Вместе с тем я обращаю ваше внимание на то, что в выписке из решений Политбюро сказано о предоставлении мне возможности лечиться заграницей без указаний собственно отпуска и сроков его. Я посчитал, однако, себя вправе считать, что этим решением политбюро одобряет также и мой отпуск, слегка только изменив его срок. Я просил отпуск с 5-го, но фактически могу вступить в отпуск только с 10-го и поэтому в советском порядке я оформляю свой отпуск от 10 июля до 20 августа. Надеюсь, что это не вызовет никаких возражений. Заграничной поездкой воспользоваться не могу, т. к. не могу оставить одну мою жену, находящуюся еще в значительной опасности и крайне ослабшую от болезни. В ожидании Вашего скорого ответа
С коммунистическим приветом. Нарком по просвещению А. Луначарский»[575].
Письмо А. В. Луначарского И. В. Сталину с просьбой о «конфиденциальной беседе» и отпуске за границей накануне
отставки. 10 июля 1929 г.
[РГАСПИ]
Как видим, в письме опять ни слова об отставке наркома, а есть лишь намек на его «ближайшие действия неотложного порядка». И встреча, о которой просил Луначарский, согласно журналу записей лиц, принятых Сталиным, состоялась через 2 дня, 12 июля[576]. Никаких конкретных сведений о том, как она протекала и что на ней обсуждалось, у нас нет, но похоже, что именно тогда и решился вопрос об отставке наркома. Решился компромиссно: нарком уходит со своего поста, но остается в «обойме» руководства страны на новой должности. Никаких обвинений и претензий к нему не объявляется, ему предоставляется отпуск.
В этой связи не так важно, какие конкретные темы и проблемы в деятельности наркома привели в итоге к его отставке: трения и противоречия по вопросам народного образования в условиях индустриализации, организационные «неполадки» и сложности внутри Наркомпроса, споры по поводу распродажи музейных ценностей страны, конфликты, связанные со сносами церквей и монастырей, выступления наркома против репрессий по отношению к интеллигенции, драматические коллизии и истории в сфере литературы, театра и искусства, скандалы и «проколы» наркома на семейном фронте, жалобы на него, сыпавшиеся со всех сторон, и т. д. Все эти накопившиеся проблемы сплелись к лету 1929 г. в единый клубок, и Луначарскому пришлось уйти со своего поста. Напомним еще раз, что его пребывание на одной и той же важнейшей должности в течение почти 12 лет было для 1920-х гг. просто беспрецедентным. По продолжительности пребывания на посту с ним может поспорить в 1920-х гг. только Н. А. Семашко, который был наркомом здравоохранения с 11 июля 1918 по 25 января 1930 г., всего лишь на четыре месяца меньше Луначарского. Кстати, и ушел он со своего поста спустя примерно четыре месяца после отставки наркома просвещения…
Письмо А. В. Луначарского И. В. Сталину по поводу отставки и дальнейшей работы наркома. Автограф. 17 июля 1929 г.
[РГАСПИ]
На заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 15 июля 1929 г. с присутствием членов Политбюро Ворошилова, Калинина, Рудзутака, Сталина, Томского, кандидатов в члены Политбюро Баумана, Микояна, Сырцова, Чубаря, а также еще 34 человек — членов и кандидатов в члены ЦК и членов ЦКК при рассмотрении пункта повестки № 39 «О тов. Луначарском» было принято решение: «а) Предрешить освобождение т. Луначарского, согласно его просьбе от обязанностей Наркома Просвещения и предложить т. Молотову в недельный срок представить кандидатов на пост Наркома Просвещения. б) Предоставить т. Луначарскому 3-х месячный отпуск»[577]. Формулировка «предрешить освобождение» означала, что Политбюро вынесет свое решение на рассмотрение ВЦИК РСФСР, поскольку Луначарский был наркомом республики.
Сталин выполнил свою договоренность с Луначарским, и 17 июля 1929 г. тот направил ему еще одно важное письмо, написанное от руки, но на официальном бланке:
«Дорогой Иосиф Виссарионович,
во время нашего последнего разговора тов. Молотов сказал, что, в случае решения ПБ уважить мою просьбу, надо будет выбрать такую форму опубликования, которая возбудила бы поменьше нелепых и вредных разговоров.
Вчера я беседовал с тов. С. И. Сырцовым и совершенно согласен с ним, что единственной формой опубликования с этой точки зрения является та, кот. имеет, напр., место в случае тов. Н. А. Милютина, — т. е. опубликование об уходе совместно с новым назначением. Тогда все объясняется пользой служить и пресекаются сплетни и догадки. Поэтому я бы высказался за то, чтобы лучше погодить с опубликованием, пока не выяснится вопрос о моей дальнейшей работе и не будет возможности осуществить новое назначение.
В связи с разговором с Сергеем Ивановичем я хочу еще сказать Вам, что не придаю чрезмерного значения вопросу о личности моего преемника. Партия располагает достаточным количеством лиц, могущих справиться с этой задачей в нормальных условиях. Я продолжаю отстаивать мысль, что в нормальных условиях я тоже справился бы с нею удовлетворительно. Таким образом все дело сводится к тому, чтобы с переменой Наркома переменилось и отношение к Наркомату. На основании моего многолетнего опыта я мог бы, если бы Вы пожелали этого, дать в этом отношении добрый совет.
Вместе с тем я твердо рассчитываю на то, что на всяком новом месте я буду пользоваться всей той полнотой поддержки партии, которая даст мне возможность развернуть действительно энергичную и целесообразную работу на пользу общему делу.
С коммунистическим приветом. А. Луначарский»[578].
Это письмо подтверждает, что после договоренности Луначарского со Сталиным произошла мирная и спокойная отставка наркома, которую поддержали секретарь ЦК ВКП(б) В. М. Молотов и председатель СНК РСФСР С. И. Сырцов. Последнему Луначарский в тот же день, 17 июля, направил подробное письмо. Он еще раз подчеркнул добровольность своего ухода и просьбу не допустить «опубликования об отходе моем по собственной просьбе от НКП без одновременного опубликования о моем новом назначении». Он также просил «числиться» наркомом до завершения его отпуска в течение 1,5–2 месяцев с временным замещением его на посту замнаркома В. Н. Яковлевой. Отметим, что Луначарский не осмелился «называть лиц», которые могли бы стать его преемниками, поскольку «партия располагает соответствующими работниками, которые в нормальных условиях более или менее удовлетворительно справятся с задачей». Луначарский объявил о готовности помогать преемнику в передаче своего «11-летнего опыта» советами, подчеркнув, что, «если мой преемник будет уже предрешен Политбюро», он готов познакомить его с делами в ближайшие дни. Наконец, нарком выразил надежду на поддержку партии на новом посту и желание работать «рядом с Вами»: «Наше сотрудничество было бы дружным и полезным для дела»[579].
Кто же помимо Бухарина мог претендовать тогда на пост наркома просвещения? Этот вопрос был решен довольно быстро, уже через 3 дня, на заседании Политбюро 18 июля 1929 г.: «Предрешить назначение тов. Бубнова Народным комиссаром просвещения РСФСР, поручив тов. Молотову снестись по этому вопросу с тов. Бубновым». И в том же заседании, как и обещал Сталин, Луначарский получил новое назначение: «О тов. Луначарском. Утвердить тов. Луначарского председателем ученого комитета при ЦИКе СССР, с освобождением от этой работы тов. Стеклова»[580].
Сталин исполнил тогда все свои обещания, и в данном случае говорить о каком-либо его иезуитстве по отношению к Луначарскому совсем не приходится. Важно также, что этот вопрос он решил до своего отъезда в отпуск, который длился с конца июля до октября 1929 г. Сталин, как мы увидим далее, всячески поддерживал бывшего наркома вплоть до последних месяцев его жизни. Поэтому звучащие до сих пор обвинения «вождя народов» в «злодейском» отношении к представителю «ленинской гвардии» Луначарскому очень далеки от действительности.
Вполне мирный исход Луначарского во многом объяснялся нежеланием Сталина и руководства партии «воевать» с такой заметной фигурой, как нарком просвещения на фоне борьбы с еще не сломленной «правой оппозицией». Существовал риск, что эмоциональный Анатолий Васильевич может поддержать при обострении конфликта выступления «правых», а это было совсем ни к чему большинству в Политбюро и ЦК. Думается, немаловажную роль в состоявшейся развязке сыграли в целом ровные и позитивные отношения Луначарского со Сталиным еще с дореволюционных времен и Гражданской войны.
Оставляя свой пост, 12 июля 1929 г. Луначарский адресовал В. Н. Яковлевой письмо с просьбой позаботиться о его ближайших сотрудниках: «Так как я ухожу в отпуск, то можно как раз воспользоваться этим дать месяц отпуска работникам моего секретариата. Стенографистка А. И. Иловайская будет иметь его на совершенно законном основании, но необходимо дать отдых и тов. Кишинскому, моему секретарю, и тов. Трофимову — курьеру, который фактически исполняет весьма сложные обязанности, являясь, в сущности, помощником секретаря и делопроизводителем. Оба они чрезвычайно переутомлены и без месяца отпуска не смогут как следует исполнять своих обязанностей после моего возвращения»[581].
А. С. Бубнов, преемник А. В. Луначарского на посту наркома просвещения РСФСР.
[Из открытых источников]
Преемник Луначарского на посту наркома Андрей Сергеевич Бубнов (1884–1938) родился в купеческой семье в Иваново-Вознесенске. Он был на 9 лет моложе Луначарского, но прошел тот же путь революционера, вступив в партию в 1903 г., имел с ним много общего: от арестов и ссылок до работы в ряде наркоматов в РСФСР и на Украине, а также в редакциях газет. Главное отличие двух деятелей заключалось в большом военно-политическом опыте Бубнова: он был членом Петроградского ВРК и председателем Всеукраинского центрального ВРК, находился на политической работе в реввоенсоветах Красной армии. С мая 1922 по февраль 1924 г. занимал важный пост заведующего Агитационно-пропагандистским отделом ЦК РКП(б), а с февраля 1924 по октябрь 1929 г. — начальника Политического управления РВС и РККА СССР и одновременно ответственного редактора газеты «Красная звезда».