Всю ночь я не мог уснуть от радости. «Как просто объяснить теорему Ферма», – подумал я под утро.
Но радость моя оказалась преждевременной. День не заладился с самого утра. Сначала нас залили соседи сверху. Сидя в затопленной общей кухне, я понял, откуда у землян пошёл миф о всемирном потопе – их залили соседи сверху. Вода сделала своё дело – краска на стенах стала колупаться и обсыпаться, полы вздулись и стали похожими на болотисто-холмистую местность. Кроме того, полностью сгорела электропроводка.
Тётя Маша почему-то этому обрадовалась куда больше, чем огорчилась, глядя на испорченные стены и полы. Я не понимал её восторгов.
– Ура! – шёпотом сказала она. – Наконец-то нам заменят проводку, ведь уже пять лет как обещали.
Я не понимал, чему тут радоваться, но на всякий случай промолчал. Неужели обязательно ждать, когда проводка сгорит дотла, чтобы её заменить?
Но на этом неприятности не закончились. Оставив тётю Машу разбираться с подмоченной репутацией и сгоревшими проводами, побежал в институт, ещё раз сообщить Егорычеву, что я таки решил проблему. Он встретил моё новое толкование теоремы Ферма довольно холодно.
Он меня прекрасно понял и сказал:
– Действительно, число «два» не совсем «простое» число. Но, тем не менее, оно делится только на самое себя и на единицу и, следовательно, является «простым». Это ведь и дураку ясно.
Я подумал, что Дурак – это математик с очень большим авторитетом, и спросил:
– Вы не подскажете, где мне найти этого Дурака?
Егорычев рассмеялся и ответил:
– Твои выводы правильные, только они не имеют отношения к теореме Ферма. Надо привести доказательство не в виде образного сравнения, а написать его при помощи формул…
– А где Дурака найти? – повторил я свой вопрос.
– В зеркале, – усмехнулся Егорычев.
Я посмотрел в зеркало, висящее на стене, и увидел не дурака, а самого себя. И тогда я понял, что дурак – это нарицательное имя для всех, кто доказывает теоремы без помощи формул.
– Формула – всему голова! – сказал Егорычев, выпроваживая меня из кабинета.
Вторая неудача не обескуражила меня. Я воспользовался советом Егорычева и стал писать формулы, переделав теорему Ферма на свой лад. Разность между двумя числами в степени n (из которых одно меньше другого на единицу) не может быть целым числом в той же степени n, если показатель простой степени больше единицы.
Я прекрасно понимал, что моя формула – это не совсем теорема Ферма, это был её частный случай. На этом примере я собирался изучить анатомию этой теоремы, а уж потом снова вернуться к её общему виду, так, как записано в книгах.
Теперь я на верном пути. Вот ведь как странно выходит, главное, не доказать теорему внутри себя, а доказать её так, чтобы и другие поняли, а для этого нужны только формулы.
Я сидел в своей комнате и красивыми рядами формул исписывал листок за листком. В моём правом полушарии прочно сверлила мысль: сам того ещё не понимая до конца, я искал свой «Гордиев узел теоремы Ферма» – простой ключ к решению всей задачи.
7. Квартирная археология или закон «пальца»
Раздались три коротких звонка.
Я открыл наружную дверь и увидел Олега Кулика. С тех пор, как он оставил меня у входа в городскую библиотеку, прошла целая неделя.
– В чём дело? Два раза прихожу сюда, а меня не пускают, – спросил Олег сердито. – Твоя соседка один раз открыла дверь, но как узнала, что я к тебе, захлопнула перед самым носом. Прихожу во второй раз, жму на звонок, никто больше не подходит к двери и не отвечает на мои звонки.
– Звонок не работал, – ответил я, пропуская гостя к себе в комнату. – Соседи сверху затопили нашу кухню. Сгорела вся проводка. У нас сначала был потоп, потом два дня делали ремонт…
– Понятно! – недовольно проворчал Олег, принюхиваясь. – Горелым и краской до сих пор воняет. Как твои успехи?
– Вчера я ездил к дяде Васе, и он опять свёл меня с доцентом Егорычевым, – ответил я.
– И что доцент? – спросил Кулик, снимая ботинки.
– А! – Я махнул рукой. – Одно расстройство только!
– Опять теорема Ферма не катит? – сочувственно спросил Олег.
– Она самая, долгоиграющая! – ответил я.
Олег надел мои тапочки и прошёл ко мне в комнату. Небрежно спросил:
– И что в этот раз говорит наша профессура?
– Сегодня доцент Егорычев во второй раз отклонил моё доказательство теоремы Ферма. Я, как ему показалось, нашёл решение только для частного случая, когда из двух чисел Х и (Х-1) первое больше второго на единицу, но ведь разность между ними может быть какой угодно…
– Ну, ничего страшного в этом нет, – сказал Олег, участливо. – Наши люди три с половиной века не могут доказать эту теорему. А ты это сделал практически за два дня. Жаль, конечно, что доказал её всего для двух цифр.
Гость бегло осмотрел мою квартиру. Зачем-то отколупнул кусочек извести, невесть каким образом оказавшийся на обоях. Попробовал пол на прочность – подпрыгнул несколько раз. Потом осмотрел стены более внимательно. Постучал пальцем по обоям.
– Ого, какой толстенный слой, – отметил удивлённо. – По таким обоям можно историю изучать.
– Это как? – спросил я.
Олег улыбнулся, и стал рассказывать:
– Недавно мы с приятелем делали ремонт в одной квартире. Сначала надо было снять старые обои. Мы работали, как археологи – снимали слой за слоем. Под слоем обоев всегда клеят газеты. А там была вся подписка на «Литературную газету». Сразу стало ясно – многие годы здесь жил один человек. И не забулдыга какой-то. Литературу любил.
Ох, и долго же мы работали. Каждый слой перечитывали, интересно было. Первый слой был за восьмидесятый год. И заголовки такие характерные: «Человек труда – герой нашего времени», «Единство пути, многообразие поиска», «Прежде всего надо любить свою Советскую Родину». А кроме «Литературки» ещё и какая-то газета с математическим уклоном. Да ещё шахматная какая-то. Увлекающийся человек был хозяин квартиры. А математическая газетка на полях исписана всякими формулами, ну, прям как ты, математик там жил.
Роем дальше. Сняли второй слой, а под ним опять газеты. И опять «Литературка». Семидесятый год. А интересы-то у людей как изменились! То больше о трудовых буднях тревожились, а тут глянь, заголовки какие: «Решительно требуем прекратить американскую агрессию!», «Мы разделяем твоё горе, Камбоджа!», «Смятение и гнев Америки». И снова газета для математиков с исписанными полями, и снова шахматные этюды, тоже, кстати, на полях всё карандашом исписано.
Следующий слой, аккурат десять лет назад отмотали, как на машине времени. Шестидесятый год. «Леонид Ильич Брежнев. Биография», «В решениях сессии – воля народа», «К чему позорить звёздный флаг?» И опять математика и шахматы, и снова всё исписано да изрисовано формулами и шахматными ходами.
– А почему «Литературная газета» разделяет горе Камбоджи? – спросил я. – Камбоджа – это писатель?
Олег рассмеялся:
– Нет. Это страна такая. Здесь политика замешана.
– Странно, – сказал я. – А американская агрессия на кого была, на литературу?
– Нет, здесь тоже политика. Агрессия американцев была направлена на Камбоджу.
– Очень странно, – заметил я. – А Брежнев был поэт?
Олег сложился пополам от хохота.
– Нет, – сквозь смех выдавил он. – Это советский генсек, политик.
– Не понимаю. А причём здесь литература?
Олег перестал смеяться и серьёзно сказал:
– Да, брат, это идеология. Ей было подвластно всё: и литература, и спорт, и в первую очередь – политика!
– Назвали бы «Политическая газета».
– Да у нас есть и политические газеты, – ответил Олег. – В них пишут про писателя Солженицына и прочих диссидентов.
Его ответ меня обескуражил.
– Странные вы, земляне, – сказал я. – Всё у вас вверх ногами.
– Я бы сказал: через задницу, – усмехнулся Олег.
– А это как?
Иногда, слушая его ответы, я чувствовал себя умственно отсталым. Все его слова понимаю, а смысла в них не вижу.
– Ну… это непереводимая игра слов!
– А почему у вас ремонты квартир проводят раз в десять лет?
Олег с некоторым удивлением посмотрел на меня:
– Не обязательно. Кто-то и раз в год делает, если средства позволяют.
Я вспомнил вора-Наполеона и меня осенило:
– А, понятно! Воры позволяют себе ремонты раз в год?
– Ну, можно и так сказать! – со смешком ответил Олег.
– А простые люди раз в десять? Или когда их затопят сверху.
– Ну да!
Подумав, я вывел такой алгоритм:
– Украл – сделал ремонт – в тюрьму. Или в психушку, если в тюрьму не хочется. А ведь выходит, что основные приоритеты в вашей жизни – это политика и шахматы с математикой. В вашей политике правят двойные стандарты. Число два, вообще, главенствует над миром. Это симметрия – у каждого из вас два глаза, две руки, две ноги.
– А ты хорошо вникаешь в особенности нашей жизни, – с уважением в голосе сказал Олег. – Жизнь быстро тебя учит.
***
Олег обошёл квартиру, осмотрел общий коридор. После чего сказал:
– Квартирка у тебя подходящая, даже слишком. Только соседка не очень ласковая: кидается на человека, как голодная собака на кость. Видать, не приучена ещё, вот и кидается. Дрессировать её надо, понял? У меня дома книга лежит по служебному собаководству, в следующий раз принесу. Полезная книга для тех, кто живёт «с подселением».
– Я не разговариваю с соседкой, – поморщившись, как от зубной боли, проговорил я. – Она какая-то запрограммированная: переиначивает всё на свой лад.
– Вот и зря, что молчишь, – проговорил Кулик, внимательно рассматривая на столе книги, которые я принёс из библиотеки. – Того и гляди соседка над тобой верх возьмёт. А этого допускать никак нельзя! Начнёт командовать – тогда пиши пропало. Один раз им уступишь, так они все сразу же на шею тебе сядут.
– Зачем же на шею садиться? – возразил я. – Я могу предложить стул.
– Ты лучше пошли соседку куда подальше! – посоветовал Олег. – Надо с ней расквитаться! Баба с воза, кобыле легче, понимаешь?