Однако даже при таком отношении руководства ГПУ Чарнолуский так и не был выслан. Затем он преподавал в МГУ, став одним из создателей отечественной педагогической библиографии и главным библиотекарем библиотеки имени Ленина. Таким же образом после обращения 26 сентября 1922 г. от имени Главпрофобра Наркомпроса в ГПУ был освобожден из тюрьмы находившийся там почти месяц известный писатель Е. И. Замятин, преподававший в Петроградском политехническом институте. Замятин уехал за границу по разрешению властей только в 1931 г. В число избежавших высылки вошли также экономисты Л. Н. Юровский, И. Х. Озеров, физик И. И. Коколевский, горный инженер Н. Е. Паршин, литератор В. Н. Крахмаль.
Любопытно, что пьеса «Освобожденный Дон Кихот» Луначарского, завершенная им именно в 1922 г., содержала намеки на высылку интеллигенции в судьбе «рыцаря печального образа», который не понял и не принял свершившейся по ходу сюжета революции, осуждал жестокости террора и был изгнан из страны как враг народа. В этой пьесе «защитник угнетенных» превратился в их противника, его абстрактный гуманизм не вписался в эпоху потрясений, и Луначарский, который сам то и дело выступал заступником жертв революции, причислил Дон Кихота к «пассажирам философского парохода». Актуальное звучание пьесы во многом определило ее успех в те годы в театрах Советской России и зарубежных стран. И лучшая, пожалуй, из всех пьес наркома до сих пор вызывает интерес, что подтверждают размещенный в Интернете радиоспектакль по пьесе под названием «Играем Луначарского» с участием актера Ю. Яковлева в роли Дон Кихота (2017), а также кукольный мультфильм «Освобожденный Дон Кихот» (1987).
«Философский пароход» сыграл печальную роль в судьбах отечественной интеллигенции, однако масштабы высылки оказались тогда весьма скромными и не шли ни в какое сравнение с масштабами эмиграции представителей интеллигенции в период революции и Гражданской войны в целом.
В этой связи интересно привести два рассказа на эту тему секретаря Луначарского И. А. Саца, который любил вспоминать легендарные времена, когда нарком просвещения позволял себе «либеральные вольности»: «Через Москву возвращается на запад Николай Константинович Рерих. Встречается с Анатолием Васильевичем. „Анатолий Васильевич, хотя я и мистик, но вместе с тем большевик. Хочу стать гражданином РСФСР“. Анатолий Васильевич, подумав: „Николай Константинович. Если вы станете советским гражданином, то вы уже больше никогда не увидите вашу любимую Индию“. И переубедил Рериха». «Где-то на исходе 1920-х звонит из Парижа Александр Николаевич Бенуа. Художник и искусствовед находился в длительной заграничной командировке. „Анатолий Васильевич, срок моей командировки уже заканчивается. Так мне возвращаться в СССР?“ Луначарский: „Пока лучше не возвращайтесь“…»
И подобных случаев в 1920-х гг. было немало.
Личная жизнь Луначарского
В личной жизни Луначарского наступил перелом: весной 1922 г. он ушел из семьи, несмотря на многолетние добрые и крепкие отношения с женой Анной Александровной. Она с сыном осталась в кремлевской квартире, сам же он переселился в коммунальную квартиру в доме на Мясницкой, 17. А виновницей такого перелома стала актриса Наталья Александровна Розенель (1902–1962), которой было всего 20 лет. Наталья родилась в местечке Чернобыль в еврейской семье Александра Мироновича Саца, который был присяжным поверенным. Когда семья переехала в Киев, он жила более или менее обеспеченно, что позволяло Наталье выезжать до революции за границу. Все дети в семье — а их было четверо — увлекались искусством и литературой, а Наталья бредила театром. Как она вспоминала, «наступил 1917 год… В годы гражданской войны я жила в Киеве, училась на юридическом факультете университета и в театральной студии. Несмотря на тревожную жизнь Киева, переходившего из рук в руки воюющих сторон — петлюровцев, гетманцев, поляков, немцев, — как только установилась Советская власть, начались попытки создать свою кинопромышленность». В сентябре 1919 г. Наталья была принята в студию «Театральная академия» и начала свой долгий театральный путь, а уже в 1920 г. участвовала в съемках кинофильма «За счастье человеческое».
Первым мужем Натальи стал Лев Альфредович Розенель, поляк по происхождению, сын черниговского земского врача-психиатра, но он погиб в годы Гражданской войны, оставив вдову с дочерью Ириной, родившейся в 1918 г., когда матери было только 16 лет. Наталья вскоре перебралась с дочерью и матерью в Москву, где устроилась на работу в театр «Романеск» режиссера В. М. Бебутова, который специализировался на постановке романтических мелодрам. Брат Натальи Игорь Александрович Сац, писатель и переводчик, начинавший как пианист, в будущем «правая рука» А. Т. Твардовского в «Новом мире», был сначала адъютантом Щорса, а потом стал секретарем Луначарского, и именно он познакомил наркома с яркой и красивой актрисой, которой суждено будет изменить жизнь наркома.
Подчеркнем, что семья Сац была чрезвычайно богата талантами. Еще одним братом Натальи был композитор с «театральным уклоном», автор музыки к «Синей птице» М. Метерлинка Илья Сац, а сестрой — хореограф Татьяна Сац. Племянники А. И. Сац и А. С. Агамиров были музыкантами. Одна племянница, Наталья Сац, стала основательницей первого детского театра в СССР, Героем Социалистического Труда. Другая, поэтесса Нина Сац, по некоторым данным, была любовницей Я. Блюмкина и погибла в Евпатории в результате бандитского нападения в возрасте 20 лет.
Сама Розенель очень скудно, всего одной фразой описала свое знакомство с Луначарским и его уход из семьи в своей книге воспоминаний «Память сердца»: «С весны 1922 года мы начали нашу общую жизнь с Анатолием Васильевичем Луначарским и больше не расставались». Следует отметить, что воспоминания жены наркома, с которым она, по ее словам, «на протяжении последних двенадцати лет его жизни делила радости и горести», хотя они во многом субъективны и подчас чересчур эмоциональны, и все же ясно представляют Анатолия Васильевича всесторонне образованным, мудрым и человечным. Не зная деталей произошедшего, можно только предполагать, что со стороны Луначарского это была действительно резко вспыхнувшая любовная страсть, разрушившая его многолетние отношения с бывшей женой, которая 20 лет была его верной и любимой спутницей.
А. В. Луначарский с женой Н. А. Луначарской-Розенель. 1920-е гг.
[Из открытых источников]
Сразу отметим, что случившаяся история не могла не «подмочить» репутацию наркома, вызвав пересуды о его «донжуанстве», о его подчинении «коварной и хитрой» жене, о потакании ее запросам, о продвижении им ее театральной карьеры и о склонности новой семьи к роскоши. Как мы увидим в дальнейшем, семейные дела наркома, в том числе порой в самом скандальном виде, не раз будут выноситься даже на заседания Политбюро. Однако в его защиту следует сказать, что не только молодость и красота Натальи привлекли его внимание, но и ее «духовный облик». Актриса и режиссер В. П. Строева спросила как-то Луначарского, почему ему понравилась Наталья, тот ответил: «Разве вы не знаете: она же знает всего Шекспира наизусть». Нарком говорил Брюсову, что его жена знает «не все, но очень многие» его стихотворения. Наталья и сама пробовала писать стихи и даже показывала их Брюсову, но перестала их писать, по ее словам, после критики Луначарского, заявившего, что она подражает Ахматовой и пишет «сугубо женскую лирику». Пройдет время, и в театрах страны будут ставиться переведенные Натальей Александровной пьесы французских и немецких драматургов, в том числе Герхарда Гауптмана.
По поводу еврейского происхождения жены Луначарского писатель и литературовед В. Бушин, защищая наркома от неоправданных нападок, справедливо писал: «…Тогда у многих наших наркомов жены непостижимым образом имели фамилии того же происхождения, что и Розенель: у Рыкова — Нина Семеновна Маршак (тетка бывшего драматурга М. Шатрова), у Бухарина — Эсфирь Исааковна Гурвич, потом — Анна Михайловна Лурье, у Молотова — Полина Семеновна Жемчужина-Карповская, у Калинина — Екатерина Ивановна Лоорберг, у Кирова — Мария Львовна Маркус, у Куйбышева — Евгения Самойловна Коган, у Андреева — Дора Моисеевна Хазан, даже у Ежова жену звали Суламифь Израилевна, и даже у сталинского секретаря Поскребышева — Бронислава Соломоновна… Я уж не говорю, на ком были женаты Троцкий, Каменев, Зиновьев, Каганович, Ягода, Литвинов (Валлах), Ярославский (Губельман), редактор „Правды“ Мехлис, редактор „Известий“ Стеклов (Нахамкис), начальники ПУРа Иван Сергеевич Гусев (Яков Давидович Драбкин) и Ян Борисович Гамарник… Так что Розенель отнюдь не выглядела в этой большой одноцветной стае белой вороной. Пожалуй, только жены Ленина да Сталина были тут досадным сепаратистским исключением».
Что касается театральных дел, то, не отрицая хлопот наркома по поводу карьеры жены, следует отметить, что к моменту перехода актрисы в 1923 г. в труппу Малого театра при участии его директора А. И. Сумбатова-Южина она уже играла не менее чем в четырех спектаклях театра Корша. В Малом актриса начала с роли Гаяне в пьесе Южина «Измена», потом исполняла роль Юльки (по очереди с самой Е. Н. Гоголевой) в «Медвежьей свадьбе» по пьесе Луначарского. Потом были новые и новые роли, в том числе в театре МГСПС, которые, не имей она актерского таланта, вряд ли бы ей поручались. Ей самой приходилось тогда опровергать мнения, что Южин «так любезен с Розенель, потому что она — жена наркома».
Работая в Малом театре, жена наркома видела, как непросто давалась ему поддержка классического репертуара: «Осенью 1924 года выяснилось, что репертком категорически возражает против возобновления „Бешеных денег“, как идеологически чуждой и вредной пьесы. Запрещена была также „Василиса Мелентьева“… Анатолий Васильевич, провозгласивший свой знаменитый лозунг „Назад к Островскому!“, под вой и улюлюканье „леваков“ продолжал решительно и систематически отстаивать появление пьес Островского в театральном репертуаре. На сцене Малого театра и тогда шли „Бедность не порок“, „На бойком месте“, „Снегурочка“, „Сон на Волге“…» Луначарскому пришлось спасать и самого Южина, когда он без ведома наркома был освобожден от должности директора Малого театра: его удалось утвердить тогда «почетным директором» и художественным руководителем театра.