Теперь нарком добился ходатайства в СНК президента Академии наук А. П. Карпинского об освобождении Николая Михайловича. На заседании СНК 16 января 1919 г. было принято расплывчатое постановление отложить разрешение этого вопроса до получения ответа от Петроградской ЧК, «если т. Луначарский не представит до тех пор исчерпывающих данных». Имелись в виду данные о важности научных исследований и трудов Николая Михайловича и о его неучастии в контрреволюционной деятельности.
Неясно, какие данные смог представить Луначарский, но 17 января из СНК за подписью близкого товарища наркома В. Д. Бонч-Бруевича в Петроградскую ЧК была направлена следующая депеша: «Российской Академией Наук внесено через тов. Луначарского в Совет Народных Комиссаров ходатайство об освобождении б. вел. князя. Н. М. Романова». Несмотря на это, великие князья Николай Михайлович, Дмитрий Константинович, Георгий Михайлович и Павел Александрович были расстреляны во дворе Петропавловской крепости «в порядке красного террора» в ночь на 24 января 1919 г., хотя, как гласила молва, Ленин якобы выдал М. Горькому распоряжение об освобождении заключенных. Как вспоминал Ф. Шаляпин, писатель предпринял тогда важную поездку в Москву к Ленину и вытребовал от него это письменное распоряжение: «Горький радостно возбужденный, едет в Петербург с бумагой и на вокзале из газет узнает об их расстреле! Какой-то московский чекист по телефону сообщил о милости Ленина в Петербург, и петербургские чекисты поспешили ночью расстрелять людей, которых наутро ждало освобождение… Горький буквально заболел от ужаса». По другой версии, которая фигурирует в воспоминаниях великого князя Александра Михайловича, именно Ленин одобрил расстрел Николая Михайловича, сказав: «Революция не нуждается в историках». Смерти великих князей пополнили мартиролог 18 из 65 членов Императорского дома Романовых, расстрелянных в большевистской России.
В феврале 1919 г., когда ЧК арестовала писателя Алексея Ремизов, Александр Блок вместе с женой писателя обратились за помощью к Луначарскому, и тот направил письмо к председателю Петроградской ЧК Скороходову: «Очень прошу Вас разрешить свидание с арестованным писателем Алексеем Ремизовым, об освобождении которого я одновременно хлопочу, жене его Серафиме Павловне»[110]. В итоге тот был освобожден, так же как и сам Блок, арестованный за эсеровские связи почти в те же дни. Поэт знал, кому он обязан счастливым исходом. «Освобождение около 11 ч. утра, — записал он в своем дневнике. — Оказывается, хлопотали М. Ф. Андреева и Луначарский»[111].
Обращение А. В. Луначарского к заместителю председателя ВЧК Я. Х. Петерсу с заступничеством по нескольким делам чекистского ведомства. Москва, 10 декабря 1918 г.
[РГАСПИ]
Период конца 1918–1919 г. вообще богат обращениями Луначарского в ВЧК и к руководству партии с подобными ходатайствами. Только в декабре 1918 г. благодаря письмам и запискам Луначарского в ВЧК удалось облегчить участь нескольких лиц: ученого Эдмунда Зауэра (отпущен после выплаты штрафа), учителя Николая Симеонова, профессора Ф. А. Гетье, главного врача Солдатенковской больницы, который позднее станет лечащим врачом Свердлова, Ленина, Троцкого, Дзержинского и других вождей. «Сын приятеля» наркома А. В. Островский был взят им на поруки[112]. В июле 1919 г. Луначарский обратился с письмом в Петроград к «чрезвычайному комиссару» Петерсу с просьбой об освобождении арестованного в качестве заложника Н. П. Карбасникова «как человека старого, больного и по отношению к Советской власти благожелательного», а также к председателю ВЧК Дзержинскому с просьбой об освобождении из-под ареста режиссера II студии МХТ Льва Гольденвейзера и писательницы Марии Веселовской[113].
Записка А. В. Луначарского Ф. Э. Дзержинскому с просьбой принять поэта и прозаика Г. И. Чулкова. 1918 (?).
[РГАСПИ]
В сентябре 1919 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) был рассмотрен с заслушиванием совместного заявления Луначарского, Каменева и Горького вопрос «о массовых арестах профессоров и ученых, вызванных их былой принадлежностью к партии кадетов». Постановили: «Предложить тт. Дзержинскому, Бухарину и Каменеву пересмотреть совместно списки и дела арестованных во время последних массовых арестов. Разногласия по вопросу об освобождении тех или других арестованных вносить в ЦК». А в октябре и ноябре этого же года усилия Луначарского с личными обращениями к Ленину с письмами и по телефону привели к освобождению из заключения меньшевика А. Н. Потресова, а также четырех петроградских литераторов: С. Л. Бурсина, В. А. Азова, И. Д. Новика и Б. О. Харитона.
Луначарский действительно «приглядывал» по просьбе Ленина за общей ситуацией в Петрограде и за действиями Зиновьева. Весьма показательна телеграмма Ленина Зиновьеву 7 января 1919 г. со ссылкой на Луначарского: «Члены Ч[резвычайной] к[омиссии] детскосельской Афанасьев, Кормилицын и другие изобличены по словам Луначарского в пьянстве, насиловании женщин и ряде подобных преступлений; требую арестовать всех обвиняемых, не освобождать никого, прислать мне имена всех следователей, ибо если по такому делу виновные не будут раскрыты и расстреляны, то неслыханный позор падет на питерский совет комиссаров. Афанасьева арестовать. Предсовнаркома Ленин»[114].
О такой же «доверительной деятельности» наркома, а также о его тесных отношениях с Дзержинским свидетельствует история, относящаяся к апрелю 1919 г. Тогда Дзержинский сообщал председателю комитета обороны Петрограда Петерсу, что «заведующий одним из отделов у Луначарского Штеренберг во время поездки из Питера в Москву (неделю назад) слышал подозрительный разговор очевидных белогвардейцев, что все сведения имеют через комиссара с Казанской улицы. Луначарский убежден, что этим комиссаром не может быть никто-либо иной, как только Якобсон, секретарь Лилиной в социальном обеспечении (Казанская ул.), б. антрепренер, проныра, темная личность, постоянный посетитель у Зиновьева в квартире.
Необходимо этого Якобсона взять на мушку. Я спрашивал Лилину, не давая понять, в чем дело, об этом фрукте. Она его расхваливает неимоверно… А priori можно знать, что белые пытаются иметь своих агентов всюду»[115].
Вся интрига заключалась в том, что Злата Ионовна Лилина, заведующая отделом народного образования Петроградского исполкома, фактически работавшая в системе Наркомпроса, была второй женой Г. Е. Зиновьева. Деликатное вмешательство Луначарского свидетельствует не только о его принципиальности (весьма вероятен был конфликт с Зиновьевым, как позднее, на аналогичной почве, с Каменевым и с Троцким), но и о его авторитете в глазах Дзержинского.
Подозрения Луначарского в итоге подтвердились и даже дополнились. Петроградская ЧК собрала данные об использовании Якобсоном служебного положения в корыстных целях и связях его с неким Шейхманом в Швеции. С согласия Лилиной Якобсон даже получал зарплату в 3000 рублей в качестве дирижера Михайловского театра, где вообще не появлялся. Таковы были нравы в окружении Зиновьева, одного из вождей партии, но тогда ему все сошло с рук. Сам Якобсон был арестован, отстранен от любой ответственной работы в РСФСР и выслан за пределы Петроградской губернии.
22 августа 1919 г. Оргбюро ЦК РКП(б) заслушало сообщение Луначарского «о нежелательности перехода т. Лилиной на работу по просвещению; было постановлено: „Предложить т. Лилиной посвятить себя работе по социальному обеспечению Петербургского совета и выйти из состава отдела народного образования. Окончательное решение вопроса переносится в совместное заседание Полит- и Оргбюро“»[116]. Показательно, что постановление было написано Лениным собственноручно. Правда, от Лилиной нарком избавился ненадолго. Зиновьев добился того, чтобы 1924–1926 гг. она возглавила Петроградское ГУбОно, а затем до смерти в 1929 г. заведовала отделом детской книги Госиздата. Понятно, что отношения Зиновьева с Луначарским после этой истории не могли не испортиться.
Однако Луначарский не был бы самим собой, если бы не смог сохранить с Зиновьевым, очень важной фигурой в партийной иерархии, внешне ровные и деловые отношения. Об этом может свидетельствовать очерк о нем, вошедший в книгу наркома «Великий переворот» осенью 1919 г., в котором Зиновьев представлен выдающимся деятелем партии, «верным оруженосцем Ленина», оратором, уступающим только Троцкому, замечательным председателем III Интернационала.
Авторитет Луначарского в период пребывания в Петрограде поддерживался его тесными контактами с Лениным, который не только был в целом «спокоен» за культурно-просветительский участок работы, но и периодически просил его подключаться к решению многих других вопросов текущей политической жизни — от становления революционных судов до создания государственного герба, флага и печати РСФСР, новых монет, почтовых марок и контактов с церковными организациями. Изданный в 1971 г. том «Литературного наследства» (Т. 80) «В. И. Ленин и А. В. Луначарский. Переписка. Доклады. Документы» представляет, хотя и не полностью, огромный массив документов, подтверждающих действенную включенность наркома в общеполитическую жизнь. Так, с начала ноября 1917 по конец апреля 1919 г., когда Луначарский преимущественно находился в Петрограде, в сборнике представлено 50 различных документов переписки Луначарского и Ленина. А после переезда наркома в Москву с 11 мая 1919 г. и до последнего письма Луначарского Ленину 10 ноября 1922 г. интенсивность этих контактов еще более нарастает, включая в себя уже 186 писем, не считая по крайней мере 16 докладов Луначарского о поездках по России в период Гражданской войны. Таким постоянны