о было увидеть с такой высоты? Конечно, она не видела. И я не видела. Но вот в памяти у меня это осталось».
Тысячи людей в любой мороз, под снегом, на ветру наблюдали за хоккейными матчами. Укутывались, как могли, ноги прятали в валенки и бурки, а те, кто приходил на трибуны в ботинках или сапогах, обертывали ноги старыми газетами — чтобы было теплее.
Но вернемся к «огоньковскому» репортажу. «Удар колокола извещает о завершении первого периода. Хоккеисты возвращаются в раздевалку. В их распоряжении всего десять минут. Усевшись в кресла, игроки расшнуровывают ботинки с коньками, чтобы дать отдых ногам.
— Товарищи, — обращается к хоккеистам Тарасов. — Несмотря на то, что первый период закончился 0:0, мы всё же уступаем противнику. Нападающие усложняют игру своей защиты, легко пропуская противника через нейтральную зону.
Тарасов никого не “распекает”, очень корректен с игроками, даже когда делает им замечание.
Он говорит вратарю Мкртчяну:
— В обороне держи защитников на привязи перед воротами…
— Да я уж и так кричу, кричу — не слушают…
Мкртчяну отвечает защитник Меньшиков:
— А ты, Гриша, погромче и, главное, порезче. В игре ведь иной раз так увлекаешься, что даже слух потеряешь.
Звонок из судейской комнаты вызывает команду на лед.
…Кончается второй период. На башне ЦДКА единица. Шайбу забросил Евгений Бабич. Едва хоккеисты заходят в раздевалку, как врач подносит каждому стакан, наполненный на треть темно-коричневой жидкостью — глюкозой, которая восстанавливает утраченные силы. Иные игроки отказываются от глюкозы. Они предпочитают ей стакан сладкого горячего чая.
Тарасов немногословен:
— Товарищи, если будем больше держать у себя шайбу, если защита будет помогать в атаках, тогда матч выиграем наверняка. Бабичу оставаться в нейтральной зоне на весь период.
Бабич пробует возразить:
— Не будет ли правильнее и мне оттянуться в защиту? Ведь нам сейчас наверняка придется сдерживать сильный натиск.
— Это ничего. “Дежурством” в нейтральной зоне ты будешь отвлекать защиту противника, сковывать ее игру. И главное, товарищи, наши игроки не должны больше попадать на штрафную скамейку: это слишком дорого обходится команде и не к лицу нашему коллективу.
…Усталые, но довольные возвращались в раздевалку после окончания матча хоккеисты ЦДКА. Победа одержана, взяты важные два очка. Тщательно протирают хоккеисты коньки, укладывают в чемоданчики всю свою боевую амуницию. Хорошо сейчас под горячим душем сбросить усталость, вновь ощутить свежесть и бодрость во всем теле.
А Тарасов уже предупреждает:
— Товарищи, завтра ровно в 14 часов тренировка».
Под репортажем подпись — Б. Ильин. Это — псевдоним Ильи Витальевича Бару, блестящего журналиста, писавшего не только о спорте и о людях спорта, военного корреспондента в годы войны, одного из немногих репортеров, освещавших подписание капитуляций и Германией, и Японией.
Бару и Тарасов познакомились почти сразу после войны. Друг друга величали по имени. Илья Витальевич называл Тарасова «злостным болельщиком хоккея», поясняя, что под словом «злостный» он подразумевает огромный вклад тренера в развитие и процветание этой игры в Советском Союзе. Тарасов тем не менее терпеть не мог тех, кто «магнетически» реагирует на победы сборной в крупных международных турнирах. «Он мне много раз повторял одну и ту же фразу, — вспоминал Бару. — “Если мы будем убеждены, что всего достигли, — грош нам цена. Золотые медали чемпионов мира или Олимпийских игр — это далеко не главное. Главное — что-то искать, находить, изобретать”».
Однажды Михаил Михайлович Яншин, большой ценитель и знаток спорта, в разговоре с Бару вспомнил слова Константина Сергеевича Станиславского: обязательность успеха — препятствие для творчества. Тарасов суждение Станиславского своей работой опровергал. У хоккейного мэтра, никогда об обязательности успеха не забывавшего, именно творчество всегда служило достижению главной в спорте цели — результата.
Тактические варианты Тарасов первое время разрабатывал… в неглубоком ящике. Предназначенных для тренеров железных коробок с магнитными фигурками хоккеистов внутри, не говоря уже о компьютерах со специальными программами, тогда не было. Тарасов рисовал хоккеистов на картоне, потом вырезал фигурки, пристраивал к ним кружочки-опоры и часами колдовал в ящике над тактикой, передвигая «игроков» так, как ему виделось.
Незадолго до начала второго чемпионата СССР по хоккею с шайбой спортивное начальство разослало по командам циркуляр: всем в обязательном порядке надлежало иметь в составе тренера, не важно, играющего или же занятого только тренерскими делами. Именно тогда Бобров, говорят, и назвал имя Тарасова, вернувшегося к тому времени в ЦДКА. Фигурируют две фразы Боброва на сей счет. Первая: «Пусть тренером будет Тарасов, он все равно не умеет играть в хоккей». И вторая: «Ты же у нас профессор! “Краткий курс истории ВКП(б)” читаешь!»
Сам же Бобров рассказывал журналисту Борису Левину, что в команде не было человека, который бы так, как Тарасов, «скрупулезно впитывал в себя игру, тренировки, тактику. Он где-то отыскал статью о канадском хоккее на английском языке и буквально “достал” переводчика, переспрашивая смысл каждой фразы и каждого слова».
После ухода из команды играющего тренера Павла Короткова руководители ЦДКА сделали предложение пятерым: Боброву, Бабичу, Виноградову, Старовойтову и Тарасову. Бобров, Бабич и Виноградов отказались, сославшись на то, что хотят только играть; у Старовойтова не было времени — он работал в Военно-политической академии. А Тарасов, которого фактически рекомендовал Бобров, принял предложение как дар судьбы.
В чемпионатах СССР Тарасов провел 100 матчей и забросил 106 шайб. В первом всесоюзном турнире, играя за ВВС, он стал лучшим бомбардиром первенства, забив 14 голов.
Из играющего тренера в просто тренера Тарасов окончательно и бесповоротно переквалифицировался по воле Савина, арбитра матча ЦДКА — «Динамо», ставшего для Тарасова-хоккеиста последним. В одном из эпизодов встречи Тарасов, недовольный решением Савина, жестко ему выговорил. Савин мгновенно произнес: «Две минуты!» И Тарасов, давно Савина знавший и в объективности этого арбитра не сомневавшийся, почему-то громко пригвоздил его: «Динамовец!» Савин удалил Тарасова на всю игру. Больше Анатолий Владимирович на площадке в роли игрока не появлялся.
Начинал же Тарасов в хоккее с шайбой играющим тренером команды ВВС. Он и футбольную команду ВВС тренировал, и хоккейную. При этом состоял в штате ЦДКА.
В хоккейную команду ВВС входили в основном солдаты-срочники, обслуживавшие летное училище. Они были приписаны к роте охраны, занимались всеми видами боевой и политической подготовки, стояли, когда требовалось, в карауле, тренировались в свободное время. Караульных Тарасов научил не тратить время попусту, а периодически, когда никто из офицеров не видит, бегать на месте или же, если позволяли условия, совершать короткие пробежки вправо и влево, вперед и назад, прямо, боком, спиной вперед.
«Жили, — вспоминал Тарасов, — дружно, по-спартански. Нас отличали организованность, веселый нрав и трудолюбие. Командование училища распорядилось добавлять к солдатскому пайку чуть больше жиров и углеводов. Мне нравилось наблюдать, с каким аппетитом ребята уничтожали всё то, что им давали на раздаче. Посуда после них казалась вымытой».
На предварительном этапе первого хоккейного чемпионата страны молодая солдатская команда заняла в своей подгруппе второе место вслед за ЦДКА, а в финальной пульке, сыграв вничью с динамовцами Риги и выиграв у клубов из Архангельска и Каунаса, разделила с рижанами четвертое-пятое места.
Весной 1948 года начальником Управления физической культуры и спорта Советской армии был назначен Герой Советского Союза генерал Глеб Бакланов. Со спортом друживший (в молодости был талантливым гимнастом), Глеб Владимирович активно занимался не только делами всего армейского спорта, но и продуктивно трудился «в масштабах всего советского физкультурного движения и спорта». Именно Бакланову Сталин доверил в 1948 году руководство советской делегации, отправленной в Лондон для наведения во время летней Олимпиады «олимпийских мостов» с Международным олимпийским комитетом. Его мнение стало решающим: СССР вступил в МОК, а советские олимпийцы в 1952 году поехали в Хельсинки на свою первую Олимпиаду.
Спустя небольшое время после назначения на должность начальника управления Глеб Владимирович пригласил Тарасова и предложил ему написать пособие по игре в хоккей с шайбой. «Анатолий Владимирович, — пишет сын Глеба Бакланова Андрей в книге «Самый молодой генерал», — не ожидал такого предложения и энергично начал отказываться, подчеркивая, что никакого опыта подготовки “письменных” документов и материалов он не имеет». Тогда генерал перешел на официальный тон и в приказном порядке обязал Тарасова подготовить учебное пособие. В начале апреля Тарасова командировали на армейскую спортивную базу в Леселидзе, куда в конце апреля приехал Глеб Владимирович. Тарасов предоставил первый вариант пособия. «По мнению отца, имевшего к тому времени большой опыт взаимодействия со специалистами в области физической культуры и спорта, — пишет Андрей Глебович, — материал был “слишком многословен” и композиционно слаб. Указав на эти недостатки, генерал сел вместе с Тарасовым за рукопись, вооружившись ножницами. Он безжалостно вырезал всё, что, по его мнению, не имело реального значения. На столе осталось около 10-12 вырезок. Заметно было, что Тарасов переживал, сидел, закусив губу, на скулах гуляли желваки». «В принципе для начала очень неплохо, — сказал генерал автору пособия. — Печка у нас есть. Теперь и танцуй от нее».
«Тарасов отреагировал: “Я же говорил, что писать не умею и ничего не получится”. Отец не согласился: “Теперь уже совершенно очевидно, что писать ты можешь, и все получится замечательно. А работать над материалом — это в порядке вещей. Здесь ничего обидного для автора нет. Даже у академиков при издании книг есть редакторы”».