– Что случилось? – спросила я.
– Забавная история, – сказала Рита, – автобус поломался, только мы выехали из города. Но это не самое страшное. С каждой минутой мне становилось все хуже. Даже если бы он не сломался, я бы просто не смогла покинуть это проклятое место. Оно меня словно не отпускает.
Я обняла подругу за плечи. Мой план рухнул окончательно. Стас взял чемодан, и мы поехали домой. Я заметила, что Стас старается постоянно отводить взгляд в сторону от Марго. Когда мы приблизились к дому, он даже не подошел к воротам.
– Я, наверное, пойду, – робко сказал он. – Уже поздно.
– Может, останешься? – спросила я.
– Нет, я не могу…
– Хорошо, я заночую у Марго, напишу родителям, что она неважно себя чувствует и нужно с ней посидеть.
Я уже собиралась уходить, как вдруг Стас взял меня за руку и тихо сказал:
– Знаю, что у тебя наверняка остались вопросы, но я пока не могу ответить на них. Мое условие ты помнишь – даже если не будет другого выхода, на кладбище ни ногой. Ни в коем случае! Сначала звони мне, жди пока я приду, и только тогда мы решим, что делать. Возможно, будет много еще странностей, но ты должна помнить то, что я тебе сказал. И постарайся помочь Маргарите, ей сейчас нужна твоя поддержка. Ты обещаешь делать все, как я попросил?
– Да, – сказала я.
Стас крепко прижал меня к себе и поцеловал в лоб. Он долго не отпускал меня, и это было похоже на прощание.
– Стас, – прошептала я, – ты что, прощаешься?
Он снова посмотрел мне в глаза, как делал всякий раз, когда говорил что-то важное.
– Ты все понимаешь, да? – спросил он. – Пока нам стоит ненадолго расстаться. Но я всегда буду рядом и приду по первому твоему зову.
Я тут же хотела спросить, почему он так поступает. Но он не дал мне ничего сказать. Он прижал палец к губам, отошел на несколько шагов и произнес на прощание:
– Береги себя. И Риту. Я люблю тебя. Я всегда буду с тобой.
Он уходил, и пока он не скрылся, я смотрела ему вслед. Кем был этот парень, моим спасением или погибелью? Я была уверена, что спасением, но наверняка это выяснится совсем скоро. Одно я знала точно, и сказала это вслух, как будто он стоял совсем рядом:
– И я люблю тебя, Стас.
Глава 14. Сны и видения
Две недели я провела под крышей дома бабушки Камиллы. Мне пришлось не много не мало, а где-то пару часов уговаривать родителей на то, чтобы они отпустили меня к Рите на неопределенное время. Я рассказала, что она заболела и нуждается в помощи. Тогда мама сильно возмутилась и сказала, что я, видимо, тоже хочу заболеть. Поддержку я нашла в лице папы, как ни странно. Обычно, он не вмешивался в наши разговоры, но теперь разрешил мне побыть с подругой, но, при условии, что я буду наведываться домой хотя бы днем.
Я взяла с собой необходимые вещи и переехала в зал, который находился рядом с комнатой Риты. Бабушку Камиллу срочно вызвали в командировку, и ей пришлось уехать. Теперь мне оставалось надеяться, что я смогу уберечь Риту от ужасной участи, настигшей бедных девочек, а она в свою очередь будет сильной и не сломается.
С каждым днем состояние подруги становилось все хуже. В первые несколько дней она просто спала по двенадцать часов в сутки. Я же, в свою очередь, уделяла сну минимум времени. Я боялась, что пока буду спать, что-нибудь может случиться. Прежняя усталость, которая преследовала меня уже больше месяца, исчезла. Сны и вовсе перестали сниться.
На третий день я проснулась от того, что Рита рыдает. Я подбежала к ней, но увидела, что она плачет во сне.
– Рита, проснись, – сказала я, погладив ее по плечу, но подруга продолжала рыдать и крутиться.
Я немного сильнее стала трусить ее и только тогда она приоткрыла глаза.
– Что случилось? – спросила я.
Она посмотрела на меня так, словно не могла понять, кто находится перед ней. Через минуту взгляд ее стал ясней, она потерла глаза и спросила:
– Ариана, ты?
В комнате было темно, и я включила ночник, стоявший у кровати.
– Что-то произошло? – спросила Рита.
– Это я у тебя хочу спросить. Разве ты ничего не помнишь? Тебе снилось что-то. Ты плакала.
– Не помню, – ответила Марго и повернулась ко мне спиной. – Прости, Ариана, давай спать.
Это был первый случай, который показался мне детским лепетом по сравнению с последующими происшествиями. Рита все чаще проваливалась в глубокий сон. Она мало ела и пила, и мне с трудом удавалось уговорить ее выйти на улицу прогуляться хотя бы на пару минут. Ее лицо стало белым, как полотно, а глаза потеряли живой блеск.
По ночам она стала кричать. Как-то я услышала, что из ее комнаты доносится голос. Сначала он был тихим, но потом становился все громче и громче. Я села на край кровати и попыталась разбудить Риту, но она не открывала глаза.
– Не трогай, не трогай меня, не прикасайся ко мне! – закричала Рита, и я решила, что она обращается ко мне.
Но лишь спустя пару секунд я поняла, что это продолжение сна:
– Ты не можешь меня трогать, не надо! Я закричу, я буду кричать так, что все услышат… АААААААА.
Я так испугалась, что мне пришлось с силой потрясти ее за плечи. Приподняв Риту, я просила, чтобы она проснулась и открыла глаза, но ее голова продолжала висеть, и она никак не реагировала на меня. Я облокотила ее об спинку кровати и сказала:
– Рита, проснись, это всего лишь сон, слушай мой голос.
Рита приоткрыла глаза. Она посмотрела на меня сквозь опущенные веки. В глазах ее читалась ненависть.
– Ты будешь гнить, собака. Сгниешь весь изнутри.
Голос ее звучал иначе. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы понять, что сейчас передо мной не Рита, а Олимпиада. Мне прекрасно запомнился этот голос. Я положила свою ладонь поверх ее ладони и максимально спокойно сказала:
– Олимпиада, чего ты хочешь?
Снова словно делая невероятные усилия, она посмотрела на меня, и сказала:
– Я хочу умереть.
Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Я боялась сделать вдох, стараясь не разбудить прежнюю ярость Олимпиады. Мне было страшно оттого, что я не знала, как вернуть Риту. Если Олимпиада могла так просто управлять разумом Риты, то и навредить ей не составило бы труда. Это могло объяснить то, что девочки сами сводили счеты с жизнью. Тогда зачем было мучить бедных девушек, чтобы снова и снова умирать?
Взяв себя в руки, я набрала в грудь воздуха и сказала:
– Олимпиада, я могу тебе помочь. Скажи только, как?
Девушка посмотрела на меня и уголки ее губ приподнялись. Впервые за несколько дней я видела улыбку на лице, только это была не Маргарита. Она некрепко сжала мою руку, и я почувствовала холод, исходящий от ее кожи.
– Ты хочешь мне помочь? – спросила она.
– Да, – как можно тверже сказала я.
– Мне невозможно помочь, моя судьба предрешена.
– Что случилось с тобой? Кто тебя обидел?
– Все. Они все меня ненавидят, хотят, чтобы я страдала. Я вижу в их глазах презрение и ненависть, похоть и желание сделать больно. Им все равно, что будет со мной.
– Мне не все равно, Олимпиада. Поверь, я хочу помочь. Позволь мне сделать это.
Олимпиада больше ничего не сказала. Губами она улыбалась, но в глазах ее я видела слезы. В них было столько печали, что мне просто захотелось ее обнять. Не знаю, ожидала ли она этого, да только она в ответ обняла меня. Через несколько секунд ее руки обмякли, голова упала мне на плечи. Я отстранилась и увидела, что Рита снова спит.
Утром я ничего ей не сказала. Я разбудила Марго в восемь утра и постаралась накормить. Днем мы выбрались во двор. Телефон Риты молчал, лишь несколько раз в день звонила бабушка Камилла, узнать как дела. Я посмотрела список звонков и не увидела среди них Алекса. Он не соизволил позвонить ей хоть раз.
Мой телефон тоже молчал. С тех пор как я распрощалась со Стасом у дома Марго, мы больше не общались. Я повертела мобильный в руках, удерживая желание набрать знакомый номер. Он не сказал этого, но я поняла, что пока без веской причины нам не стоит разговаривать. Мне было плохо оттого, что я не могу просто так снова услышать его голос. Я словно ждала дня Х, когда его помощь будет просто необходима. Тогда и только тогда я смогу увидеть его.
Я отбросила все мысли прочь и закрыла глаза. Мне так хотелось лечь в кровать и уснуть крепким здоровым сном. Но, я нужна была Маргарите, а теперь и Олимпиаде. Кем бы ни была эта девушка, чтобы она ни натворила, она страдала, и теперь страдали другие. Этот порочный круг стоило прервать раз и навсегда.
В такой тяжелый для нас час я решила облегчить душу и все рассказать Маргарите. Я призналась, что кулон украла я, и что мне тоже снились страшные сны, которые иногда казались весьма реальными. Я рассказала о Стасе, и о том, что это он забрал кулон, и о том, как мы проводили время вместе. Последние воспоминания были самыми приятными. Единственное, что я утаила, это были истории девочек, которые погибли. Такое Рите сейчас точно не нужно было знать.
Следующие несколько дней Маргарита спала беспокойно, но не так, как в ту ночь, когда пришла Олимпиада. Она вертелась, постоянно что-то говорила, кого-то звала. Раз мне удалось четко услышать имя Виктор. Что оно могло означать, я не знала, но потом это имя звучало все чаще.
Вторая неделя стала для меня испытанием. Маргарита почти всегда спала. Когда последний летний месяц вступил в свои законные права, я запаслась крепким кофе, и уделяла сну часа два – три в сутки, не больше. Домой я больше не выбиралась, даже на несколько минут. Я страшно боялась, что если уйду, то могу найти подругу уже не живой.
Под конец второй недели я уснула вечером сидя в кресле. Когда я проснулась, то обнаружила, что Риты нет на месте. От страха мое сердце чуть не вырвалось из груди.
– Марго! – закричала я и бросилась искать ее по дому. – Марго, ты где?!
Риту я обнаружила сидящую у зеркала в одной из маленьких комнат. Она смотрела на свое отражение. Ее волосы были распущены, в руках она держала деревянный гребень и аккуратно расчесывала каждую прядь. Она бесстрастно посмотрела на меня и сразу же переместила взгляд в зеркало. Я сразу поняла, кто сидит передо мной. Облокотившись об стенку, я опустилась на пол, и положила руку на бешено колотившееся сердце. У меня было немного времени, чтобы перевести дыхание и снова поговорить с Олимпиадой, но та не дожидаясь моих вопросов, сказала: