Так что же в действительности произошло в Екатеринбурге в июле 1918 года? Разбуженная среди ночи Анастасия вместе со своей семьей спустилась по узкой лестнице дома Ипатьева вслед за комендантом дома Яковом Юровским в полуподвальное помещение, куда их попросили спуститься в связи с тревожной обстановкой в городе. По путанице коридоров подвала семья Романовых, доктор Боткин и трое преданных слуг вошли в небольшую тупиковую кладовую. Здесь им велели ждать. Александра Федоровна попросила принести два стула для нее и плохо чувствовавшего себя цесаревича Алексея, а четыре великие княжны встали у задней стены кладовой. Было два часа тридцать минут ночи {30}.
После этого в единственном открытом проходе, ведущем в помешщение, появился Юровский, а вместе с ним расстрельная команда. Юровский объявил, что решением исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Николай II приговорен к смертной казни. Кто-то задохнулся от изумления, послышались негромкие вскрики, Николай II успел только спросить в изумлении: «Что-что?». Но верили ли Романовы в эти страшные несколько секунд, что приговорен только Николай? В неверном свете тускло блеснуло оружие, раздались выстрелы, и надежда на милосердие утонула в пороховом дыму. Николай II, его слуга Алексей Трупп и повар Иван Харитонов были застрелены на месте; императрица Александра Федоровна успела только осенить себя крестным знамением и сразу же упала мертвой почти под ноги своим дочерями, стоявшим у стены. Пули отскакивали от стен, в течение нескольких секунд едкий пороховой дым наполнил помещение, и убийцы поспешили выйти, чтобы глотнуть воздуха, в то время как по подвалу эхом прокатывались исполненные ужаса рыдания и мольбы о помощи {31}.
Когда исполнители казни вернулись, Алексей, великие княжны и Демидова были живы. Раненый доктор Боткин попытался подняться с пола и был добит выстрелом в голову. Цесаревич Алексей сидел недвижимо в тот момент, когда пули прошили его хрупкое тело и он упал со стула. Затем убийцы принялись за великих княжон, которые только начинали жить, танцевали с молодыми офицерами на борту имераторской яхты, позировали перед фотокамерами в белых платьях и элегантных шляпах, которые ухаживали за ранеными солдатами в то время, как империя катилась к катастрофе. И вот теперь эти девушки в ужасе рыдали и спотыкались на полу, залитому кровью своих близких. Из-за драгоценностей, зашитых в белье под их блузками, великие княжны не были убиты на месте. Ольга и Татьяна были добиты выстрелами в голову. Две младшие великие княжны были заколоты штыками, как и горничная Анна Демидова. {32}
В помещении воцарилась тишина. На полу лежали тела убитых, а стены были залиты кровью. Однако Анастасия и Мария были все еще живы, поскольку, когда их тела отнесли к стоявшему во дворе дома грузовому автомобилю, который должен был увезти трупы, обе девушки начали шевелиться и громко стонать. Вне дома палачи побоялись стрелять, поэтому добили обеих ударами штыка. Кто-то из палачей на всякий случай нанес удары умирающим прикладом винтовки в лицо {33}.
Сначала окровавленное тело Анастасии вместе с телами других жертв было сброшено в ствол заброшенной шахты «Четыре брата», расположенной в лесу близ деревни Коптяки. Одежда убитых была сожжена как возможное вещественное доказательство. Когда стало ясно, что захоронить тела в шахте так, чтобы захоронение не было обнаружено, не удастся, убийцы решили найти другое место и извлекли тела из шахты. Когда наступила ночь, грузовик тронулся в путь, и останки везли до тех пор, пока грузовик не сломался и не остановился в районе лесной просеки, носившей название Свиной луг. Прямо на разбитой, с глубокими колеями дороге люди Юровского выкопали яму и бросили в эту могилу все трупы, кроме тел Анастасии и Алексея, которые они оттащили примерно на 60 м в сторону, туда, где был поспешно разведен большой костер. Тела по очереди бросили в огонь. Примерно через девяносто минут в две неглубокие могилы было опущено все, что осталось от сожженных тел, покрыто землей, утрамбовано и спрятано ото всех почти на девяносто лет {34}.
В течение тех шестнадцати лет, что последовали за проведенной в 1991 году эксгумацией останков девяти трупов, сделанной на месте массового захоронения, геологи, археологи и историки в поисках останков еще двух тел перерыли практически весь лес у деревни Коптяки. Они сделали картографическую съемку практически каждого квадратного метра Свиного луга, перекопали его вдоль и поперек, просеивали вырытую землю в надежде найти хотя бы один фрагмент кости, хотя бы один зуб. Вопрос заключался в том, что коль скоро Юровский говорил правду о том, что на лугу были кремированы и похоронены два трупа, значит, рано или поздно их останки будут найдены. Однако прошло шестнадцать лет, и за эти годы не было найдено ни одного фрагмента кости, пригодного для проведения анализа. Генетические исследования позволили раскрыть тайну захоронения Романовых и установить личность Анны Андерсон, но ни история, ни наука не смогли дать определенный ответ на самый волнующий вопрос – вопрос о судьбе Анастасии.
Наконец в августе 2007 года группа историков и археологов из Екатеринбурга обнаружила на поверхности пологого склона у самого края Свиного луга две неглубокие выемки, расположенные на расстоянии примерно 60 метров от креста, которым отмечено место массового захоронения. В сделанных раскопах удалось найти сорок восемь сильно раздробленных костей, включая фрагменты костей черепа, обломки тазовых и бедренных костей, семь зубов, ребра и кости рук. Все они несли на себе следы огня, на некоторых были видны следы возможных пулевых ранений и следы расчленения, произведенного при помощи топора, перед тем как придать тело огню {35}. Исследование показало, что кости принадлежат двум отдельным лицам – лицу мужского пола в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет и лицу женского пола в возрасте примерно от пятнадцати до девятнадцати лет. Образцы тканей для проведения генетического исследования были переданы в Лабораторию генетического анализа Вооруженных сил США в Мериленде, где до этого проводилось генетическое исследование образцов тканей Романовых и Андерсон, а также в Институт судебной медицины в Инсбруке. Исследования, проведенные доктором Майклом Коблом и его коллегами из Лаборатории генетического анализа Вооруженных сил США с использованием анализа нуклеотидов ДНК, показали, что найденные останки являются останками детей Николая II и императрицы Александры, а анализ митохондриальной ДНК подтвердил, что по материнской линии они происходят от императрицы. Среди пропавших детей царя числился только один подросток мужского пола – цесаревич Алексей, что делало задачу идентификации его останков самой простой.
А что же Анастасия? Когда в 1991 году из общей могилы были извлечены останки Ольги, Татьяны и Марии, то у каждой из них кости тазобедренных суставов были неповрежденными; наличие разбитых женских тазобедренных суставов, как это было с иронией отмечено доктором Коблом, делало невероятной гипотезу, согласно которой «Юровский взял тазобедренные кости из первой могилы и тайком похоронил их по соседству» {36}. Несколько обугленных костей и разбитые тазобедренные суставы, в отношении которых доказано, что они принадлежали особе женского пола, являющейся дочерью Николая II и императрицы Александры Федоровны, – это почти все, что осталось от самой известной русской великой княжны {37}. Миф, который стараниями Франциски Шанцковской в течение столь многих лет выглядел таким убедительным, перестал существовать. Великая княжна Анастасия больше не является пропавшей без вести.
В 1967 году, в какой-то момент, когда она в ходе беседы с Алексеем Милюковым перестала следить за своими словами, Франциска сказала что-то по поводу того «кто я есть и кем я притворяюсь» {38}. Это был второй и последний раз, когда она прямо призналась в своем обмане, но эти слова тоже не были никем замечены. Используя благоприятные для нее домыслы и капризы, история Франциски вышла из-под ее контроля и перешла в царство легенд, где немногие заслуживающие доверия факты из реальной жизни Франциски потерялись во мраке, поскольку миф начал жить собственной жизнью.
Кем же была Франциска – злоумышленницей или жертвой злого умысла? Психологический портрет Франциски неоднозначен, нельзя сказать, что он выдержан только в черных или только в белых тонах. Благодаря детству, прошедшему в постоянных переездах, юности, когда особое отношение отца создало ей малопривлекательную репутацию, Франциска стала одинокой молодой женщиной, с хрупкими нервами и взрывным характером, лишенной материнской любви и заботы, не имеющей дружеской поддержки. То, что ей пришлось пережить в Берлине – потерю жениха, а также несчастный случай на заводе AEG, – лишило ее остатков душевного покоя; нервный срыв привел к принудительному лечению в клинике для душевнобольных. Вернувшись в 1917 году в Хигендорф, Франциска опять же не смогла обрести душевное равновесие, а нападение, которое было совершено на нее в Гут-Фридрикенхофе, прибавило к психологическим травмам физические. Жизнь бросала Франциску из одной беды в другую – от отчаянной безнадежной нищеты до подозрений в занятии проституцией – и в конечном итоге привела ее на берег канала Ландвер.
Заявление Франциски о том, что она – великая княжна Анастасия, изначально было невинной выдумкой с целью получить немного больше внимания к своей персоне, а затем превратилось в нечто большее. Открывшиеся перед ней возможности превратились в заманчивую и легко доступную с точки зрения женщины, отчаянно ищущей способ спасения, жизненную перспективу. Все это сложилось в цепь случайных совпадений, которые как нельзя более совпадали с желаниями Франциски. В 1922 году, когда известие о претензиях претендентки распространилось среди эмигрантов в Берлине, не было каких-либо доказательств, что Анастасия погибла в Екатеринбурге. Свидетельства очевидцев, намеки на возможное спасение и постоянно циркулирующие слухи были на руку Франциске, придавая ее рассказам правдоподобный вид. Такое положение вещей не будет меняться в течение десятилетия после ее смерти. Легенда Франциски легко нашла поддержку в среде растерянных русских эмигрантов, которые так и не смогли оправиться от удара, нанесенного революцией. Разные группы эмигрантов отличались друг от друга представлениями о верности государю и о символе веры, но были едины в своей надежде. Многие из них, остро переживавшие потерю Родины, титулов и состояния, были болезненно восприимчивы к любому напоминанию об их прошлом. Заявление Франциски прозвучало в унисон с их чаяниями и надеждами.