– Неужели Ринат…
– Замолчи! – довольно грубо оборвал ее князь. – Это – моя проблема. Пока не прибыл Аль Абар, я с нее глаз не спущу.
– Я – боюсь! – вместо того чтобы успокоиться, воскликнула Елизавета Николаевна. Отчаянно! Обреченно!
Мои надежды на продолжение разговора не сбылись. Задорно звякнувший колокольчик на двери возвестил о появлении гостей, так и оставив меня с вопросом, какое отношение к происходящему в последнее время имел наследный принц Ровелина…
За столом сидели парами. Соул рядом с матушкой во главе стола – более чем прозрачный намек на повод для ужина, Северов и я – по правой стороне, Маркони с Матильдой – напротив.
Милое, ни к чему не обязывающее общение, разговоры о скором бале в ратуше, еще об одном – в императорском дворце, об открытии сезона уличных театров, о новой пассии императора Асселя, той самой леди Исабель – барышне примечательной не только своим бюстом, но и великолепным голосом.
Я старалась не отставать, вставляя в нужных местах реплики и время от времени реагируя на очередную новость изумленным взглядом. Размышлять о случайно услышанном мне это не мешало.
А подумать было над чем. Достаточно вспомнить об имени наследного принца, прозвучавшем в сочетании с негодующим восклицанием матушки, чтобы осознать, насколько все серьезно. Елизавета Николаевна никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяла себе высказываться негативно в отношении императорского дома Ровелина. Родина для нее была свята! Император, как ее олицетворение, тоже.
Увы, чтобы делать какие-либо выводы, информации оказалось маловато. Не той, чтобы отреагировать эмоционально, другой… необходимой для четкого понимания происходящего. Одно успокаивало – я знала, где ее можно добыть. Один из моих бывших преподавателей достаточно долго прожил в Ровелине и продолжал интересоваться всем, что касалось империи.
– Вы сегодня необычайно рассеянны, – сбил меня с очередной мысли князь. Произнес достаточно громко, за столом на мгновение стало необычайно тихо.
Что ж, он был прав. Моя последняя фраза не имела никакого отношения к разорванной помолвке Аннет Штудер, о которой поведал Соул.
– Думаю, – призналась я, переглянувшись с матушкой.
В ответ та демонстративно закатила глаза, давая понять, что не против слегка повеселить друзей.
– Я могу узнать, о чем? – спросил Северов, оправдав мои ожидания.
– Конечно, – не стала увиливать я. – Понимаете, князь, – я даже чуть развернулась к нему, успев заметить, как матушка опустила голову, пряча улыбку, – под яблонькой места больше нет, а вишенку мне жалко.
– Под какой яблонькой? – Недоумение князя было вполне искренним.
– Ну той, которая в саду! – даже слегка обиделась я. – На нас с вами покушались неподалеку от нее.
– И для чего там не хватает места? – подыграла мне Матильда. Жена Маркони была подругой Елизаветы Николаевны, так что не раз слышала о наших семейных розыгрышах.
– Для трупа! – негодующе воскликнула я. – Петро ковер уже приготовил, а закапывать будет некуда!
– Какого трупа? – свой вопрос Северов задал с каменным лицом.
– Тебе стоит сказать все сейчас, пока она не продолжила, – едва ли не смеясь, потребовала матушка у Соула, не дав мне закончить развлечение.
Я огорченно вздохнула, но была вынуждена оставить в покое князя и повернуться к главе департамента:
– И?! – требовательно протянула я, глядя на Соула.
Тот улыбнулся одними глазами, а мне вдруг стало одновременно радостно и… больно. Мы с матушкой всегда были вдвоем, а ведь вот это… трепетное счастье, которое я видела в глазах и Фариха и Елизаветы Николаевны, могло засиять в них раньше.
Не засияло! И пусть причиной был не мой эгоизм, а ее чувство ответственности передо мной, я все равно чувствовала себя виноватой.
Прошлого было не изменить, но вот настоящее и будущее…
Фарих поднялся, обвел нас взглядом – я чуть склонила голову, давая ему свое благословение, и заговорил:
– Дамы и господа…
Я протяжно вздохнула, скептически приподняв бровь.
Соул мгновенно исправился:
– Друзья… – В его голосе послышались мягкие нотки.
Вот что делает с мужчинами любовь!
– Нет! – подскочила я негодующе. – Все приходится делать самой!
Матушка закрыла лицо руками, ее плечи вздрогнули от смеха.
– Может, я все-таки сам? – обреченно уточнил у меня Соул.
– Сам – в департаменте, – категорично заявила я, стараясь не смотреть на Маркони, который разглядывал меня, словно прикидывая, как еще можно использовать мои таланты. – Итак, – продолжила я строго, – я должна предупредить вас, что отказ от сказанного в присутствии свидетелей будет трактоваться как попытка ввести следствие в заблуждение и наказываться в соответствии с законами, действующими на территории империи Аркар. Вам понятно мое предупреждение?
– Да! – коротко, но четко ответил Фарих.
Елизавета Николаевна убрала руки от лица, укоризненно качнула головой… Я бы поверила, но сдержать довольную улыбку ей не удавалось.
Князь, за все это время не произнесший больше ни слова, многозначительно хмыкнул и вальяжно откинулся на спинку стула.
Кто был совершенно невозмутим, так это две девушки, которые прислуживали за столом. Матушкина выучка! Ну и постоянная тренировка, жить спокойно в этом доме не умели.
Я вышла из-за стола, прошлась по гостиной, задумчиво глядя в пол. Затем резко подняла голову и спросила:
– Как вы относитесь к женщине, которая сидит рядом с вами?
Матушка прыснула в кулачок, Матильда довольно кивнула, мол, так и продолжай. Маркони тоже выглядел удовлетворенным данным развитием событий. Жаль, в этот момент я как раз оказалась за спиной князя, так что выражения его лица видеть не могла.
– Очень хорошо отношусь, – как-то невнятно выдавил из себя Соул, включившись в игру.
– Очень хорошо?! – возмущенно переспросила я, бросив быстрый взгляд на дверь. Словно оценивая, далеко ли придется тащить. – И это все, что вы можете сказать?!
– Очень, очень хорошо, – попытался он исправиться, заискивающе посмотрев на меня.
Я заложила руки за спину и подошла ближе:
– К сожалению, вот это ваше «очень, очень…» не слишком-то и тянет на признание.
Соул испуганно сглотнул, сцепил руки в замок:
– Я ее люблю, – чуть слышно произнес он, низко опустив голову.
– Что? – наклонившись вперед, переспросила я. Потом выпрямилась, обвела торжествующим взглядом остальных: – Вы что-нибудь слышали?
Чета Маркони была дружна в своем непонимании, о чем идет речь, а вот Северов предпочел остаться нейтральным свидетелем происходящего.
Добавив к накопившимся к нему претензиям еще и эту, я продолжила, вновь обратившись к Соулу:
– Как видите, для присутствующих здесь господ ваш ответ прозвучал слишком невнятно, чтобы я могла признать, что вы ответили на мой вопрос.
– Я прошу вызвать адвоката! – неожиданно вскинулся Фарих, победно глядя на меня.
– Адвоката? – оскорбленно переспросила я. – Ах, вам еще и адвоката подавай! – рявкнула я, посмотрев на него грозно. – Да я тебя… – уперев руки в боки.
– Я все скажу! – очень правдоподобно взвизгнул Соул и повернулся к матушке: – Милая, – совершенно другим тоном начал он, – я люблю тебя и прошу стать моей женой.
У меня, как и у Елизаветы Николаевны, на глазах были слезы, но сдаваться так просто я не собиралась.
– И это все? – ошарашенно протянула я, разведя руками. – Милая… Люблю… Прошу…
Теперь на меня действительно смотрели с недоумением, не зная, чего ожидать дальше. Да, я слегка переигрывала, но надеялась, что это того стоит.
– Елизавета Николаевна, – подошла я к матушке, подала ей руку, – не могли бы вы подняться и встать туда? – я указала на свободное место рядом с камином.
В ответ на ее вопросительный взгляд кивнула: «Я знаю, что делаю».
Она встала и отошла от стола, я же вновь повернулась к Фариху:
– Господин Соул, прошу вас проследовать за мной.
Спорить он не стал, доверившись реакции матушки, и молча вышел вместе со мной из гостиной.
– Всему вас надо учить, – ворчливо буркнула я, успев опередить его с вопросом. – Сейчас в доме погаснет свет, вы быстренько заходите, быстренько хватаете матушку и быстренько выносите. А я – отвлеку всех остальных.
– Зачем? – искренне не понял он.
– Затем, – устало вздохнула я, – что моя матушка заслужила быть похищенной любимым мужчиной.
Что порадовало, больше возражений не последовало, и когда свет действительно погас, Соул сделал все, как я и просила.
Я тоже не подвела. Был визг, две разбитые вазы и смех, когда выяснилось, что вместе с матушкой из гостиной пропал и ковер, на котором она стояла.
О том, насколько я права, мне предстояло выяснить только утром. Пока же… на мои плечи свалилась роль хозяйки. Ужин продолжался…
Благодаря чете Маркони остаток вечера прошел мило и уютно. Мы много смеялись над рассказами главы семейства о первых годах их совместной жизни, над проказами детей, которых они безмерно любили, не забывая и повод, который нас всех собрал.
Не отставал и князь, скинувший маску высокомерного сноба и показавший себя совершенно с другой стороны – милого собеседника, который способен и сам искрометно пошутить и посмеяться над чужой шуткой.
Не сказать, что это полностью примирило с его неизбежным присутствием в моей жизни, но хотя бы слегка успокоило. Все оказалось не так страшно, как я себе представляла.
Маркони покинули нас без четверти одиннадцать. Было заметно, что им не хотелось расставаться с нами, но… все хорошее имело обыкновение заканчиваться значительно быстрее, чем плохое.
– А при чем тут ковер? – негромко поинтересовался Северов, когда мы, проводив гостей до экипажа, вернулись в дом.
Опередил, я собиралась вежливо пожелать спокойной ночи и отправиться к себе, полностью выполнив данное матушке обещание не доводить князя. Хотя бы сегодня.
– Самый удобный вариант избавиться от трупа, – решила я отделаться шуткой, поднимаясь по лестнице, ведущей с нижнего уровня большого холла на верхний. – Если быть аккуратным, то никто ничего не заметит. А еще, – остановившись, я обернулась к чуть отставшему Северову, – на Востоке так воруют невест.