Поскольку государство присваивает себе монополию на насилие на определенной территории, пока его грабежи и поборы остаются безнаказанными, считается, что на этой территории царит «мир», поскольку единственное насилие – одностороннее, направленное государством вниз против народа. Открытый конфликт на этой территории возникает только в случае «революций», когда люди сопротивляются использованию государственной власти против них. И тихий случай, когда государству не сопротивляются, и случай открытой революции можно назвать «вертикальным насилием»: насилием государства над своим населением или наоборот.
В современном мире каждая территория управляется государственной организацией, но по всей земле разбросано множество государств, каждое из которых обладает монополией на насилие на своей территории. Не существует супергосударства, обладающего монополией на насилие над всем миром; поэтому между несколькими государствами существует состояние «анархии». (Автора всегда удивляло, что те же консерваторы, которые осуждают как безумные любое предложение устранить монополию на насилие на определенной территории и тем самым оставить частных лиц без повелителя, столь же настойчиво требуют оставить государства без повелителя для разрешения споров между ними. Первое всегда осуждается как «безумный анархизм»; второе приветствуется как сохранение независимости и «национального суверенитета» от «мирового правительства».) Таким образом, за исключением революций, которые происходят лишь спорадически, открытое насилие и двусторонние конфликты в мире происходят между двумя или более государствами, то есть в том, что называется «международной войной» (или «горизонтальным насилием»).
Между межгосударственными войнами, с одной стороны, и революциями против государства или конфликтами между частными лицами – с другой, есть принципиальные и жизненно важные различия. Одним из важнейших отличий является изменение географии. В революции конфликт происходит в пределах одной географической зоны: и приспешники государства, и революционеры живут на одной территории. Межгосударственная война, напротив, происходит между двумя группами, каждая из которых имеет монополию на свою географическую территорию; то есть она происходит между жителями разных территорий. Из этого различия вытекает несколько важных следствий: (1) в межгосударственной войне возможности для применения современных средств уничтожения гораздо шире. Ведь если «эскалация» вооружений во внутритерриториальном конфликте станет слишком большой, каждая сторона взорвет себя оружием, направленным против другой.
Например, ни революционная группа, ни государство, борющееся с революцией, не могут применить ядерное оружие против другой стороны. Но, с другой стороны, когда воюющие стороны населяют разные территориальные области, возможности современного оружия становятся огромными, и в ход может пойти весь арсенал массового разрушения. Второе следствие заключается в том, что (2) если революционеры могут точно определить свои цели и ограничить их своими государственными врагами и тем самым избежать агрессии против невинных людей, то в межгосударственной войне точно определить местонахождение цели гораздо труднее[59]. Это верно даже при использовании старого оружия; и, конечно, при использовании современного оружия никакого точного определения быть не может. Более того, (3) поскольку каждое государство может мобилизовать всех людей и ресурсы на своей территории, другое государство начинает рассматривать всех граждан противостоящей страны как по крайней мере временных врагов и обращаться с ними соответствующим образом, распространяя на них войну. Таким образом, все последствия межтерриториальной войны делают практически неизбежной межгосударственную агрессию каждой из сторон против невинных гражданских лиц – частных лиц другой стороны. Эта неизбежность становится абсолютной при наличии современного оружия массового уничтожения.
Если одним из отличительных признаков межгосударственной войны является межтерриториальность, то другой уникальный признак вытекает из того факта, что каждое государство живет за счет налогообложения своих подданных. Поэтому любая война против другого государства подразумевает увеличение и расширение налоговой агрессии по отношению к собственному народу[60]. Конфликты между частными лицами могут вестись и обычно ведутся добровольно и финансируются заинтересованными сторонами.
Революции могут финансироваться и часто финансируются за счет добровольных пожертвований населения. Но государственные войны могут вестись только путем агрессии против налогоплательщика.
Поэтому все государственные войны предполагают повышенную агрессию против собственных налогоплательщиков, а почти все государственные войны (все – в современной войне) предполагают максимальную агрессию (убийство) против невинных гражданских лиц, которыми управляет вражеское государство. С другой стороны, революции обычно финансируются добровольно и могут направлять свое насилие на государственных правителей, а частные конфликты могут ограничивать свое насилие реальными преступниками. Поэтому либертарианец должен сделать вывод, что, хотя некоторые революции и некоторые частные конфликты могут быть оправданными, государственные войны всегда подлежат осуждению.
Многие либертарианцы возражают следующим образом: «Хотя мы тоже осуждаем использование налогов для ведения войны и монополию государства на оборонные услуги, мы должны признать, что эти условия существуют, и пока они существуют, мы должны поддерживать государство в справедливых оборонительных войнах». На это можно ответить следующим образом: «Да, как вы говорите, к сожалению, государства существуют, и каждое из них обладает монополией на насилие на своей территории». Каково же тогда должно быть отношение либертарианца к конфликтам между этими государствами? Либертарианец должен, по сути, сказать государству: «Хорошо, ты существуешь, но, пока ты существуешь, по крайней мере, ограничивай свою деятельность той территорией, которую ты монополизируешь». Короче говоря, либертарианец заинтересован в том, чтобы как можно больше сократить область агрессии государства против всех частных лиц. Единственный способ добиться этого в международных делах – сделать так, чтобы население каждой страны оказывало давление на свое государство, чтобы оно ограничило свою деятельность той территорией, которую монополизирует, и не совершало агрессии против других государств-монополистов. Короче говоря, цель либертарианца – ограничить любое существующее государство настолько малой степенью вторжения в личную жизнь и собственность, насколько это возможно. А это означает полное избегание войны. Людям, живущим в каждом государстве, следует заставить «свои» государства не нападать друг на друга, а если конфликт все же разразится, то договориться о мире или объявить о прекращении огня так быстро, как это физически возможно.
Предположим далее, что мы имеем дело с тем редким, не вызывающим никаких сомнений случаем, когда государство действительно пытается защитить собственность одного из своих граждан. Гражданин страны А путешествует или инвестирует в страну Б, а затем государство Б совершает агрессию против его личности или конфискует его собственность. Конечно, возразит наш либертарианский критик, это явный случай, когда государство А должно угрожать или начать войну против государства Б, чтобы защитить собственность «своего» гражданина. Поскольку, рассуждает критик, государство взяло на себя монополию на защиту своих граждан, оно обязано вступить в войну от имени любого гражданина, а либертарианцы обязаны поддержать эту войну как справедливую.
Но дело опять-таки в том, что каждое государство обладает монополией на насилие и, следовательно, на оборону только на своей территории. У него нет такой монополии – на самом деле у него вообще нет власти – над любой другой географической областью. Поэтому, если житель страны А переезжает в страну Б или инвестирует в нее, либертарианец должен утверждать, что тем самым он рискует вступить в противоборство со страной Б, а для государства А было бы аморально и преступно облагать налогом жителей страны А и убивать множество невинных людей в стране Б, чтобы защитить собственность путешественника или инвестора[61].
Следует также отметить, что нет никакой защиты от ядерного оружия (единственная существующая «защита» – это угроза взаимного уничтожения), и, следовательно, пока существует это оружие, государство не способно выполнять какую-либо функцию обороны.
Таким образом, либертарианская цель должна заключаться в том, чтобы, независимо от конкретных причин конфликта, заставить государства не начинать войны против других государств, а в случае начала войны – заставить их просить мира и договориться о прекращении огня и заключении мирного договора так быстро, как это физически возможно. Эта цель, кстати, закреплена в международном праве XVIII и XIX веков, то есть в идеале, согласно которому ни одно государство не может совершать агрессию против территории другого – короче говоря, в идее «мирного сосуществования» государств[62].
Предположим, однако, что, несмотря на либертарианское противодействие, война началась и воюющие государства не ведут переговоров о мире. Какова же должна быть позиция либертарианцев? Очевидно, что необходимо максимально сократить масштабы нападения на невинных гражданских лиц. В старомодном международном праве для этого есть два отличных механизма: «законы войны» и «законы нейтралитета», или «права нейтралов». Законы нейтралитета призваны удержать любую начавшуюся войну в пределах самих воюющих государств, не допуская агрессии против государств и особенно народов других стран. Отсюда важность таких древних и ныне забытых американских принципов, как «свобода морей» или жесткое ограничение прав воюющих государств на блокаду нейтральной торговли с вражеской страной. Короче говоря, либертарианец пытается побудить нейтральные государства