– Задавайте вопросы! – обратился Качинский к членам товарищеского суда.
Варочкина, самая сердобольная из присутствующих на кухне людей, с возмущением спросила у меня:
– Как ты додумался до того, что стал заставлять Марию Петровну идти устраиваться на работу? И ещё. Ты собирался женить её. Твоё ли это дело?
– Как тебе не стыдно? – подхватила Фаина. – Моя мама тебе в бабушки годится.
– Это была шутка, – ответил я. – А бабушка у меня есть, зачем мне ещё одна?
– Хороши шуточки, – зашумела Нина. – Вот так всегда: сначала оскорбит, а потом оправдывается.
– Я не оправдываюсь, – ответил я. – Оправдываться – это когда сначала обмануть, а потом оправдываться. Я не обманывал. Я просто пошутил.
– Надо вам помириться, – сказала Ческина, обращаясь к моим соседям. – Парня вы ещё не знаете, а с первого дня встретили его в штыки. Так не годится. Народу у вас немного. Квартира хорошая, чистая. Чего вам ещё не хватает? Живите мирно, без взаимной неприязни друг к другу.
– А как тут жить? – спросила Нина. – Вы посмотрите на него! Он же сам нормально жить не хочет. Над бабушками шутит!
– Так ведь он не со зла! – заметила Ческина.
– Я думаю, что мы пока только предупредим обе стороны, – взвешивая каждое слово, проговорил Качинский, обращаясь к присутствующим. – На первый раз ограничимся внушением. Пусть каждый сделает для себя выводы из сегодняшнего нашего разговора. Оценит, так сказать, всё положительное и отрицательное из нашего разговора.
На этом заседание товарищеского суда закончилось. Все с облегчением стали расходиться.
Я один остался на кухне, чтобы на месте осмыслить «зерно» нашего разговора. Но у меня долгое время ничего не получалось. Товарищеский суд не поддавался математической обработке – я не мог найти подходящей единицы, чтобы его измерить. Зачем он был? Чего они хотели добиться от меня? Как использовать этот суд для решения задачи, ради которой я прибыл на Землю?
Но вдруг я вспомнил последние слова Качинского и понял, что они могу иметь прямое отношение к теореме Ферма.
«Положительное и отрицательное», стал рассуждать я, это же и минус. Не они ли являются Гордиевым узлом знаменитой теоремы? И если это так, то в каком месте её доказательства?
После товарищеского суда я сделал для себя такой вывод: «Удивительно много времени люди тратят на совершенно пустые разговоры».
10. Махиня
На кухню вошёл Геннадий. Он сел за стол и распечатал бутылку водки.
Это был высокий, широкоплечий мужчина с круглым, свисающим над брючным ремешком животом. Лицо у него невыразительное, серое, с маленькими угрюмыми глазками. А кулаки были похожи на пудовые гири.
Геннадий (жена звала его Гешка) выпил стопку водки и понюхал корочку хлеба. Перед ним на тарелке лежали два свежих огурца. Он взял один огурец в руки и стал вертеть его между пальцами. Огурчик был ровный, остренький. Гешка откусил кусочек и стал медленно жевать, лениво посматривая на меня. Равнодушно спросил:
– Выпьешь?
– Не пью, – ответил я. – Болею я.
Я, конечно, соврал. С этой жидкостью я имел довольно близкое знакомство в деревне Безымяновка. Такое близкое, что потом неделю отходил. Но я уже понял, что иногда полезно сказать неправду. Люди каждый день друг друга обманывают, и даже себя обманывают. Вернее, будет сказано – обманываются. Это у них уже давно вошло в норму – обмануть кого-нибудь до такой степени, что и сам начинаешь верить в свой обман.
– Брезгуешь? – спросил Махиня и посмотрел на меня тяжёлым недобрым взглядом. – Трезвенником прикидываешься? Знаю я таких трезвенников, как ты. В одиночку хлещешь. Закроешься у себя в комнате на замок и поливаешь. Прячешься от людей. Значит, совесть у тебя нечистая. Я вот ни от кого не прячусь, – он налил стопку и подтолкнул её мне: – Ну да ладно об этом. Давай пей! Не выкаблучивайся!
Я снова отказался. Меня едва не стошнило от запаха водки.
Геннадий выпил сам, понюхал корку и лениво захрустел огурцом.
– Хорошо живёте? – спросил я его. – Нравится?
– Живём как все, – нехотя ответил сосед. – Я человек маленький. Меня не трогают, и я никого не трогаю. Ты не смотри, что я в институтах не учился и сам из себя такой неинтеллигентный. Я не чистоплюй, всё своими руками зарабатываю. Я, может, ещё умнее тебя буду! Да и точно, умнее.
– Я тоже работаю, – сказал я.
– Кто тебя знает? На лбу не написано, – ответил Геннадий с иронией. – Но ты не думай, – предупредил он меня, – что я совсем уж ничего не вижу. Чистоплюй ты, и всё. Нигде не работаешь и тунеядствуешь… Я не совсем слепой, вижу, что надо. Почему ты весь день дома сидишь? Я на работе, а ты тут околачиваешься. Где ты деньги берёшь – это не моё дело. Я в милицию не побегу. Я не стукач!
– А кто такой стукач? – спросил я.
Геннадий на меня посмотрел как на дурачка:
– Это такой человек, который чуть что, сразу жалуется. В милицию.
– А зачем же ты тогда жалобу подписывал, раз не стукач? – наивно спросил я.
Лицо Геннадия побагровело.
– Ты! Ты меня стукачом называешь? Да я тебя! – А потом он вдруг сдулся и смяк. – Да меня жена заставила подписать. С ней спорить бесполезно, вот и подписал.
Он налил себе ещё водки и выпил. Снова захрустел огурцом.
– Так почему же ты целыми днями сиднем сидишь и ничего не делаешь? – спросил он меня.
– У меня творческий отпуск, – сказал я.
– Расскажи кому другому, – не поверил Геннадий. – Я человек маленький, но соображаю, может, получше тебя.
Он ещё раз выпил и стал быстро хмелеть. Через минуту Геннадий продолжал:
– Ты не мужик. Я с бабами никогда не воюю, бесполезное это дело. А ты хорош. К старухе пристаёшь. Командовать хочешь в квартире? Это не космический корабль – ничего у тебя не выйдет. Рано или поздно, но мы с Нинкой подцепим тебя на крючок. Особенно Нинка, она знаешь какая? Бой-баба!
– Выжить меня хотите? – прямо спросил я его.
– Думай, как хочешь, тебе виднее, – уронив стриженную под бокс голову на стол, проговорил сосед. – Я тебя предупредил.
– Поэтому и жалобу на меня написали? – спросил я мужчину.
– Жена написала, ей виднее, – ответил Геннадий. – Я ни к кому не побегу жаловаться: куда мне с моим слабым здоровьем? – положил свои пудовые кулаки на стол и добавил: – Если надо будет, так я разберусь без товарищей из домоуправления, по-житейски. На это мне (показал кулаки) и своего ума хватит…
Дальше он понёс какую-то пьяную абракадабру, от которой у меня заболела голова и не помог даже абракадабракордин. Я ушёл в свою комнату.
Вот никак не могу понять, чего им от меня надо? Ну, выживут они меня. Плохо им со мной живётся? Сижу в своей комнате, никого не трогаю. А вселится какой-нибудь дебошир, задаст им жару. И снова жаловаться начнут?
Очень тяжело понять людей. С теоремой всё ясно. Куб не поделишь на два куба и баста! Всё красиво, всё логично. А люди – сплошная загадка, которую ни объяснить, ни доказать. И, ведь, самое главное, и не надо ничего доказывать. Куб не поделишь на два. Это и ребёнку понятно. Чужая душа потёмки – это тоже всем ясно.
Возьми этого Махиню, разложи его в виде формул. И что? Да ничего! Сплошная машина для заглатывания водки да лежания на диване. Умным себя считает, а самому явно не хватает машинки для завивки извилин. С прямыми извилинами-то живётся очень легко. Ведь сам не думает ни о чём, на то жена есть. Ан нет, формулы формулами, а ведь всё равно, душа – потёмки.
А я? Ношусь со своей теоремой. Может, бросить всё и уподобиться всем этим Махиням? Лежать на диване, пить водку. Отдыхать, одним словом. Взять утюг, выгладить все извилины. И просто жить.
Но нет, я так не могу. Я не умею. Мне нужно, чтобы в моей жизни всегда была какая-то цель. Тогда и жизнь становится многогранной. Интересной. И качественной.
Поразмышляв, я снова сел за стол и взял в руки авторучку.
Каждому хоть раз в жизни надо разрубить свой Гордиев узел.
11. Квадратно-гнездовой способ посадки картофеля
На другой день после товарищеского суда я решил отдохнуть и выехал за город. Я устал от этих непонятных людей, которые и сами себя не понимают.
На равнине я увидел, как одна машина производит посадку картофеля. Картофель – он и на Омега-Центавре картофель. Вообще, раньше на Земле его не было, завезли с нашей планеты, ещё при первом контакте, когда основали цивилизацию Майя. Кто ж знал, что со временем он станет национальным русским блюдом наравне с самогоном.
Посадка картофеля ведётся по особой методике, отличной от нашей. У нас картофель сажают треугольно-гнездовым способом, отчего намного больше картошки получается посадить, сэкономив место.
А здесь каждый клубень ложится в точно рассчитанное место на поле по так называемому квадратно-гнездовому способу. Постепенно, ряд за рядом, всё поле было засеяно. Не так плотно, как сажают у нас, но всё же. Пройдёт три месяца, и в каждом гнезде вырастет по несколько спелых картофелин.
Там, за городом, меня вдруг осенило: «Почему бы и мне не рассадить цифры на бумаге, как картофель на поле, квадратно-гнездовым способом?»
Идея мне очень понравилась, и дома я принялся за расчёты. Я разбил своё воображаемое поле на горизонтальные и вертикальные ряды, обозначил их номерами и получил на бумаге сетку, состоящую из квадратиков-гнёзд для посадки цифр. В моём воображении заработала огромная машина, засеивающая поле картошкой, только вместо картошки были цифры. Ровные ряды цифр-картофелей, которые обещали скоро прорасти в ботву.
Затем я стал рассчитывать своё «поле чисел» для второй степени по формуле У2 = Х2 – (Х – А)2, где Х и А – номера горизонтальных и вертикальных рядов по порядку: 1, 2, 3…
«Если по этой формуле до бесконечности перебирать целые значения Х и А, то в «поле чисел второй степени» рано или поздно появятся все чётные и нечётные квадраты».
Перебирая в памяти свои математические выкладки, сделанные за последние дни, я задал себе такой простой вопрос: «Каким правилам подчиняются все числа от 1, 2, 3 до бесконечности?» И вот к каким пришёл выводам: