ю… В то же время разверстка и взимание, не дающие почти никаких реальных результатов, производятся в высшей степени тупо и жестко, чем вызывается крайнее раздражение».
Чтобы не «довести левобережную Украину до того, до чего довели правобережную, т. е. до поголовной ненависти к Советской власти», Луначарский требовал сместить Виноградова, изжить «пройдошества и вымогательства», «исчезновения товаров», которые известны всей Украине. Его призыв в итоге был услышан: Владимирова сместили, к расследованию мошенничеств в советских учреждениях подключились чекисты, а продразверстка на Украине стала проводиться более разумными мерами.
Еще более твердо и по-якобински Луначарский повел себя в Одессе, «наиболее ярко выраженном городе спекулянтов», где он столкнулся с еще более вопиющими фактами безобразий. Ннаркома поразила «здешняя буржуазия»: «Это, в сущности говоря, бары, сутенеры, саботажные совбуры, проститутки, вообще какой-то черный хлам, весьма показным образом разодетый, ровно без всякого дела фланирующий и даже во мне, человеке, как известно, весьма мягком, возбуждающий неудержимое желание прибегнуть к самым крутым мерам… Количество людей, связанных кровно с буржуазией, огромно. Достаточно сказать, что в Николаеве из 560 дел, имеющихся в ЧК, 250 касаются служебных преступлений местных коммунистов. В Одессе они, конечно, опять-таки градусом хуже»[157].
Луначарский встал на сторону руководителя Одесской ЧК Реденса, «героя очистки Одессы от бандитов». «Т. Реденс прямо утверждает, — сообщал Луначарский Ленину, — что Исполком и Партком находятся в значительной степени под влиянием и в руках местных коммунистов, в свою очередь, мильонами уз связанных с одесской буржуазией… Местные связи с худшими элементами мещанства оказываются глубокими, и крутые меры ЧК вызывают раздражение в кругах местных коммунистов»[158].
Не боясь, что его заподозрят «в переломе палки в сторону политики суровой», нарком утверждал, что «мягкая политика в Одессе никуда не годится», что «сюда нужно прислать чрезвычайно умелого, очень серьезного, сурового работника… Лично я считал бы до крайности важным, чтобы т. Дзержинский приехал в Одессу и поддержал своим огромным авторитетом здешнюю ЧК». Луначарский сумел за 33 дня командировки выступить на 100 митингах, охватив аудитории не менее 250 тысяч слушателей. Такими результатами никто в партии большевиков похвастаться не мог.
Ленин снова высоко оценил доклады Луначарского, а также его личные рассказы обо всем, что ему удалось увидеть и сделать. В Речи на II Всероссийском совещании ответственных организаторов по работе в деревне 12 июня 1920 г. он сообщил: «Я видел товарищей, приехавших из Сибири, тт. Луначарского и Рыкова, приехавших из Украины и Северного Кавказа. Про богатства этого края они говорят с неслыханным удивлением. На Украине кормят пшеницей свиней, на Северном Кавказе, продавая молоко, бабы молоком всполаскивают посуду… Дело стоит от недостатка нашей организованности и дисциплины».
О Луначарском как умелом агитаторе вспомнили и в августе 1920 г., когда военное положение страны вновь оказалось критическим. Войска Западного, а затем Юго-Западного фронтов после побед над поляками потерпели несколько тяжелых поражений и вынуждены были отходить. Луначарского посылают во фронтовые районы в Донскую и Кубанскую области. На заседании Малого Совнаркома при участии Ленина 11 августа 1920 г. слушался вопрос «О предоставлении тов. Луначарскому автомобиля в отъезд». Постановили: «Предложить Реввоенсовету Республики в срочном порядке снабдить тов. Луначарского лучшим автомобилем, системы Паккарда или другой, не менее сильной и пригодной для дальних расстояний, со всеми запасными частями и 2 шоферами. Погрузить этот автомобиль в поезд тов. Луначарского, отправляющийся на Кавказ для агитации среди войск». Через несколько дней, 14 августа, Луначарскому был вручен соответствующий мандат за подписью Ленина, и он отправился в путь.
Обратим внимание, что прежде такой помпы с автомобилем и «поездом тов. Луначарского» не было, и это могло означать только признание особых заслуг Анатолия Васильевича. На этот раз нарком попал на специальный агитационный поезд «Октябрьская революция», который наряду с поездом «Имени Владимира Ильича Ленина» колесил по самым важным прифронтовым зонам и губерниям и выполнял функции штабного центра.
Агитационно-инструкторские поезда и пароходы особенно активно использовались в 1919–1920 гг. и стали своеобразными символами Гражданской войны. Первым таким поездом стал фронтовой литературный поезд имени В. И. Ленина, отправленный из Москвы в Казань в августе 1918 г. Вслед за ним были организованы агитпоезда «Октябрьская революция», «Красный казак», «Красный Восток», «Советский Кавказ», а также агитпароход «Красная звезда». В обязанности работников агитпоездов входило проведение митингов, собраний, прием и рассмотрение заявлений и жалоб от населения, инспектирование советских учреждений и организаций, оказание конкретной помощи на местах. На агитпоездах распространяли книги, выпускали газеты и листовки, демонстрировали кинофильмы. Особым размахом работы выделялся агитпоезд «Октябрьская революция», возглавляемый М. И. Калининым. В 1919–1920 гг. его коллектив провел 1590 митингов. Только в 1919 г. состоялось более тысячи агитационных выступлений, на которых присутствовало в общей сложности более 800 тысяч человек.
Вот на этот поезд (со своим автомобилем!) и попал Луначарский вместе с председателем ВЦИК М. И. Калининым, наркомом здравоохранения Н. А. Семашко, видным партийным литератором М. С. Ольминским и представителями многих других наркоматов страны.
А. С. Енукидзе, А. И. Рыков, Н. И. Бухарин, Н. Л. Серебряков, М. И. Калинин (сидят слева направо), Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, А. В. Луначарский (стоят слева направо) среди делегатов IX съезда РКП(б). Москва, март — апрель 1920 г.
[РГАКФД]
Первые остановки поезд совершал с 16 августа в Курске, Белгороде, Харькове, Ростове-на-Дону с проведением массовых митингов. В Харькове на ипподроме присутствовало около 25 тысяч человек на 5 трибунах. Однако в Ростове-на-Дону выяснилось, что из-за врангелевского десанта в сторону железной дороги и невозможности выделить для охраны поезда дополнительные силы, в том числе бронепоезд, дальнейший маршрут был ограничен. Луначарскому пришлось послать Троцкому телефонограмму с запросом директивы: возвращаться ли в Москву или совершить агитационный объезд Донской области? Троцкий поддержал второе.
Несмотря на серьезную простуду, Луначарский съездил на автомобиле в Таганрог, где выступил четырежды, в том числе в Большом саду города, где присутствовало более 4 тысяч человек. Вернувшись в Ростов-на-Дону, по просьбе Калинина он участвовал в пересмотре 14 дел смертников и при этом распорядился выпустить 42 железнодорожников, сидевших за кратковременную стачку. После этого он провел трехтысячный митинг в городских железнодорожных мастерских, встретился с приехавшим из Баку Серго Орджоникидзе. Несколько раз выступил в Новочеркасске, в том числе на субботнике перед более чем 4 тысячами красноармейцев.
Вернувшись в Москву в начале сентября, Луначарский в октябре 1920 г. еще раз отправился на Украину с тем же поездом «Октябрьская революция», вновь проявляя чудеса своих агитаторских способностей…
Письма Короленко к Луначарскому. Предыстория
День 1 мая 1920 г. в Москве выпал солнечным, по-летнему теплым, как будто специально для массового празднования. Настроение у Ленина было приподнятое, тем более что Луначарский запланировал в этот день во исполнение плана монументальной пропаганды закладку сразу двух памятников — К. Марксу на Театральной площади и «Освобожденный труд» на Пречистенской набережной около храма Христа Спасителя. Нарком вместе с другими видными деятелями партии сопровождал Ленина при проведении церемоний и во время прогулок от одного места к другому, и поэтому времени поговорить о насущных вопросах у них было предостаточно. Речь зашла о предстоящей, одобренной ЦК партии командировке наркома на Юго-Западный фронт, и Ленин помимо прочего заговорил о позиции писателя Короленко, жившего в Полтаве. Не пожелает ли Луначарский встретиться с ним?
По воспоминаниям В. Д. Бонч-Бруевича, Ленина давно волновали резкие антибольшевистские выступления Короленко: «Не понимает он задачи нашей революции… Надо — просить А. В. Луначарского вступить с ним в переписку: ему удобнее всего, как Комиссару народного просвещения и к тому же писателю. Пусть попытается, как он это отлично умеет, все поподробней рассказать Владимиру Галактионовичу — по крайней мере пусть он знает мотивы всего, что совершается. Может быть, перестанет осуждать и поможет нам в деле утверждения советского строя на местах.
В. И. Ленин и А. В. Луначарский на закладке памятника Карлу Марксу на площади Свердлова. Фрагмент фотографии. Москва, 1 мая 1920 г. Фотограф П. А. Оцуп.
[РИА Новости]
При первом же свидании с Анатолием Васильевичем Владимир Ильич рассказал ему о возмущениях В. Г. Короленко и распорядился все сведения из Полтавы о выступлениях Короленко пересылать лично А. В. Луначарскому»[159].
Почему именно весной 1920 г. Ленин так озаботился позицией Короленко, почему его вообще волновали взгляды писателя, вроде бы застрявшего в провинциальной Полтаве и не имевшего возможности печататься? Причина заключалась в громадном моральном авторитете Короленко, который не только не потускнел, а еще более усилился в стране в первые революционные годы благодаря его непримиримой борьбе с перегибами смутного времени, причем не только со стороны революционеров, но и контрреволюции.
С первых дней после Октябрьского переворота писатель встал в резкую конфронтацию с большевиками. Источником конфликта послужил тот самый вопрос о «человечности», в котором ранее Короленко видел свою близость к марксистам. Писатель заявлял: «Вы торжествуете победу, но эта победа гибельная для победившей с вами части народа, гибельная, быть может, и для всего русского народа в целом. Бывают ведь и пирровы победы… Вы задавили на время свободу, но вы не победили ее. Это — не победа, пока мысль народа, его литература вся против вас. Ваше торжество зловеще и страшно».