торых в верхней их части была деформация», в виде удлиненного и не имеющего выступов перехода в мочку уха {62}. Полиция сопоставила фотографии и гипсовые слепки с ушей претендентки с теми фотографиями, на которых были видны уши Анастасии, и сделала заключение об «отсутствии сходства» между претенденткой и великой княжной {63}.
Суды приняли в качестве доказательств и рассмотрели результаты шести последующих исследований фотографий претендентки, проведенных за четыре десятилетия: четыре из них отрицали возможность того, что Андерсон является Анастасией, однако в двух случаях ее претензии получили подтверждение. В марте 1940 года в порядке дополнения к их прошению о прекращении действия сертификатов на право наследования, выданных банком Мендельсона, Леферкюн и Фермерен поручили профессорам В. Мюллер-Хессу и Ф. Куртиусу провести анализ фотографических изображений претендентки и Анастасии. В протоколах гамбургского трибунала данный анализ получил название «Исследование М», и, ссылаясь главным образом на «отчетливо видную разницу в толщине и характере изгиба мочки правого уха», это исследование заключало, что Андерсон не является Анастасией {64}. Годом позже в трибунал поступили материалы «Исследования F»: выполняя свою часть расследования, доктор Эуген Фишер, бывший директор Института антропологии, генетики человека и евгеники кайзера Вильгельма, представил суду результаты своих фотографических сопоставлений. Фишер сделал то, чего не делали другие, он провел обследование, изучение размерных соотношений и фотографирование непосредственно самой претендентки, пытаясь повторить углы и условия освещения, при которых велась съемка фотографий Анастасии, хранившихся в архиве. Им было отмечено размерное несоответствие небольших углублений, идущих от середины верхней губы к основанию носа, замеченное им и у великой княжны, и у Чайковской. Он также обнаружил значительное отклонение в форме носа и в контуре профиля. Правда, позднее было установлено, что он взял для сопоставления профиль великой княжны Марии, а не ее сестры Анастасии, и данное обстоятельство обесценило по крайней мере часть вынесенного им отрицательного заключения, гласившего: «Фрау Андерсон не может быть великой княжной Анастасией» {65}. В 1955 году трибунал получил материалы «Исследования C», порученного профессору Карлу Клаубергу, ученому-антропологу, специалисту в области гематологии. Он тоже дал заключение не в пользу претендентки. Клауберг отметил существенную разницу между небольшими углублениями, идущими от середины верхней губы к основанию носа, и формой рта обеих женщин, особенно относительно ширины верхней губы рта Андерсон; он также обнаружил, что при сопоставлении профилей видно, что переносицы отличаются друг от друга по характеру их изгиба {66}.
В июле 1958 года профессор антропологии Университета в Майнце барон Эгон фон Эйкштадт вместе со своим коллегой доктором Вернке представили в Гамбургский трибунал результаты обширного сопоставительного анализа фотографий Чайковской и Анастасии, порученного им Леферкюном и Фермереном. Они признавали несостоятельными отрицательные результаты предыдущих фотографических сопоставлений, ссылаясь на целый ряд причин, начиная с «недостаточного количества фотографического материала» и вплоть до утверждения, что «эти профессора были заняты тем, что выискивали разницу и не обращали внимание на сходство между этими двумя женщинами». И что интересно, они пришли к заключению: «никакие внешние повреждения не изменили лицо претендентки, а также уши или иные отличительные признаки», но это противоречило убеждению многих сторонников Андерсон, что полученные ею травмы исказили ее черты и, таким образом, затруднили процесс опознания. Изучив 301-у фотографию, они отметили «некоторое сходство» ушей претендентки и Анастасии, правда, недостаточное, чтобы считать его важным. Однако при этом они объявили о «несомненном сходстве в контурах лица, в основании носа и переносицы, а также в скулах, в широте рта, в положении губ по отношению к подбородку и в глазах» двух женщин. Эти эксперты утверждали: «Изучение показало присутствие такого ряда сходных черт, что мы должны говорить о полном физиономическом сходстве между фрау Андерсон и великой княжной Анастасией. То, что мы имеем дело с одной и той же личностью, это не только вероятно, но, по нашему мнению, является единственным возможным выводом» {67}.
В надежде разрешить этот конфликт Ганзейский земельный суд назначил своего независимого эксперта, антрополога и гематолога профессора Отто Рехе. Рехе провел около шести месяцев, собирая и исследуя сотни фотографий Анастасии, всего императорского семейства, а также ее гессенских родственников; чтобы обеспечить достоверность результатов сопоставления Анастасии и Андерсон, он отправился к ней домой, в деревню Унтерленгенхардт, расположенную в Шварцвальде, и здесь обычно не склонная к сотрудничеству претендентка позволила сфотографировать себя в тех позах, под тем углом зрения и при том освещении, которые соответствовали условиям, при которых были сделаны снимки Анастасии, хранившиеся в архиве {68}. «В течение целого года я проводил изучение сотен этих фотографий, – говорил Рехе, – работая по четырнадцать часов в день». В своем отчете он заключил: «Фрау Андерсон – это великая княжна Анастасия». В своем заключении он исходил из следующих четырех позиций: ширина скул, соотношение между нижней челюстью и скулами, положение и размер глазниц, а также ширина лба. На основании этих данных он утверждал: «Фрау Андерсон идентична великой княжне Анастасии. Такое совпадение характеристик у двух человеческих лиц возможно только в тех случаях, когда это один и тот же человек или когда это однояйцовые близнецы» {69}. Надеясь опровергнуть это заключение, Беренберг-Глоссер вновь обратился к профессору Карлу Клаубергу, который проводил исследование в 1955 году, с тем чтобы тот предоставил суду результаты нового анализа. Нет ничего удивительного в том, что Клауберг просто повторил то, что было установлено его предыдущим исследованием: между претенденткой и Анастасией нет никакого сходства {70}.
Не прийдя к единому мнению по результатам фотографического сопоставления и антропологического анализа, суды обратились к сравнительному анализу почерков с привлечением опытных графологов. Первые из таких исследований были заказаны Дармштадтом в двадцатые годы Люси Вайсзекер, специалисту в области почерковедения и члену Института графологии Корнелиуса в Приене. Большая часть исторически подтвержденных образцов почерка Анастасии относится к периоду до начала Первой мировой войны, то есть к тому времени, когда великая княжна все еще была ребенком и в ее почерке не успели окончательно сформироваться характерные для него особенности, хотя здесь также присутствовали записи, сделанные ею в отроческом возрасте. Сравнивая эти образцы почерка с образцами почерка претендентки, Вайсзекер на основе стилистических совпадений в деталях почерка пришла к заключению, что претендентка является Анастасией. Вайсзекер передала результаты своих исследований заказчику, но, судя по всему, власти в Дармштадте, не хотели делать всеобщим достоянием какие-либо доказательства в пользу претендентки и скрыли полученные сведения; эти сведения стали известны только тогда, когда Вайсзекер выступила с ними сама и добровольно передала их юристам Андерсон {71}.
Суды в Гамбурге назначили несколько новых испытаний. Одно из них, которое проводилось Морисом Деламеном, бывшим председателем Французского общества почерковедов, позволило заключить, что, вероятнее всего, претендентка являлась Анастасией, однако наиболее очевидным в своей убедительности оказалось сопоставление почерков, проведенное фрау Минной Беккер по поручению Ганзейского земельного суда {72}. Незадолго до этого Беккер помогла установить подлинность дневников Анны Франк. Сравнив записи, сделанные Анастасией с образцами почерка претендентки, Беккер подтвердила наличие подобия в 137 элементах почерка этих двух женщин. По ее словам, подобное количество совпадений было не только необычайно высоким, оно также позволило ей сделать предположение «с вероятностью, которая граничит с уверенностью», что претендентка – это и есть Анастасия {73}.
Был также еще один вопрос, который потребовал внимания судов, и в особенности Ганзейского высшего земельного суда; этот вопрос вылился в то, что получило название «Гессенское путешествие» – Андерсон заявила, что в 1916 году великий герцог Эрнст-Людвиг Гессенский якобы тайно приезжал в Россию в надежде заключить сепаратный мир со своим шурином Николаем II. Впервые она сделала такое заявление в 1925 году в разговоре с Ратлеф-Кальман, которая с помощью своей представительницы Эми Смит передала эти слова графу фон Харденбергу в Дармштадте {74}. Как вспоминала Смит, Харденберг, услышав все это, буквально взорвался. Он заявил, что это «чудовищная клевета» на великого герцога, сделанная «тварью без стыда и совести», которая рискует быть подвергнутой судебному преследованию, если она будет упорствовать «в таких унизительных и безрассуд-ных обвинениях» {75}.
Так начались согласованные попытки Дармштадта завести через посредство Харденберга дело против Андерсон. Те, кто поддерживал ее, считали, что она не только сделала достоянием гласности один из секретов великого герцога, но и предоставила еще одно свидетельство своих не поддающихся объяснению знаний о самых сокровенных сторонах жизни императорской семьи. То якобы имевшее место посещение, которое, по данным Андерсон, состоялось в феврале 1916 года, стало главным пунктом дела, поданного в апелляционный суд. Заявления были рассмотрены и приняты в качестве доказательств, и по данному вопросу были сняты показания свидетелей, хотя фактически только один из них, а именно князь Дмитрий Голицын, заявлял, что он видел великого герцога в Александровском дворце, да и то только потому, что ему тогда сказали, кто это был {76}. Тем не менее суд располагал довольно впечатляющим перечнем свидетелей из числа аристократов и лиц королевской крови, никто из которых не был действительным очевидцем данного события, но повторял слухи о якобы состоявшейся встрече, полученные из вторых, третьих и даже из четвертых рук {77}. К числу слухов, которые представляли наибольший интерес, нужно отнести утверждения, полученные от бывшей кронпринцессы Цецилии Прусской, снохи кайзера Вильгельма II и принца Фердинанда Шенайх-Каролата, который заявлял, что об этой поездке они узнали от самого бывшего монарха {78}. По словам Фрица фон Унруха, домашнего учителя двух сыновей Эрнста-Людвига, вопрос о подобной поездке обсуждался. Как он заявлял, ему было поручено разработать предполагаемый маршрут путешествия такого рода, однако ему неизвестно, состоялось ли оно на самом деле или нет {79}.