— Похороны? — Александр Игоревич слегка нахмурился, словно запамятовал. — А! — вскинулся, вроде как, обрадовавшись, что все-таки не забыл. — Так графа уже похоронили, в имении. Как раз, пока вы были в дороге.
— А как же вы?! — повернувшись к Сашке, прижала я руки к груди. То, что слуги в курсе ситуации, я не сомневалась. Дом в траурном крепе, окна завешаны.
— Так не успел я проститься, — трагически склонил голову Сашке. Потом добавил, посмотрев прямо на отца: — Да и не сильно торопился. Рассорились мы с папенькой, оттого я четыре года в горах и провел, что не хотел его видеть.
— Все еще серьезнее, чем я думала, — сетуя, покивала я. — Пойдемте, Елизавета Николаевна, вспомним упокоившегося графа добрым словом.
— Хоть кто-то… — уже в спину засмеялся Шуйский старший. — Главное, что бы вы их отыскали.
На эту реплику я решила не отвечать. Брала пример с матушки.
Наши с матушкой покои были рядом. Их даже соединял общий балкон, полностью укрытый от чужих взглядов усыпанными ягодами ветвями рябины. Красиво и очень уютно: столик и два плетенных кресла под живым навесом. Попить чай, просто поговорить, отдыхая от суеты….
Внутри комнат — скорее очаровательно, чем роскошно. Ничего нарочитого, выставленного напоказ. Взгляд радовался, скользя по обтянутым 'скромной' тканью стенам, обивке мягкой мебели, устилавшим пол коврам, плавным линиям светлой, какой-то воздушной мебели.
Все в пастельных тонах. Единственными яркими пятнами, раскрашивавшими интерьер, были цветы. На полу, в больших горшках, в узорчатых горшочках на широких подоконниках, в вазе на столе.
— Вам нравится? — дав осмотреться, не робко, но вроде как ненавязчиво поинтересовалась у меня Мария.
— Да, — проходя вглубь комнаты, искренне ответила я. — И как давно их приготовили? — оглянувшись, полюбопытствовала мило. Запах свежего ремонта…. Едва ощутимый, но говоривший о многом.
— Да всего пару дней как закончили, — она на миг отвела взгляд.
— Трудно было, наверное, так скоро управиться? — продолжая с иронией смотреть на девушку, уточнила я.
Мы могли добраться до столицы Ровелина за несколько часов, но князь предпочел показать нам красоты своей родины, выбрав долгий путь сначала по дорогам Аркара, а затем и северной империи. Романтика…. Ночевки на постоялых дворах, изнурительная тряска, сырость от зарядивших дождей.
Убеждать в том, что каждая минута на счету, оказалось бесполезно. Князь сказал, князь….
С одним Северовым я — уверена, справилась бы, но Даниила неожиданно для меня поддержал и Александр.
Теперь я понимала, почему. 'Тихие' похороны, скорее всего уже породившие множество слухов, и вот такое, демонстративное, возвращение младшего Шуйского, целью которого было разделить чужой интерес между ним и нами с матушкой.
Это было одно из предположений. Второе заставляло задуматься, как давно начали планировать этот визит. Судя по всему, значительно раньше, чем был признан тот факт, что находясь в Аркаре доказать вину баронета Совина нам не удастся.
Не самая лестная догадка, но ничего, кроме как смириться с предприимчивостью жениха и его помощника, коим был граф Шуйский, сделать я пока не могла.
— В семидневье уложились, — подтверждая мои выводы, совершенно 'бесхитростно' отозвалась Мария. — Я приготовлю ванну и разложу вещи.
Вместо ответа — кивнула. Продолжить допрос могла и позже, а вот почтой, добравшейся до Эндарии до нашего прибытия, стоило заняться без промедлений.
Писем было несколько. От Сэма, Вильена и Энгина. Парочка от Николаса, столько же от Катарин, что меня несколько удивило. Если она и была чьей-то подругой, то, скорее, матушки, чем моей. И еще одно, с моим именем, написанным на плотной, усыпанной золотым песком бумаге твердой, решительной рукой.
Я повертела сложенный втрое лист. Поднеся к лицу, принюхалась, пытаясь уловить легкий, ускользающий аромат.
— От императора, — как-то устало произнесла Елизавета Николаевна, забирая у меня послание. Когда вошла в комнату я услышала, но не обернулась, разбирая корреспонденцию.
— Вот как?! — Ни императорского вензеля, ни размашистой подписи, которую мне уже доводилось видеть.
— Я открою?
— Конечно, — отдала я ей письмо. — А я пока узнаю, чем порадует меня Николас.
— Вы… помирились? — она посмотрела на меня не удивленно, но с некоторым замешательством.
— А разве мы ругались? — мягко улыбнулась я в ответ. Матушка укоризненно качнула головой, так что пришлось отказаться от игривого тона: — Николас — хороший человек и я надеюсь, что рано или поздно, но он будет счастлив.
— Сванетти думает так же? — как ни странно, но ее тон был более чем серьезен.
— Я не спрашивала, но…. Думаешь, могут быть проблемы? — поежилась я, предпочтя разобраться в ее предупреждении, а не отвергать его лишь потому, что считаю иначе.
— Мужчины не прощают женщин, которые их бросают, — неожиданно жестко произнесла матушка, коротко посмотрев на дверь.
— Граф… — нахмурилась я, едва ли не забыв о том, с чего мы начали.
— У меня нет уверенности, что он станет исключением, — как-то натужно вздохнула Елизавета Николаевна и, ставя точку, отошла к окну.
Уже там сломала скреплявшую послание печать, развернула, тут же нахмурившись.
— Меня хотят выслать из Ровелина? — смягчая ситуацию, пошутила я.
Елизавета Николаевна медленно выдохнула, заставив меня насторожиться, потом, как ядовитую змею, бросила бумагу на подоконник.
— Матушка? — подошла я к ней, забыв и про Николаса и про ее завуалированное предостережение.
— Я ошиблась, — хрипло, через силу, произнесла она. Это — не император.
— Тем лучше для меня… — попыталась я перевести все в шутку.
— Это — императрица, — продолжила матушка, словно меня и не услышав. — Тебя завтра ждут во дворце.
Испугаться я не успела, если только растеряться, когда матушка, захватив письмо, стремительно пересекла комнату и, выйдя, плотно прикрыла за собой дверь.
…Императрица — женщина умная, но очень любящая власть, к которой ее муж не подпускал и не подпускает. И из двух сыновей благоволит она Ринату….
Глядя на эту изящную, улыбчивую и внешне доброжелательную даму, поверить в сказанные матушкой и подтвержденные князем слова было практически невозможно.
— Попробуйте вот это пирожное, — сложенным веером указав на тарелочку с украшенными ягодами и шоколадной крошкой сердечками, улыбнулась Ее Императорское Величество Великая княгиня Софья Александровна. — Елена, подлейте нашей гостье свежего чаю, — не позволив мне отказаться, тут же приказала одной из фрейлин.
— Благодарю Вас, Ваше Императорское Величество, — за неимением возможности присесть в глубоком реверансе, склонила я голову.
— Ах, она вся в матушку! — едва ли не закатила глаза та самая Елена. Графиня Ростоцкая.
— Истинно, Ольга Вертанова! — поддакнула ей вторая. — Такая же миленькая.
— Говорят, Его Императорское Величество намерен вернуть госпоже Анастасии имя ее родителей… — промолвила одна совсем юная особа и тут же, вроде как, сконфузившись, прикрыла рот затянутой в белую перчатку ладошкой.
— Что ж вы замолчали, душечка? — все с той же улыбкой поинтересовалась императрица, но глаза были холодны, выдавая не неудовольствие — я никогда не поверю, что эта пигалица позволила бы себе сказать подобное без высочайшего повеления, нетерпение.
— Прошу меня простить, — барышня мило похлопала ресничками. Потом вскинулась, и защебетала: — Но ведь это правильно! Из Вертановых больше никого нет, лишь госпожа Анастасия. И если….
— Думаю, Его Императорское Величество примет правильное решение, — оборвала ее императрица, потом взглянула на меня.
Чашку, которую держала в руке, я не опустила. Сделала глоток, затем еще один….
— А ведь князь мог об этом знать… — задумчиво протянула Ее Императорское Величество.
— Его Сиятельство своего не упустит, — тут же подхватила эту тему еще одна фрейлина. Виконтесса Шепелева. Имя ее мужа было в списке тех, кого Александр числил среди врагов.
— Думаю, он не зря начал разбираться с той историей, — 'нахмурилась' Елена. — А если он уже тогда задумал прибрать себе наследство Вертановых?
И столько в ее голосе было 'заботы', что я едва не засмеялась. Удержать выражение лица сумела лишь в последний момент, тут же выказав свою обеспокоенность:
— Вы считаете? — отставила я чашку. Несколько растерянно посмотрела на императрицу: — Князь всегда был ко мне великодушен. Он никогда не заговаривал о том, что я не признана….
— Не думайте об этом, милая Настенька, — императрица вроде как свернула неприятную мне тему. — Пока он не представил вас моему супругу, Его Императорскому Величеству, все можно изменить.
— Но он уже договорился с матушкой….
— Ваша матушка, — строгим, нравоучительным тоном, начала Елена, — Ольга Вертанова. Другой матушки у вас быть не может!
— Да, вы правы, — 'смиренно' опустила я голову.
Фарс! Какой же это был фарс!
— А если мы найдем нашей красавице другого жениха? — не осталась в стороне виконтесса. — Ах, как же вовремя овдовел граф Ланской! Такой мужчина… — она томно вздохнула.
— А как же траур?! — 'возмутилась' та самая милая крошка.
— А мы разве торопимся? — заговорщицки заулыбалась графиня Ростоцкая.
— Мы — нет, — задумчиво нахмурилась императрица. — Девочка моя, — обратилась она ко мне, — князь уже предупредил, когда намерен представить вас ко двору?
Я слегка стушевалась — в этом деле главное не переиграть, но тут же взяла себя в руки:
— Нет, Ваше Императорское Величество. Дорога была тяжелой, он приезжал к обеду, но я не вышла, отдыхала.
— Вы ведь остановились в доме графа Шуйского? — виконтесса сделала вид, что только сейчас сообразила, кто именно меня приютил.
— Да, — я отодвинула чашку подальше от себя. — Так решила Елизавета Николаевна.
— Ах, Александр Игоревич… — 'выдавив' из себя слезу, вздохнула графиня.