Сергей ДмитриевАнатолий Луначарский. Дон Кихот революции
Научный консультант серии «Страницы советской и российской истории» А. К. Сорокин
Предисловие. Страсти по Луначарскому
«Страсти по Луначарскому» — так можно было бы без всякого преувеличения охарактеризовать ту палитру оценок этого выдающегося деятеля советской эпохи и при его жизни, и после его смерти. С одной стороны, тогда звучали многочисленные хвалебные оценки наркома. Известный юрист, академик А. Ф. Кони считал его «лучшим из министров просвещения», поэт В. В. Маяковскии утверждал: «Ни одна страна в мире не имеет такого министра народного просвещения», а будущий преемник Луначарского на посту наркома просвещения А. С. Бубнов называл его, в духе времени, «приводным ремнем от партии к художественной интеллигенции».
Долго работавшая с наркомом Н. К. Крупская прямо заявляла, что «нет другого человека в стране, который бы сделал больше для народного просвещения», чем Луначарский. По случаю смерти наркома одна английская газета вообще написала: «Нельзя отрицать, что он создал систему просвещения почти из хаоса и тем самым оказал огромное содействие упрочению большевистского государства».
С другой стороны, не было недостатка и в отрицательных характеристиках Луначарского. Пожалуй, самую негативную оценку его деятельности оставил писатель Леонид Андреев, высказавший ее всего лишь за три дня до своей смерти в Финляндии, 9 сентября 1919 г., в письме к известному «правдоискателю» того времени В. Л. Бурцеву. Непримиримый борец с Советской властью, приветствовавший даже интервенцию Антанты, в этом своеобразном политическом завещании Андреев предрекал: «Конечно, как двухголовый теленок, как всякий монструм, биологически нелепый, большевизм должен погибнуть, но когда это будет? …Он съел огромное количество образованных людей, умертвил их физически, уничтожил морально своей системой подкупов, прикармливания. В этом смысле Луначарский со своим лисьим хвостом страшнее и хуже всех других Дьяволов из этой свирепой своры… Светлый луч в темном царстве — так, вероятно, он сам мыслит про себя, ибо кроме всего он человек пошлый и недалекий. (Вы знаете, что они и меня пробовали? — предлагали очень выгодно издать сочинения, утверждая, что „все там“ и что мне нет смысла кобениться.)»[1].
Леонид Андреев упоминает в письме историю с приездом к нему З. И. Гржебина и А. Н. Тихонова, от имени А. М. Горького предлагавших ему купить его сочинения для издания за 2 млн рублей. Писатель от предложения отказался. А вот был ли последний «Дьяволом из свирепой своры», «трусом, чистюлей», «пошлым» хамелеоном с «лисьим хвостом» — все это можно прояснить, только изучив как можно больший массив документальных материалов, что и будет по возможности сделано в настоящей книге.
Немаловажно, что негативные характеристики Луначарского звучали не только из уст явных врагов Советской власти. Так, К. И. Чуковский, который подчеркивал его «невероятную работоспособность, всегдашнее благодушие, сверхъестественную доброту», которая делала «всякую насмешку над ним циничной и вульгарной», от насмешки все же не удержался: «Луначарский — благодушный ребенок, он лоснится от самодовольства. Услужить кому-нибудь, сделать одолжение — для него ничего приятнее нет. Он мерещится себе как некое всесильное благостное существо, источающее на всех благодать. Страшно любит свою подпись»[2]. Близкую к этой точку зрения выразил и искусствовед А. Н. Бенуа: «Первый нарком просвещения прямо-таки до виртуозности специализировался на том, чтобы представить то, что можно назвать „государственным меценатством“… Луначарский мастерски импонировал и у себя, и особенно за границей, создавая легенду о том, что большевики чутко относятся к искусству и делают для него все, что только можно».[3]
Подобные оценки были не единичными, некоторые современники считали Луначарского «коммунистическим культурным нэпманом, развращенным привилегиями, путешествиями за границу и хорошей жизнью», «провинциальным учителем и немного журналистом», «человеком мысли, а не дела».
Портрет А. В. Луначарского. Художник Николай Фешин. 1920.
[Государственный музей изобразительных искусств Татарстана]
Как видим, в отношении людей к наркому важную роль играли его личные качества и свойства характера. Очень интересную характеристику Луначарского оставил в его некрологе Л. Д. Троцкий, выделив основные и плюсы, и минусы наркома в глазах большевиков: «Было бы, однако, неправильным представлять себе Луначарского человеком упорной воли и сурового закала, борцом, не оглядывающимся по сторонам. Нет. Его стойкость была очень… эластична. Дилетантизм сидел не только в его интеллекте, но и в его характере… Ему не хватало духовной концентрации и внутренней цензуры, чтоб создать более устойчивые и бесспорные ценности. Таланта и знаний у него было для этого вполне достаточно. Но как ни отклонялся Луначарский в сторону, он возвращался каждый раз к своей основной мысли… Его разнообразные, иногда неожиданные импрессионистические скачки по политическому полю и качания имели ограниченную амплитуду: они никогда не выходили за черту революции и социализма»[4].
Что же, Троцкий точно подметил многие характерные черты Луначарского, а равно его верность идеалам. Интерес к фигуре Луначарского объяснялся не только тем, что он занимал ответственный пост и входил в состав вождей большевиков. Его, выражаясь современным языком, харизма придавала ему черты духовного учителя. «Блаженным Анатолием» Луначарского назвал за его мистические искания еще Г. В. Плеханов, «апостолом терпимости» наркома называли многие из тех, кто помнил его дореволюционные попытки «богостроительства» или знал примеры смягчения им жестокостей революционной смуты. Что касается Дон Кихота, то этот образ сопровождал Луначарского всю жизнь: с этим именем его связывали соратники по партии за необычное и часто непримиримое поведение, за защиту им многих жертв репрессий. Сам же он сразу после Гражданской войны сочинил пьесу «Освобожденный Дон-Кихот», в которой отразил свои идеалы.
Луначарский — фигура в культурной истории «красного проекта», безусловно, ключевая. Возглавляя Наркомат просвещения, он руководил образованием всех уровней, наукой, театрами, литературой, музеями, изобразительным искусством. Причем занимал он этот пост почти 12 лет — дольше всех в советской истории, если не считать Е. А. Фурцевой, министра культуры с намного меньшим кругом обязанностей. Беспрецедентны масштаб и сложность стоявших перед наркомом задач. Под его руководством осуществлялась гигантская работа по ликвидации неграмотности, строительству школьного, среднего специального и высшего образования, организации библиотек и музеев, издательского и архивного дела. Особенно важна и интересна его заметная роль в решении проблем научного сообщества и в бушующем страстями мире искусств.
Долгие годы Луначарский служил для интеллигенции «громоотводом». Он участвовал в судьбе видных ее представителей, в том числе мировой величины. Многие благодаря ему пережили ужасы революции и Гражданской войны, «красный террор» и репрессии, гримасы НЭПа и ускоренного строительства социализма, бытовые лишения и идеологические гонения. Его можно упрекнуть во многих просчетах, но одного не отнять: нарком-романтик, Дон Кихот революции свято верил в благодатную силу культуры в деле формирования «нового человека». И несомненно, он был гуманистом почти в том же смысле, что и выдающиеся деятели эпохи Ренессанса. Его вообще можно назвать универсальной личностью возрожденческого типа, образцом просвещенного и образованного «коммунистического» человека — такого, о каком он мечтал.
В первое десятилетие Советской власти Луначарский являлся одной из «икон» социалистического строя, и лишь философские разногласия с Лениным в дореволюционный период оживляли его почти безупречный облик, делая его более рельефным. Ему посчастливилось в этот период во всю мощь проявить свои писательские и научные таланты, опубликовав тысячи статей, лекций, выступлений, пьес, стихов. Однако после смерти наступил почти тридцатилетний период забвения «пламенного наркома». Только в 1960–1970-х гг. началась публикация его основных трудов, в том числе в составе восьмитомного собрания сочинений, а также подготовка фундаментальных томов «Литературного наследства» (т. 80 и 82), посвященных наследию Луначарского.
Но даже этот «ренессанс» не привел к серьезному и всестороннему исследованию биографии, деятельности и творчества наркома. Книг, специально посвященных ему, тогда было выпущено совсем немного: Елкин А. Луначарский (1967, серия «ЖЗЛ») и Трифонов Н. А. В. Луначарский и советская литература (1974). В этих книгах нарком представал в образе почти идеального революционера-ленинца, при этом все острые углы его биографии были смягчены или вообще обойдены стороной.
Наступивший в конце 1980 — начале 1990-х гг. период резкой критики советской истории и разоблачения вождей большевиков принес «переосмысление» и облика Луначарского, преимущественно в публицистике, а не в сфере исторических исследований. Подобно другим советским руководителям Луначарского стали наделять чертами поистине «демоническими». Приемная дочь наркома И. А. Луначарская писала по этому поводу, что «надо иметь чувство юмора, сопоставляя упреки в адрес Анатолия Васильевича и слева и справа за последние 86 лет».
Если в 1960–1970-х гг., по справедливому замечанию Н. Анастасьева, Луначарского нередко «превращали едва ли не в святыню, разве что с мягкой укоризной (и непременной cсылкой на Ленина) говорили о грехах по части богостроительства», то теперь «вчерашнего кумира с грохотом свергают с пьедестала, и на месте крупнейшего деятеля культуры оказывается чуть ли не уголовник, во всяком случае, личность, вызывающая глубокую антип