во Вьетнаме.
– У американцев есть стратегия, разработанная еще Эйзенхауэром. Они боятся, что, если коммунисты захватят Вьетнам, затем настанет черед Бирмы, Таиланда и Индонезии, а дальше – Японии, Австралии и Новой Зеландии. Эйзенхауэр называл это «принципом домино»[480]. Вот почему они лезут во Вьетнам.
– Верно, – ответил Микоян. – Но вы, Родион Яковлевич, не учитываете, что для американцев война – это прежде всего бизнес. Война позволит военным промышленникам получить миллиарды долларов. Я полагаю, именно поэтому они устранили Кеннеди. Он не хотел войны, не хотел платить за вертолеты и авианосцы. Противостояние коммунистической угрозе – это лишь повод, ширма, демагогия, а на самом деле там дело в деньгах.
Брежнев поморщился. Он не любил длительных совещаний.
– В том регионе, – сказал Брежнев, – основной игрок – Китай. Теперь у китайцев еще и бомба есть (испытания проведены 16 октября 1964 года. – Прим. авт.). Как мы полезем во Вьетнам, не учитывая позиции китайцев?
– Нет, Леонид Ильич, – возразил Микоян. – Нам следует разработать нашу собственную позицию без оглядки на китайцев.
Брежнев вдруг нахмурился и недовольно произнес:
– Это вы с Хрущевым так привыкли работать? «Без оглядки»? Так ведь он нам не пример! На словах был за мир, а сам чуть не развязал атомную войну! Нет уж, товарищ Микоян, давайте работать с оглядкой!
Микоян решил не отвечать на грубый выпад, повернулся к Малиновскому:
– Что вы предлагаете, Родион Яковлевич?
– Прежде всего, – сказал Малиновский, – не бояться новой войны. Армия находится в полной боеготовности. Мое мнение: в ответ на агрессию во Вьетнаме мы нанесем удар в другом месте – в Европе. Я готов отдать приказ создать активность в Восточной Германии и Венгрии, выдвинуть несколько дивизий к границам Западного Берлина. Для нас Европа самый взрывоопасный регион. Выдвинем танки и десантников. Назовем это учениями. Поиграем на нервах натовцев.
– А потом? – спросил Брежнев. – Еще один ядерный кризис?
Малиновский развернул плечи.
– Товарищ первый секретарь, западные правительства в отличие от нас всегда находятся под давлением общественного мнения, которое формируется газетами и телевидением. Наша цель – напугать европейского обывателя, дальше все пойдет само. Если американцы во Вьетнаме действуют нагло и уверены в безнаказанности, нам следует отвечать так же. Если выдвинем в Европе танки, мы не напугаем натовских генералов, но напугаем обывателей, это сработает.
А. И. Микоян и заместитель председателя ЦК КПК Чжоу Эньлай на трибуне мавзолея в 1964 году
– Ладно, – сказал Брежнев и повернулся к Косыгину. – Теперь ты скажи, Алексей Николаевич.
Косыгин прокашлялся.
– Северный Вьетнам ждет от нас помощи. Прежде всего вооружение – стрелковое и средства ПВО. Затем финансовая поддержка, ну и, наконец, политическая. В Ханое хорошо понимают наши сложности в отношениях с Китаем. В Ханое намерены строить отношения с китайцами самостоятельно, отдельно от отношений с Советским Союзом. Но вот что важно, товарищи. В ходе визита в Ханой у меня сложилось четкое понимание, что вьетнамские коммунисты не боятся войны с американцами, они готовы воевать, они готовы дать автоматы женщинам, старикам и детям. У меня сложилось впечатление, что они пойдут до конца. Соответственно, если Советский Союз выступает в роли мирового социалистического лидера, мы тоже должны быть готовы пойти до конца.
– То есть, – уточнил Брежнев, – ты согласен с тем, чтобы провести наземную операцию в Европе?
– Пока нет, – сразу ответил Косыгин. – Я воздержусь.