В этой обстановке Микоян продолжал твердо придерживаться выбранного им курса на десталинизацию общества и восстановление справедливости в отношении невинно репрессированных. После своей отставки Микоян вплоть до последних лет жизни занимался вопросами реабилитации необоснованно репрессированных граждан, возглавлял Совещание по лишению и восстановлению в правах на награды при Президиуме Верховного Совета СССР. Работа Совещания регламентировалась «Положением об орденах Союза ССР» и предусматривала восстановление в правах на награды в том числе «при прекращении уголовного дела (реабилитации)»[491]. Только за четыре года, с 1966 по 1970-й, Совещание под руководством Микояна рассмотрело более 3,5 тысячи дел. В правах на награды восстановлено более 1,1 тысячи реабилитированных граждан.
Первая книга мемуаров А. И. Микояна «Дорогой борьбы» 1971 года издания. Библиотека Администрации Президента РФ/ Фото А. Полосухиной
Но даже Микояну, с его огромным авторитетом, пришлось столкнуться с цензурой и давлением идеологического аппарата. С 1965 года Микоян работал над книгой воспоминаний «Дорогой борьбы». Книга была посвящена раннему периоду политической биографии автора. Последнее описанное событие – съезд народов Закавказья, проходивший в Баку в 1920 году.
О том, что Микоян пишет мемуары, знал даже Брежнев, он упомянул об этом в разговоре с П. Шелестом[492]. Очевидно, факт написания мемуаров Микояна беспокоил и Брежнева, и Суслова, и прочих членов кремлевского синклита, поскольку в тот же самый период, с августа 1966-го, свою книгу начал надиктовывать и отставленный Хрущев[493]. Намерение Хрущева опубликовать воспоминания с многочисленными упоминаниями Сталина встревожило всю политическую верхушку страны. Дошло до того, что рукописи Хрущева пытались изъять обманом и судьбой мемуаров Хрущева занимался лично председатель КГБ Андропов.
В мемуарной, по нынешним временам нейтральной и осторожной, книге Микояна цензоры тщательно проверяли каждое слово. Появились даже уничижительные и оскорбительные рецензии[494]. Опубликовав в 1971 году первый том воспоминаний, Микоян затем продолжил работу и диктовал воспоминания еще семь лет, вплоть до последних дней жизни.
А. И. Микоян в Барвихе в апреле 1972 года. Библиотека Администрации Президента РФ
Мемуары Хрущева попали на Запад нелегально и были впервые опубликованы в США в 1970–1974 годах (затем переведены более чем на 15 языков). Появление книги бывшего советского лидера произвело сенсацию. Наученные горьким опытом, новые руководители СССР пытались контролировать Анастаса Ивановича Микояна, и с этой целью КГБ поставил под свой контроль (фактически завербовал) секретаршу и стенографистку Микояна, ранее работавшую в секретариате Микояна. Все, что диктовал Анастас Иванович, мгновенно попадало на стол кураторов из КГБ. Постепенно Анастас Иванович, пожилой человек, попал в бытовую и психологическую зависимость от своей секретарши, которая еще в 1965 году сумела восстановить Микояна против Хрущева, а затем предпринимала попытки изолировать его и поссорить с собственной семьей.
В результате этих перипетий другие члены политбюро и президиума ЦК, имевшие явные и неявные намерения оставить после себя мемуары, отказались от своих планов. В настоящее время существуют только две книги авторизованных воспоминаний, подготовленные высшими руководителями СССР эпохи Сталина и Хрущева: книга Никиты Хрущева и книга Анастаса Микояна.
После смерти Анастаса Ивановича сотрудники КГБ вывезли из его дома весь архив и все рукописи.
Однако главным бичом советского общества эпохи Брежнева стал вовсе не жестокий идеологический диктат и не подавление инакомыслия. С подачи и благословения высшего руководства страны, прежде всего лично Брежнева, в короткие сроки свершилось беспрецедентное морально-нравственное разложение партийной и государственной номенклатуры. Повсюду процветала коррупция и кумовство. Обычаи и привычки, немыслимые во времена Сталина или Хрущева, стали нормой. Безусловно, коррупция и элементы разложения имели место во все периоды истории СССР (в частности, можно вспомнить историю с вывозом трофейных предметов роскоши советскими генералами из побежденной нацистской Германии), но такого размаха, как в 70-е годы, это никогда не имело.
Микоян не скрывал своей неприязни к новому стилю руководства, да и лично к Брежневу. В свою очередь Брежнев так же относился к Микояну – негативно. По выражению переводчика В. Суходрева, «это была неприязнь посредственности к яркой, одаренной личности»[495].
Тот же Суходрев был свидетелем примечательного эпизода, случившегося в 1975 году, во время приезда в СССР премьер-министра Великобритании Гарольда Вильсона, когда Брежнев показал свою мстительность и бескультурье. На завтраке в Кремле Вильсон выступил с речью и несколько раз упомянул Микояна, вспомнил с большой теплотой их совместную работу в области развития торговых отношений между СССР и Великобританией. Вильсон и Микоян были знакомы с 40-х годов. Сам Анастас Иванович, разумеется, на завтраке не присутствовал, он давно уже был пенсионером.
По окончании мероприятия референты спросили Брежнева, оставлять ли упоминание о Микояне в газетном и телевизионном отчете о встрече с Вильсоном. Брежнев ответил: «Микояшку убрать!» На следующий день сотрудники английского посольства изучили публикации в советской прессе и сообщили Вильсону, что упоминания о Микояне вырезаны. Вильсон был расстроен.
А. И. Микоян на отдыхе в Пицунде
Ранее, в 1970 году, Вильсон уже бывал в СССР и тогда попросил устроить ему встречу с Микояном. Эту встречу пришлось согласовывать в ЦК, поскольку лидеры Советского Союза после ухода на пенсию уже не вели никакой общественной деятельности и не появлялись на публике, в отличие, например, от президентов США. В данном случае частный визит Вильсона к Микояну все же был согласован. За машиной, в которой Вильсон отправился на дачу к Микояну, неотступно следовал второй автомобиль с английскими журналистами. Более того, Вильсон также принял советского переводчика Виктора Суходрева за английского репортера, который обманом пробрался в машину, чтобы присутствовать на встрече Вильсона и Микояна.
Эти случаи доказывают, что интерес западной элиты к личности Анастаса Ивановича оставался высоким даже спустя годы после его ухода с политической арены и этот интерес раздражал новых руководителей страны, которые хотели бы вычеркнуть Микояна из истории. Они понимали, что люди будут сравнивать их с прежними лидерами СССР, и это сравнение будет не в их пользу.
С советской писательницей Мариэттой Сергеевной Шагинян, маршалом Иваном Христофоровичем Баграмяном и братом Артемом Ивановичем, выдающимся авиаконструктором.
На даче А. И. Микояна. Вторая половина 60-х годов
Система, которую Микоян строил всю жизнь, стала разваливаться изнутри при откровенном попустительстве новых лидеров. Хищения, очковтирательство, некомпетентность, лень, сибаритство, легкомыслие, безответственность, равнодушие поразили политическую элиту СССР, подобно раковой опухоли.
С тяжелым сердцем Микоян, переваливший на восьмой десяток, наблюдал за тем, как начинает шататься здание, возведенное, казалось, на века на прочнейшем фундаменте.
Последние годы Анастаса Ивановича Микояна описаны очевидцами, которым нельзя не доверять, – его ближайшими родственниками. Все, что происходило, они видели своими глазами, непосредственно участвовали, включая и меня, автора этой книги.
По моей просьбе члены семьи и близкие Анастасу Ивановичу люди составили небольшие воспоминания. Все они написаны в 2021–2022 годах, когда эта книга готовилась к печати, и публикуются здесь впервые. Разумеется, они фрагментарны, но зато полны интереснейших деталей, никому из историков не известных. Это взгляд изнутри, особый ракурс. И в этом, наверное, их главная ценность.
Мы все, родственники и близкие, видели, как проходили последние годы жизни Анастаса Ивановича. Он был уже очень слаб, и приставленная к нему брежневской властью дама – Нина Ивановна Кадоло – должна была контролировать его работу над воспоминаниями, все контакты и встречи. Постепенно, пользуясь тем, что она была с ним постоянно, а родственники приезжали лишь в воскресные дни, она смогла настолько жестко его изолировать от семьи, что мы практически почти перестали общаться. Она делала все, чтобы никто не приезжал к нему на дачу, как это было раньше, – аргументировала плохим самочувствием Анастаса Ивановича. Но даже когда мы приезжали, она не всегда позволяла ему спускаться вниз, чтобы с нами увидеться. Он был одинок и слаб и явно уже смирился с такими обстоятельствами своей жизни или ее концом.
Почему-то никто из нас, родственников, и даже сыновья Анастаса Ивановича не могли ей противостоять. Ее образ однозначно ассоциируется у меня с надсмотрщицей в сумасшедшем доме – старшей медсестрой из фильма Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки».
Мне рассказывал мой двоюродный брат Анастас, что его отец Иван Анастасович однажды все-таки спросил своего отца, как он терпит рядом такую страшную даму, и дед ответил ему, грустно улыбнувшись: «А ты мог бы ее заменить?» Видно, помимо своих служебных обязанностей, вверенных ей КГБ, она действительно ухаживала за дедом и помогала ему как сиделка или медсестра. Говорили, что он сам ее выбрал для помощи в работе над воспоминаниями, так как она работала у него в секретариате около тридцати лет и он хорошо ее знал, а уже после этого КГБ дал ей задание контролировать и максимально изолировать его. В результате, когда дед ушел из жизни, родственники узнали об этом последними, и, когда сыновья и внуки приехали на дачу, весь второй этаж, где он жил, был практически пуст. Не только его книги, рукописи, но и безделушки, сувениры, стоявшие на полках, и даже одежда были вывезены. Оказалось, что его буквально не в чем хоронить. Понятно, что КГБ интересовала его работа, его воспоминания, рукописи, документы, ну а все остальное могло интересовать только Нину Ивановну.