Какие были планы!
«Дядя Ваня»!
«Живой труп»!
Сагальчик опять заговорил об «Эрике Четырнадцатом»…
«Наконец-то Толя нашел свой театр, – радостно думал я. – Кончились его скитания».
Увы. Чем больше проходило времени, тем очевидней становилось, что творческие устремления руководителя театра и актера Солоницына идут по разным путям. Для веселой комедии с песнями и танцами, для остроумной западной пьесы или для современной лирической драмы нужны были не такие артисты, как Анатолий Солоницын. Специально поставить спектакль для Анатолия Владимиров не решался и поэтому занимал артиста в ролях случайных. Стало повторяться то же, что и в Свердловске, с той лишь разницей, что у Анатолия была одна любимая роль, которую он играл дольше, чем прежде играл Ивана Петровича в «Униженных и оскорбленных», – роль Виктора в «Варшавской мелодии» Л. Зорина.
Пьеса эта ставилась во многих театрах. И всюду она была гастрольной для ведущей актрисы театра. Вторая роль, Виктора, лишь помогала героине выглядеть во всем блеске.
Как правило, Виктор изображался эдаким «простым парнем», вполне симпатичным в юности, но постепенно обнаруживающим свою дурную натуру: карьеристские соображения побеждают в нем человека.
Анатолий дал роли иные краски…
Я попросил Леонида Зорина вспомнить тот спектакль. Драматург написал:
«Этот крутолобый редковолосый человек резко отличался от своих коллег уже тем, как выглядел. Казалось, на плечах его была тяжкая ноша и ему непросто было ее нести. Какая-то тайная забота мерцала в его колючем тревожном взгляде.
Когда мы беседовали о роли Виктора, я сказал: «Сыграйте то, что в вашей жизни не сбылось». Он посмотрел на меня внимательно, побледнел и ответил: «О, это страшно будет».
С Алисой Фрейндлих у них сложился отличный дуэт. Она – «хрупкий, незащищенный цветок» и он – ранимый, неспокойный, сильно чувствующий несовершенство мира, но сознающий и собственное несовершенство, человек ограниченных возможностей и одновременно обостренной совести, – оба они сильно воздействовали на зрителя. Быть может, оттого так отчетлива память об этом артисте, что уж очень впечатляющей была встреча с самим человеком, личность стояла вровень с даром».
Алиса Фрейндлих дорожила спектаклем, но все же «Варшавская мелодия» игралась редко, потому что спектакль был поставлен задолго до прихода Анатолия в театр. Новых интересных ролей Анатолий не получал. Опять он стал думать о том, что надо искать свой театр…
Не было интересных ролей и в кино. Но вот ему привезли сценарий приключенческого фильма. Однажды обжегшись на такого рода роли, он начал читать сценарий с опаской. Но чем дальше читал, тем больше ему сценарий нравился. Название было такое: «Свой среди чужих, чужой среди своих». Режиссер – выпускник Высших режиссерских курсов Никита Михалков.
Я боялся, что задумывается очередное кинозрелище с выстрелами, погонями и прочей атрибутикой занимательно-развлекательного кино.
– Во-первых, речь тут идет о вере в человека, – спорил со мной Анатолий. – А для меня это очень важно. Во-вторых, эти ребята говорят о дружбе, которую не сокрушить никаким обстоятельствам. Разве это неинтересно?
– И все-таки попахивает «сочинением на тему», – упорствовал я.
– Не без того. Но ты не знаешь Никиту. Это очень талантливый человек. Увидишь, у него будут прекрасные актеры, прекрасная группа. Да и фильм он сделает хороший.
Анатолий оказался прав. Появился не только интересный приключенческий фильм. Появился режиссер со своей индивидуальностью. Это был еще и фильм-дебют Юрия Богатырева. По-новому открылось дарование Сергея Шакурова, Александра Кайдановского.
Анатолий сыграл секретаря губкома Василия Сарычева. От выправки, манеры держаться, взгляда Сарычева веет убежденностью и силой. Это коренной русский интеллигент, пришедший в революцию. За его плечами культура, несгибаемая вера в высокий нравственный идеал человека. И потому, какие бы тяжкие обвинения ни падали на друга его революционной молодости, Сарычев лишь чуть улыбается: что вы, разве тот, кто вершил революцию, может изменить? И, глядя на Сарычева, мы понимаем, что он и его друзья не подведут никогда, ни при каких обстоятельствах…
Убежденный, что маленьких ролей нет, Анатолий берется и за эпизоды, но несколько раз промахивается. Он играл эпизоды и потом, добиваясь серьезных удач. Но в тот ленинградский период удач не было: незначительны сами по себе фильмы, в которых Анатолий снимался.
Есть, правда, исключение.
Именно в это время к съемкам своей первой картины приступил режиссер Алексей Герман.
«Рабочее название фильма было «Операция “С Новым годом!”», – вспоминает актер Владимир Заманский. – Зрителю фильм стал известен через пятнадцать лет, когда он вышел в прокат с названием «Проверка на дорогах». Я снялся почти в шестидесяти картинах, но «Проверка» – самая дорогая для меня, а роль в ней – самая любимая. Конечно, когда мы снимались, ни я, ни Анатолий, ни Ролан Быков, ни другие актеры, думаю, не предполагали, в каком фильме они работают. В кино вообще никогда не знаешь наперед, что получится, а тут – дебютант режиссер, сценарий довольно обычный, ничем особо не выделяющийся.
Правда, с первых же съемок многие из нас почувствовали, что к режиссеру мы попали своеобразному – сразу же видна была особенность Алексея Германа: во всем добиваться максимальной, я бы даже сказал, документальной правды. Я думаю, именно поэтому фильм полюбил зритель и невзлюбили чиновники от искусства, тормозившие его выход на экран: в фильме возникает правда жизни и в бытовых деталях, и, самое главное, в философских и нравственных позициях героев. Почему, например, герой Анатолия Солоницына, майор Петушков, не верит моему герою, добровольно пришедшему в партизанский отряд с покаянием? Не только потому, что у Петушкова погиб сын. Боль утраты сжигает Петушкова, он заряжен ненавистью ко всему миру сразу, не только к немцам. Он никому не верит, ему надо всем мстить. В каждом подозреваемом он уже заранее видит врага. Иное отношение к моему герою у командира отряда, которого сыграл Ролан Быков. Душа его мудрее, она в состоянии отделить добро от зла во всяком человеке.
Правильно писали, что в герое Быкова много от капитана Тушина, героя войны 1812 года. В тех эпизодах, где происходит столкновение командира отряда и Петушкова, Солоницын и Быков создают мощное эмоциональное поле, и волнение не может не передаться зрителю. Фильм, я думаю, получился потому, что всем главным героям дано было сыграть серьезную, психологически достоверную драму. А у моего героя финал трагический.
Съемки фильма мне очень памятны. И не только потому, что тогда я сыграл свою лучшую роль в кино. Я работал среди ярких, талантливых людей, один из которых на долгие годы стал моим другом, – это был Анатолий Солоницын.
Когда наконец состоялась премьера фильма в Доме кино, в Ленинграде, к Анатолию подошел режиссер Театра Аркадия Райкина Р. Суслович. – Послушайте, сколько вам лет? – спросил он. – Сорок два? Откуда же вы можете знать таких людей, как ваш майор-особист? Поразительно! Вы знаете, что меня брал именно такой человек, как ваш герой! Ну просто один к одному! Поразительно!
Анатолий растерянно улыбался и не знал, что ответить…
Когда я приезжал в Ленинград, мы с ним подолгу гуляли. Он хорошо знал город, рассказывал мне о нем. То мы с ним ходили по привычному пути Раскольникова, то дорогой самого Достоевского к его последней квартире на углу Кузнецкого переулка и Ямской. И вот однажды, в одну из таких прогулок, он мне сказал, что его приглашают играть Гамлета в Театре имени Ленинского комсомола в Москве. Режиссер – Андрей Тарковский.
Я обрадовался, но глянул на брата, и восторг мой сразу поутих: в его глазах лежала глубокая печаль.
– Не хочу, понимаешь, не хочу уезжать из Ленинграда, – сказал он. – Я здесь привык, я здесь хочу жить…
– Да зачем уезжать-то? «Стрелой» будешь ездить на спектакли, вот и все. Сколько актеров так ездят на съемки из Ленинграда в Москву, а потом обратно – на спектакль.
– Знаю, знаю… А вот ты знаешь, как Ефим Копелян назвал «Стрелу»? Нет? «Утро стрелецкой казни», понял?
– Толя, да ведь ради Гамлета…
– Не в этом дело.
– А в чем? – искренне удивился я.
Глаза его сделались еще печальней.
– Семья развалилась, вот что…
Он помолчал, а потом заговорил, и, чем больше он объяснял мне суть, тем больше я понимал, что семьи нет, что там – пепелище и что ему опять предстоят скитания, общежития, гостиницы, публичное одиночество.
– Спасение только в работе, – сказал он. – Да ты не вешай носа – ради Гамлета я все вынесу, все!
Ужинали в ресторане, и «по заказу известного артиста» удалые ребята пели:
Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море…
Они очень старались и оттого портили хорошую песню.
Найти Шекспира
1976 год. Анатолию исполнилось сорок два года, а жизнь надо было начинать как бы сызнова.
Его поселили в общежитии Театра имени Ленинского комсомола, рядом с Бауманским рынком. Теперь соседей было не двое, как в юности, а четверо. Молодые, горластые, полные сил и жажды славы ребята облепили Анатолия: каждому хотелось поближе познакомиться с этим странным, даже несколько загадочным артистом, который приехал работать в молодежный театр.
Уже одно только распределение ролей вызывало обостренный интерес к спектаклю. Как театрального актера Анатолия в Москве не знали, но ждали от него многого. На роль Офелии была назначена Инна Чурикова, облик которой совершенно не соответствовал привычному представлению о героине. На роль Гертруды из Театра имени Моссовета приглашалась Маргарита Терехова, которой по ее внешним данным скорей надо было играть Офелию, а не мать Гамлета. Для чего все это делается? Может быть, у режиссера совершенно новое прочтение «Гамлета»?
Тарковский, как обычно, почти не говорил о своем замысле, а если и говорил, то столь иносказательно, что понять его было очень трудно. Он вообще выработал особую манеру разговора: официально отвечал в самой общей форме, а знакомым – в покровительственно-шутливой манере: «Да ведь это Шекспир, старик. Ну как ты не понимаешь? Все очень сложно».