Не исключено, что тот факт, что Анна Андерсон на самом деле была Франциской Шанцковской, казался таким невероятным потому, что люди ожидали, что разгадка столь грандиозной и фантастической тайны должна быть такой же грандиозной и фантастической. Генетический анализ и его научно обоснованные и не оставляющие сомнений выводы не дают ничего, что позволило бы дать ответ на повисшие в воздухе вопросы, трезающие сторонников Андерсон. Как по воле случая могла провинциалка из деревни оказаться воплощением столь совершенного подобия русской великой княжны? Насколько были велики шансы на то, что по стечению обстоятельств у нее будут тот же рост и вес, как и у невысокой Анастасии, такие же как у нее глаза и волосы, а также болезнь hallux valgus? Как ей удалось собрать и представить суду столько на первый взгляд рассчитанных только на узкий круг сведений о семье императора и ее частной жизни? Как она смогла развить свои очевидные способности к иностранным языкам или научиться играть на рояле? Как она смогла убедительно сыграть роль дамы изысканного воспитания, якобы искушенной во всех тонкостях этикета? Почему собранные в течение почти семидесяти пяти лет доказательства того, что Анна Андерсон не может быть Франциской Шанцковской, должны быть отброшены в сторону из-за какой-то цепочки генетических кодов? Но совпадение имеет свои границы, и все это крайне запутанное дело нельзя сводить к простой случайности и чистому везению авантюристки.
Здесь свою роль сыграли ошибочные предположения и домыслы, имеющие в основе ошибочные сведения, накопленные за десятилетия. Люди полагали, что факты признания в претендентке Анастасии были неопровержимо убедительны, что ей было известно слишком много – взять хотя бы воспоминания о «мужчине с карманами» и ее ответы на вопросы принца Сигизмунда, – чтобы не поверить в то, что она не является Анастасией. Ее сторонники полагали, что она демонстрирует весьма впечатляющее владение иностранными языками, что она убедила в своей «подлинности» слишком много экспертов, которые изучали ее почерк и фотографии. Публика верила, что «крестьянка из провинции», какой была Франциска, не могла обладать способностями к иностранным языкам или к запоминанию и усвоению большого объема сведений. Нельзя было оставить без внимания сделанные ее семьей заявления, согласно которым Франциска, в отличие от женщины, спасенной из канала Ландвер, никогда не была беременной и не получала никаких ранений во время происшествия на заводе AEG. Конечно, все эти суждения были ошибочными, но правду не знал никто, ту правду, которая оставалась скрытой, и всякая попытка рассказать о ней подавлялась по мере того, как миф о спасенной великой княжне набирал силу.
Люди хватались за противоречия, говорили, что Франциска носила обувь большего размера, чем Андерсон, что она была выше и толще, имела другой цвет волос. И хотя подобные заявления не получили поддержки в ходе судебного расследования, все равно личные воспоминания и впечатления по-прежнему выдвигали в качестве доводов, позволяющих игнорировать результаты генетических исследований {4}. Кроме того, настаивали они, были же и другие исследования, результаты которых прямо противоположны решению суда, принятому в 1994 году. Например, после того как в семидесятые годы Верховный федеральный суд Западной Германии вынес отрицательное решение по иску Франциски, доктор Мориц Фюртмайр провел два фотометрических исследования претендентки. Первое исследование, проведенное с использованием разработанной им системы, называемой Personen-Identifizierungskartei, или P.I.K. Method, и представлявшей собой первый вариант метода составления фоторобота, построенного на изучении размерных характеристик, которые Фюртмайр назвал основными точками на лице – глубина и диапазон расстояний применительно к определенным чертам лица, размерные соотношения между которыми никогда не меняются со временем {5}. Согласно Фюртмайру, претендентка являлась Анастасией, по его словам, результаты исследований с помощью P.I.K. Method считались полноноценным научно обоснованным доказательством в практике юридической системы Западной Германии {6}. Кроме того, Фюрт-майр провел сопоставление фотографии правого уха Франциски с правым ухом великой княжны. Он установил семнадцать точек соответствия между этими двумя женщинами, а это, как он говорил, на пять точек больше, чем необходимо по закону ФРГ, чтобы установить идентичность личности {7}.
Это представляло собой несомненную проблему. Вот что писала сестра императрицы Александры Федоровны, Виктория, маркиза Милфорд Хэйвен, в письме, посланном ею в 1930 году княгине Ксении Георгиевне: «Одним из непреодолимых препятствий, которые не позволяют мне положительно решить вопрос об идентичности претендентки, является то, что уши Андерсон имеют совсем другую форму, нежели уши Анастасии, форму которых я помню очень хорошо. Их я и моя сестра Аликс бывало называли “атавизмом”, поскольку уши Анастасии были очень близки по форме к тем, какие были у моего дяди и не имели ничего общего с обычными ушами. Как Ирэна, так и мой брат согласны со мной по данному вопросу. В настоящее время является признанным фактом, что форма раковины и мочки уха остаются неизменными со дня рождения человека и до его смерти» {8}.
Такая позиция получила поддержку Эрнста-Людвига, а также сына Виктории лорда Маунтбэттена, который в письме к своему двоюродному брату принцу Людвигу Гессенскому вновь поднял вопрос о непризнании претензий претендентки {9}. Майкл Торнтон передал лорду Луису Маунтбэттену известие о результатах проведенных им исследований. Как вспоминал Торнтон, «он читал заключение, и лицо его выражало сомнение и одновременно недоумение». «Но это же невозможно? – наконец заявил Маунтбэттен. – Ни одному самозванцу не могла выпасть такая удача, как этой!» {10}
Два повода усомниться сразу же в результатах испытаний Фюртмайра лежали буквально на поверхности. По его мнению, для предыдущих сопоставлений фотографий Андерсон и Анастасии использовались снимки, которые по ошибке были напечатаны в зеркальном отображении. Проведя соответствующую коррекцию, Фюртмайр пришел к выводу, что ухо претендентки соответствовало по форме уху Анастасии {11}. На самом же деле изображение, о котором идет речь, – фотография Франциски в профиль, сделанная в Дальдорфе в 1920 году. Она имела не зеркальное, а прямое отображение, и данное обстоятельство делает его заключение о сходстве сомнительным. Кроме того, он, говоря о сходстве с ухом Андерсон, использовал к тому же в качестве объекта сопоставления фотографию Марии Николаевны, а не Анастасии {12}. Ныне покойный Фюртмайр выглядит своего рода «темной лошадкой». Перед тем как пройти курс подготовки в заочном Международном институте подготовки детективов (Вашингтон, округ Колумбия), постоянно рекламирующем на обложках популярных журналов свои услуги по «подготовке на дому» и по «обучению тому, как заработать большие деньги», Фюртмайр работал то плотником, то поваром, то лесорубом, и судя по всему, не был официальным представителем какой-либо организации {13}.
Не найдено сведений о документах, подтверждающих уровень подготовки Фюртмайра, однако достоверность результатов его исследований вызывает серьезную озабоченность {14}.
Или взять, к примеру, исследования, проведенные профессором Питером Венизисом из отдела судебной медицины лондонской Черинг-Кросс и Вестминстерской высшей медицинской школы. Венизис и пятеро его коллег проводили изучение, сравнивая шесть фотографий ушей, принадлежность которых им была неизвестна, с взятыми из архива снимками Анастасии. Пятеро из шести человек посчитали, что уши Франциски «с наибольшей степенью вероятности» совпадали по форме с ушами великой княжны Анастасии. Но даже и в таком случае, как отметил Венизис, результат можно рассматривать лишь как «вероятное», но отнюдь не как то, что может считаться окончательным установлением. Венизис отметил также, что полученные результаты «строились на предположении», что уши каждого человека уникальны и сохраняют свою форму и размерные соотношения с рождения человека и до его смерти. Эту позицию отстаивала и Виктория, маркиза Милфорд Хэйвен, ее же отражала концепция Фюртмайра {15}. Конечно же, все это и было предположением, поскольку оно не имело какого-либо научного обоснования. Андрэ Моенссенс, профессор-законовед, специализирующийся на изучении антропометрических характеристик, предъявляемых суду в качестве улик, отмечает, что предположение об уникальности человеческого уха «никогда не устанавливалось опытным путем. Нет ни одного опубликованного научного исследования, в котором бы было установлено, что уши каждого человека индивидуальны и неповторимы и что это можно подтвердить путем сравнения» {16}.
В конечном счете какого-либо убедительного заключения так и не было сделано, и результаты этих испытаний, как это часто бывало в этом деле, были опровергнуты другими результатами. В 1994 году Джулиан Нотт, продюсер из Великобритании, заказал ряд исследований, включая те, что проводил Венизис, для документального фильма об Анне Андерсон. Джеффри Оксли, английский специалист в области сравнительного анализа черт лица, провел простое компьютерное сравнение единственного, сделанного до 1920 года, снимка Франциски с изображением претендентки, наложив два изображения друг на друга. Им было отмечено наличие отклонений в форме ушей, но он же высказал предположение, что если здесь изображены два разных человека, то несовпадение должно быть гораздо большим. По его мнению, полученные результаты «вполне согласуются» с представлением о том, что претендентка на самом деле является Франциской. Специализирующийся на судебном анализе фонетики доктор Питер Френч из Лондонского университета провел изучение стиля и характера речи Франциски, используя для этой цели магнитофонные записи, которые были сделаны в шестидесятые годы Алексеем Милюковым. Хотя в ходе исследования не было сделано обоснованного заключения о присутствии в ее речи выраженного русского акцента, но то, как она произносила букву «р», позволило сделать вывод о славянском, а не немецком происхождении Франциски. Однако Френч при этом посчитал важным добавить, что тот же звук является «нормой произношения» в той области, где росла Франциска. Дейвид Эллен, бывший глава Отдела экспертизы документов, предъявленных суду, провел сравнение почерка претендентки с почерком Анастасии. Его заключение гласит: «Мною не найдено свидетельства того, что Анна Андерсон на самом деле была великой княжной Анастасией. Когда я говорю, что мною не найдено свидетельства, я, главным образом, хочу сказать, что по ряду признаков почерки сильно отличаются друг от друга» {17}.