а-Кроче, рассказал о том, что иной раз испытывает сознание человека, столкнувшегося с энергией страсти великих мастеров. Тонко чувствующая, но не окрепшая душа может быть серьезно поражена обилием и силой художественных впечатлений. Учащенный пульс, сердцебиение, галлюцинации… Иногда помутнение рассудка и стремление разрушить произведение искусства… С туристами во Флоренции такое случается регулярно.
Еще одна важная тема, не вмещающаяся в официальную науку об истории искусства. Хорошее вино не хочется пить где попало. Пыльный пустырь, заброшенный завод или двор новостройки – не самый лучший выбор для этого. Нужна особая аура, обаяние места. Так и архитектура нуждается в подходящей среде, в красивой природе или в окружении из достойных зданий. Но этого мало. На земле есть особые области, всегда отличные от любых других, где чувствуется присутствие чего-то необычного, что неведомым образом, минуя строгое рацио, прямо трогает струны души. Как будто колдуют невидимые создания, одаривая человека способностью видеть мир иными глазами, когда вдруг спадают грубые робы повседневности и глазам открывается скрытая под ними волшебная суть творения. Такие незримые существа действительно есть, это духи места. Римляне называли их genius loci и даже строили им алтари. Как и полагается духовным силам, они невидимы, однако оставляют знаки своего присутствия, явные для посвященных. Особым образом отшелушившаяся краска на стене; куст, укрепившийся на каменной ограде и спускающий к земле лианоподобные ветви; необычайный изгиб тропинки в саду; влажный блеск мощеной мостовой; львиная маска на старых воротах… Все это сигналы для тех, кто способен их различить. Этому трудно учить, но легко научиться. Достаточно остановиться, перестать чувствовать себя должником длинного списка достопримечательностей и, тем более, списка покупок, а потом прислушаться к себе и к окружению – к шелесту листвы, шуму дождя, звону трамваев, пению птиц и говору аборигенов. Что-то откроется само, поначалу робко, недоверчиво. А потом genius loci осмелеют и затеют радостную игру – знаков станет все больше и архитектура приоткроется во множестве новых, неожиданных ракурсов, одаривая нежданными, но неизменно прекрасными впечатлениями. Места могут быть совершенно различны. Боскеты и перголы старой усадьбы приведут к уединенной беседке в центре старинного парка, и она доверительно поведает о романтических свиданиях и о строфах (пусть неуклюжих, но искренних), родившихся между тосканских колонн. Заброшенный фонтан у пересохшего источника напомнит о слезах неразделенной любви, а часовня, почти невидимая в зарослях плюща, – о неугасимом пламени искренней веры.
Genius loci, подобно всем достойным поклонения божествам, это сущность нашего сердца и ума, существо духовное. Что же до его видимого воплощения, то оно – сам город, сама местность, как она есть в действительности; черты, речь его – это форма земли, наклон улиц, звуки колоколов или мельниц и больше всего, быть может, особенно выразительное сочетание города и реки, отмеченное Виргилием, «реки, омывающей стены старого города».
Но, конечно, раздолье духам места в старинных городах. Извивы узких улочек полны интриг: что там, за углом или за плавным поворотом? Великий Корбюзье напрасно боролся с кривизной старинных улиц. Он проиграл. Прямые проспекты хороши на бумаге и с высоты птичьего полета. Но ходить по ним скучно. Асфальт инертен, а длинные дома растянуты, как нудное кино. Иное дело те места, где чтили Магдебургское право: не более трех окон на фасаде; брусчатка не дает скучать ступням; глаза жадно поглощают все новые и новые впечатления; проходы под арками манят проникнуть в самую плоть старого города. А наверху, если поднять глаза, можно открыть еще один мир: подлинное царство гениев места – это страна крыш и печных труб. На Востоке, где мало дождей и совсем не бывает снега, крыши плоские. Сверху город видится скопищем простейших кристаллов-кубиков. Это игра горизонталей – повыше, пониже… Зато на севере Европы крыши высокие, скатные. С самого детства мы помним, что именно с них спускаются к нам любимые сказочные герои – Трубочист и Карлсон, Кай и Герда (цветочные ящики, в которых они играли, были уложены над водосточным желобом). Мансарды потому и дороги нам, что вырастают из кровли, из чердаков. Крыши особо напоминают о кристаллической сути архитектуры, это всегда игра объемов, которые растут органично, но не как растения, а, скорее, как друзы в перенасыщенных растворах. Каждый материал, которым они покрыты, имеет собственную прелесть. Хороша черепица. Она от земли, из глины – терракота. Волниста, имеет направление. Тени по-разному ложатся на ее поверхности, подчеркивая объем, очерченный плоскостями скатов. Впрочем, и живописная ржавая жесть старых городов тоже по-своему прекрасна. Достаточно посмотреть на Санкт-Петербург с обзорной площадки Исаакиевского собора. А чем плоха аккуратно уложенная душистая соломенная кровля или камышовые крыши в деревне?
Ну вот, а теперь настало время поговорить о вас, уважаемые читатели. Не стоит думать, что, любуясь архитектурными произведениями или читая рассказы о них, вы остаетесь в стороне. Именно на вас лежит огромная ответственность, поскольку произведения искусства не могут существовать без зрителя. Сами по себе они просто мертвые тела, куски холста, листы бумаги, обломки мрамора и кирпичные коробки. Только люди дают им жизнь. Продолжая метафору Зедльмайра (см.: Зедльмайр Г. Искусство и истина: теория и метод истории искусства. СПб.: Axiōma, 2000), можно сказать, что всякое художественное творение подобно нотам или пьесе. Музыка сочинена, но не зазвучит, пока за дело не возьмутся музыканты. Драматург уже расписал все роли, но без актеров занавес не поднимется. Мы, искусствоведы – профессиональные интерпретаторы, поясняем смысл, обращаем внимание на детали, придаем старым вещам актуальное звучание. Наша роль сродни призванию дирижера или режиссера. Но жить произведение всякий раз начинает именно тогда, когда к нему приходит зритель. Только в его власти дать голос творению, когда-то созданному художником, и зритель же разделяет ответственность за то, чтобы очередное возвращение шедевра к жизни прошло достойно.
Древняя китайская мудрость гласит: «Всякий путь заканчивается на пороге». Так и вы, уважаемые читатели, проделав непростой путь по тропам данной книги, добрались до порога, за которым ждет восхитительный и полный наслаждений мир искусства архитектуры. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Что почитать?
Если читатель добрался до этих страниц, то ему стоит обратиться и к более серьезной – специальной – литературе. Я не берусь составить сколько-нибудь полный ее список. Во-первых, со времен Витрувия хороших книг о зодчестве написано едва ли не столько же, сколько создано самих архитектурных памятников. Только их полный перечень занял бы не один том. Во-вторых, должен честно признаться, что я никогда не стремился уподобиться серьезным академическим ученым и прочитать все, что было написано по той или иной теме до меня. Здесь скорее приведены книги, которые нравятся лично мне, к тому же преимущественно изданные на русском языке. Еще я должен извиниться за некоторый беспорядок в рассказе о них. Далеко не все труды посвящены только одной проблеме или одной эпохе, поэтому им сложно найти единственный «правильный» раздел. Сначала я просто рассказываю об изданиях, с которых, как правило, начинается систематическое изучение истории искусства и архитектуры и где даются азы понимания, описания и анализа памятников. Далее приводятся классические работы по всеобщей истории архитектуры (разумеется, далеко не все), потом – примеры трудов по теории (все они – мой личный выбор), и, наконец, следует список из наиболее знаменитых архитектурных трактатов прошлого. В заключение представлены узкоспециализированные издания, к которым может обратиться читатель, нуждающийся в более глубокой и подробной информации.
Думаю, первой книгой, с которой должен начать всякий, приступающий к изучению истории искусства, является неустаревающий сборник лекций Бориса Робертовича Виппера (1888–1967). По крайней мере, в университете мы начинали именно с него. Сборник переиздавался много раз; у меня, например, есть следующее издание:
Виппер Б. Р. Введение в историческое изучение искусства. М.: Изобразительное искусство, 1985.
Рядом с этим сборником на полке начинающего должны стоять труды Генриха Вёльфлина (1864–1945), отлично тренирующие умение видеть и чувствовать произведения, в том числе и архитектурные. Пожалуй, наиболее подходящей в нашем случае явится работа зрелого периода, впервые изданная в 1915 г.:
Вёльфлин Генрих. Основные понятия истории искусств. Проблема эволюции стиля в новом искусстве. М.: ООО «Издательство В. Шевчук», 2009.
В нашей стране не раз создавались популярные книги, объясняющие, в чем состоит прелесть искусства строить. Разбирая отдельные сооружения, это делал Давид Ефимович Аркин (1899–1957):
Аркин Д. Е. Образы архитектуры. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2013 (впервые: 1941).
В более позднее время к этой же теме обращались Алексей Эльбрусович Гутнов (1937–1986) и Вячеслав Леонидович Глазычев (1940–2012): Гутнов А. Э. Мир архитектуры: язык архитектуры. М.: Молодая гвардия, 1985 (Сер. «Эврика»);
Глазычев В. Л. Архитектура. Энциклопедия. М.: Дизайн. Информация. Картография (ДИК); Астрель; АСТ, 2002.
За рубежом одной из самых значительных книг, сыгравших большую роль в умножении числа почитателей этого искусства, стала работа Джо Понти (1891–1979) «Любите архитектуру»:
Ponti Gio. Amate l’architettura, l’architettura è un cristallo. Milano: Rizzoli, 1957.
К сожалению, на русский язык книга полностью не переведена, но главные положения и яркие афоризмы из нее можно найти в этом издании: Мастера архитектуры об архитектуре. Избранные отрывки из писем, статей, выступлений и трактатов / под общ. ред. А. В. Иконникова. М.: Искусство, 1972.