– Не понимаю, – ответил я. – Ты её хочешь в окно выбросить?
– Нет, никакой физической расправы! Только её моральное низложение, – воскликнул Олег и неожиданно предложил: – У тебя такая квартирка! Давай устроим новоселье. Песни петь будем. Я люблю старинные песни. Они такие тягучие. Так и хочется рвануть во всю глотку. Вот, например, очень задушевная мелодия: «Шумел камыш, деревья гнулись», – заревел он громко.
– Пожалуйста, потише! – попросил я его.
– Боишься? – ехидно спросил гость и, сощурившись, заглянул мне в глаза. – Соседки, что ли, испугался? – продолжал он допытываться, наклонившись ко мне. – Она тебя напугала? Брось, не бери в голову! Стоит ли из-за бабы так расстраиваться? Эх, жаль, что я здесь не живу! Вот бы соседка у меня поплясала краковяк! Я бы научил её ходить по плашке…
– Как бы наоборот не вышло, – сказал я ему.
– По-твоему, я с бабами не умею обращаться, да? – стал пыжиться гость. – А знаешь ли ты, что там, где я сейчас живу, ни одна соседка на меня не то что пальцем не покажет за моей спиной, но даже и подумать об этом побоится. Вот как я себя поставил. Такой уж у меня характер, что люблю людям прямо в глаза смотреть. Они знают мой характер. Уважают за это. Твоя соседка – обыкновенная баба. Вот я сейчас пойду и припугну её, чтобы знала, с кем имеет дело! Я только внимательно посмотрю ей в глаза, и дело будет в шляпе…
– Да ты что, сдурел? – не на шутку испугался я. – Она сама на кого хочешь нагонит страху.
– А вот сейчас мы посмотрим, кто кого, – сказал Олег, выходя из комнаты.
Соседи были дома. Геннадий Махиня, зять тёти Маши, косая сажень в плечах, сидел на табурете напротив цветного телевизора – смотрел спортивную передачу. Он молча взглянул на Олега и ничего не сказал. Он как бы даже и не увидел вошедшего парня, так мало для него значило присутствие в комнате постороннего человека.
Нина лежала на диване и курила. Она сбоку посматривала на телевизор.
Олег, нисколько не смутясь, вышел на середину комнаты и спросил:
– Извините, кто здесь живёт? Я хочу познакомиться с соседями моего друга, – кивнул он в мою сторону.
Увидев Кулика, Нина лениво бросила через плечо:
– Закрой двери, биндюга!
– Это я-то биндюга? – притворно удивился Олег. – Вы что, со всеми так разговариваете?
Нина с некоторым удивлением посмотрела на него.
– Как вас зовут, гражданочка? – как ни в чём не бывало спросил её мой приятель. – Давайте познакомимся…
– Пошёл отсюда! – взорвалась вдруг Нина, не выдержав спокойного тона парня.
– Ах, так это вы на днях не пустили меня в квартиру, – вдруг неожиданно признал соседку Кулик. – В чём дело, гражданочка? – спросил он её, не теряя присутствия духа. – Разобраться надо. Я вам ничего плохого не сделал. Прихожу к товарищу в гости, – кивнул головой в мою сторону, – а вы даже разговаривать не хотите со мной. Это совсем уж не по-людски. У вас есть стул? – спросил он вдруг Геннадия, резко меняя тему разговора. – Куда мне присесть?
Стерпеть такую наглость со стороны непрошеного гостя Нина не могла. Она подскочила к Олегу, схватила его за рукав клетчатого пиджака и потащила из комнаты.
– Закрой двери с той стороны, скотина! – заорала она.
Кулик вырвал свою руку.
– Не трожь! – прошипел он с угрозой. – Не трожь! – рыча, повторил он, поправляя освободившийся рукав. – А то я за себя не ручаюсь. Я так могу тронуть…
Резкий окрик и тон подействовали: Нина переменила тактику. Она подбоченилась и грудью вперёд стала наседать на парня.
– Попробуй, если ты такой храбрец! – подняла руки и стала ловить ими мух пред самым носом Олега, приговаривая: – Да я тебе всю морду расцарапаю, если ты меня хоть пальчиком заденешь! Родная мама не узнает. Ишь, повадился к нам! Герой! Небось, тоже в «тарелке» прилетел? Теорему они доказывают, НЛОшники задрипанные. Нажрался водки для храбрости, а я вот тебя всё равно не боюсь. Попробуй, задень меня!
– Я тебя не трогаю, – проговорил Олег, отступая в коридор.
В коридоре Нина подбоченилась и вплотную подступила ко мне.
– Дружка привёл, да? – стала кричать она на меня. – Нажаловался? Защитника нашёл, да? Сам два слова сказать не можешь, так теперь этого алкоголика ко мне подослал? Эх ты, заяц! Душа-то, небось, в пятки ушла? Смотри у меня, я твою поганую душу насквозь вижу, – погрозила коротким пальцем перед самым моим носом. – Ты думал командовать нами? Ничего не выйдет у тебя. И дружки не помогут. Не надейся!
– Никого я не подсылал, – стал оправдываться я. – Чего вы кидаетесь на меня?
Нина пошире открыла дверь в свою комнату и сказала со злорадством, обращаясь к мужу:
– Гена! Ты посмотри на нашего соседа. Наш инопланетянин, оказывается, и разговаривать умеет. Осмелел при постороннем… Быстро же его подлечили в психушке.
Мужчина взглянул на меня как на пустое место и снова уткнулся носом в телевизор.
Я взял Кулика за руку и увёл к себе в комнату.
– Я ей покажу, где раки зимуют, – продолжал возмущаться гость.
– Не надо показывать раков, – сказал я ему.
– А всё равно что-то показать им надо! – продолжал возмущаться Олег. – Разве можно так с людьми поступать? Я звоню, стучу в дверь, а она не открывает! А потом на меня ещё и кидается! А ведь только познакомиться захотел! Ведь только поговорить!
Олег, похоже, забыл, что он хотел начать дрессировать и укрощать мою соседку. Но, она сама его укротила, и теперь он просто сидел и громко возмущался.
– Но нет, я это так не оставлю. Не такой я человек, чтобы пускать на самотёк такие дела. Надо менять тактику.
Олег достал из портфеля бутылку водки и вопросительно посмотрел на меня. Я с отвращением отвернулся. Мне деревенского самогона хватила до конца жизни.
Без выпивки гость заскучал. Он вдруг вспомнил про свои забытые дела и заторопился домой. Я не стал его задерживать. Новые мысли бушевали у меня в голове, и мне не терпелось быстрее изложить их на бумаге.
Мне тоже подумалось, что надо менять тактику. Перемена тактики иногда приводит к удивительным выводам, при этом зачастую люди замечают что-то новое в повседневной обыденности, что и приводит к великим открытиям. И я, как мне кажется, открыл новый закон. Закон пальца.
***
Оставшись один, я принял несколько капель абракадаброкордина и записал в своём дневнике:
«Теорема Ферма имеет философский смысл. Что есть число? Это – изобретённое умом человека понятие, при помощи которого ведётся учёт. В природе число не существует, оно как бы растворено в ней. Число может быть большим или малым, целым или дробным – всё зависит от того, сколько единиц или её частей заключено в нём. Единица – основа всех чисел».
На заре своего развития человек для измерения и счёта пользовался пальцем и не видел в этом универсальном для всех людей инструменте никаких неудобств. Он ещё не знал, что, кроме него, на Земле живут микробы, бактерии и вирусы, поэтому ему не нужны были ни миллиметры, ни микроны, которыми в то далёкое время некому и нечего было измерять.
Вообще, палец – это универсальная вещь. Это и счётная машина, и кисть для рисования (кто в детстве не рисовал пальцами на обоях?), и средство выражения жестами, и температурный датчик, а также инструмент для ковыряния в носу.
Чем больше человек узнавал окружающий его мир, тем всё точнее становился его измерительный инструмент. Нет, палец оставался всё тем же пальцем. Но от пальца человек перешёл к сантиметру, от сантиметра – к миллиметру и так постепенно дошёл до почти идеальной единицы измерения – до длины волны света.
С точки зрения первобытного человека теорему Ферма можно было бы показать на пальцах (не записать, ведь письменности тогда ещё не было) довольно просто: «Один палец равняется другому пальцу; два пальца равны двум пальцам». И так далее.
Но в век научно-технического прогресса, который переживает Земля, когда человек давно уже забыл, что палец – это тоже неплохой измерительный инструмент, что с него начиналась вся математика, такой ответ у всякого вызовет лишь улыбку.
Однако: «С философской стороны теорема Ферма – была и остаётся философией пальца, вокруг которой закручена вся проблема».
8. Омегане и центаврики
Вечером я зашёл к Дяде Васе, чтобы отдать ему «Занимательную математику». Правда, я так и не понял, чего в ней занимательного. Написана она была неинтересно, в игровой форме. А ведь математика красива сама по себе безо всяких игр. Игры портят математику.
Дядя Вася взял книжку и, не глядя, бросил её на стол.
– Ну что, математик, – сказал он, – чаю налить?
Чай его мне совсем не нравился, и я отказался. Дядя Вася почему-то обиделся. Разве можно обижаться на вкусы других людей? Мне это было непонятно. Я так и сказал.
– Эх, что ты понимаешь, гуманоид? – сказал дядя Вася и налил себе чаю. – Ты же в нашей жизни совсем не соображаешь! Даже чай тебе не нравится!
– Одна вещь не может нравиться всем подряд, – возразил я. – Вот, например, Олегу нравился самогон, и мне сначала понравился, а потом я от него чуть не помер, и он мне перестал нравиться. Всегда есть вероятность, что из двух человек одному обязательно что-то не понравится, в то время, когда второй будет в полном восторге.
– Ха, да самогон это национальный напиток, как он может не нравиться?
– Судя по названию, это напиток, который куда-то гонит целую нацию. Но куда? – спросил я.
– В светлое будущее! – сказал дядя Вася.
– А кто освещает вам будущее?
– Хм… – подумав, ответил дядя Вася. – Светлое оно не от того, что там лампочка горит, а потому что там хорошо всем, светло на душе…
– Я вас не всегда понимаю, – озадаченно сказал я. – Как же может быть светло на душе, когда чужая душа – потёмки?
– Ну, это такой оборот речи. Светло, значит, хорошо.
– Понятно. Значит, если у вас светлое будущее, то прошлое – тёмное?
– Кому как. У кого-то всё наоборот.
Дядя Вася меня окончательно запутал. Он выпил ещё чаю и стал сетовать на свою жизнь.