Большинство людей, когда слышат слово «революция», сразу же думают только о прямых актах физического противостояния с государством: возведение баррикад на улицах, драка с полицейским, штурм Бастилии или других правительственных зданий. Но это лишь малая часть революции. Революция – это могучий, сложный, длительный процесс, сложное движение со многими жизненно важными частями и функциями. Это и памфлетист, пишущий в своем кабинете, и журналист, и политический клуб, и агитатор, и организатор, и активист студенческого городка, и теоретик, и филантроп. Все это и многое другое. Каждый человек и каждая группа играют свою роль в этом великом сложном движении.
К примеру, возьмем главную модель для либертарианцев нашего времени: великий классический период либерального, или, лучше сказать, «радикального», революционного движения XVII, XVIII и XIX веков. Наши предшественники создали обширное, раскидистое и блестящее революционное движение не только в Соединенных Штатах, но и во всем западном мире, которое продолжалось несколько столетий. Именно это движение в значительной степени способно радикально изменить историю, практически уничтожить ее в том виде, в каком она была известна человеку ранее. Ведь до этих столетий история человека, за одним-двумя яркими исключениями, была мрачной и кровавой летописью тирании и деспотизма; летописью различных абсолютных государств и монархов, подавлявших и эксплуатировавших свое подавляемое население, в основном крестьян, которые жили короткой и жестокой жизнью на физиологический минимум, лишенные надежд и перспектив. Именно классический либерализм и радикализм принесли в массы людей эту надежду и перспективу и запустили великий процесс их реализации. Все, чего человек достиг сегодня – прогресс, надежды, уровень жизни, – мы можем приписать этому революционному движению, этой «революции». Эта великая революция принадлежала нашим отцам; теперь наша задача – завершить ее незаконченное обетование.
Это классическое революционное движение состояло из многих частей. Теоретики и идеологи либертарианства, люди, которые создали и сплели нити либертарианской теории и принципов: Ла Боэси, левеллеры в Англии XVII века, радикалы XVIII века, философы, физиократы, английские радикалы, Патрики Генри и Томасы Пейны Американской революции; Джеймсы Милли и Кобдены в Англии XIX века, джексонианцы, аболиционисты и Торо в Америке, Бастиа и Молинари во Франции. Например, исследования Кэролайн Роббинс и Бернарда Бейлина продемонстрировали преемственность либертарианских радикальных идей и движений классического периода, начиная с английских революционеров XVII века и заканчивая Американской революцией полтора столетия спустя.
Теории слились в движения активистов, в движения, призывающие к индивидуальной свободе, свободной рыночной экономике, к свержению феодализма и меркантилистского этатизма, к прекращению теократии и войн и замене их свободой и международным миром. Время от времени эти движения выливались в насильственные «революции», которые делали гигантские шаги в направлении свободы: Гражданская война в Англии, Американская революция, Французская революция[69]. Результатом стали огромные шаги в сторону свободы и процветание, вызванное последовавшей за этим Промышленной революцией. При всей их важности баррикады были лишь небольшой частью этого великого процесса.
Социализм не является ни подлинно радикальным, ни истинно революционным. Социализм – это реакционное попятное движение, противоречивая попытка достичь радикальных целей классического периода: свободы, прогресса, отмирания или упразднения государства, используя старомодные этатистские и торийские средства: коллективизм и государственный контроль. Социализм – это новый торизм, обреченный на быстрый провал при любой попытке, что было продемонстрировано крахом централизованного планирования в коммунистических странах Восточной Европы. По-настоящему радикальным является только либертарианство. Только мы можем завершить незаконченную революцию наших великих предшественников, выведя мир из царства деспотизма в царство свободы. Только мы можем заменить правительство над лицами на распоряжение вещами.
Анархо-коммунизм
Теперь, когда новые левые отказались от своей прежней вольнолюбивой, гибкой, неидеологической позиции, в качестве руководящих теоретических позиций ими были приняты две идеологии – марксизм-сталинизм и анархо-коммунизм. Марксизм-сталинизм, к сожалению, завоевал SDS [Студенты за демократическое общество], но многих левых, ищущих выход из присущей сталинизму бюрократическо-этатистской тирании, привлекли идеи анархо-коммунизма. Также многих либертарианцев, ищущих формы действий и союзников в этих действиях, привлекло анархистское кредо, которое, казалось бы, превозносит добровольный путь и призывает к упразднению принудительного государства. Однако в поисках союзников в конкретных тактических действиях смертельно опасно отказываться от своих принципов и терять их из виду. Анархо-коммунизм, как в его первоначальной бакунинско-кропоткинской форме, так и в его нынешнем иррационалистическом изводе и в концепциях «постредкости», не имеет ничего общего с подлинным либертарианским принципом.
Если и есть что-то, что анархо-коммунизм ненавидит и поносит больше, чем государство, так это право частной собственности. Собственно говоря, главная причина, по которой анархо-коммунисты выступают против государства, заключается в том, что они ошибочно полагают, будто оно является создателем и защитником частной собственности и, следовательно, единственный путь к отмене собственности – это уничтожение государственного аппарата. Они совершенно не понимают, что государство всегда было главным врагом прав частной собственности, постоянно на них покушающимся. Более того, презирая и ненавидя свободный рынок, экономику прибыли и убытков, частную собственность и материальный достаток – все эти понятия являются следствиями друг друга, – анархо-коммунисты ошибочно отождествляют анархизм с общинной жизнью, племенной дележкой благ и другими аспектами нашей зарождающейся наркоманско-рóковой «молодежной культуры».
Единственное, что можно сказать хорошего об анархо-коммунизме, это то, что в отличие от сталинизма его форма коммунизма предположительно будет добровольной. Предположительно никого не будут заставлять вступать в коммуны, а те, кто будет продолжать жить индивидуально и заниматься рыночной деятельностью, будут оставлены в покое. Так ли это? Относительно очертаний предлагаемого ими анархического общества будущего анархо-коммунисты всегда высказываются крайне расплывчато и туманно. Многие из них проповедуют глубоко антилибертарианскую доктрину, согласно которой анархо-коммунистическая революция должна будет конфисковать и упразднить всю частную собственность, чтобы отучить каждого от психологической привязанности к принадлежащей ему собственности. Кроме того, трудно забыть тот факт, что, когда испанские анархисты (анархо-коммунисты бакунинско-кропоткинского толка) захватили значительную часть Испании во время Гражданской войны 1930-х годов, они конфисковали и уничтожили все деньги в своих районах и незамедлительно ввели смертную казнь за использование денег. Все это не вселяет уверенности в благие намерения и добровольность анархо-коммунизма.
По всем остальным параметрам анархо-коммунизм варьируется от озорства до абсурда. В философском плане это кредо – тотальная атака на индивидуальность и разум. Стремление человека к частной собственности, стремление к самосовершенствованию, специализации, накоплению прибыли и дохода отвергаются всеми ветвями коммунизма. Вместо этого все должны жить в коммунах, деля все свое скудное имущество с собратьями и стараясь не обгонять братьев по коммуне. В основе всех форм коммунизма, принудительного или добровольного, лежит глубокая ненависть к индивидуальному мастерству, отрицание природного или интеллектуального превосходства одних людей над другими и желание низвести каждого человека до уровня общинного муравейника. Во имя фальшивого «гуманизма» иррациональный и глубоко антигуманный эгалитаризм означает лишение каждого человека его особой и драгоценной человечности.
Более того, анархо-коммунизм презирает разум и его следствия: долгосрочные цели, продуманность, упорный труд и индивидуальные достижения; вместо этого он превозносит иррациональные чувства, прихоти и капризы – и все это во имя «свободы». «Свобода» анархо-коммуниста не имеет ничего общего с подлинно либертарианским отсутствием межличностных вторжений или посягательств; вместо этого «свобода» означает порабощение неразумием, необдуманной прихотью и детским капризом.
В социальном и философском плане анархо-коммунизм – это беда.
С экономической точки зрения анархо-коммунизм – это абсурд. Анархо-коммунист стремится упразднить деньги, цены и занятость и предлагает вести современную экономику исключительно за счет автоматического учета «потребностей» в некоей центральной базе данных. Ни один человек, имеющий хоть малейшее представление об экономической теории, не может ни на секунду останавливаться на этой теории. Пятьдесят лет назад Людвиг фон Мизес показал полную неработоспособность сколь-нибудь сложной плановой безденежной экономики. Он показал, что для рационального размещения всех наших редких ресурсов – труда, земли и капитальных благ – в тех сферах и областях, где они наиболее востребованы потребителями и где они могут работать с наибольшей эффективностью, необходимы денежные цены. Социалисты признали правоту Мизеса и тщетно пытались найти способ создать рациональную систему рыночных цен в контексте социалистической плановой экономики.
Русские, опробовав подход к коммунистической, безденежной экономике в своем «военном коммунизме» вскоре после большевистской революции, с ужасом увидели, что российская экономика движется к катастрофе. Даже Сталин не пытался ее возродить, а после Второй мировой войны в странах Восточной Европы произошел полный отказ от этого коммунистического идеала и стремительное движение к свободным рынкам, системе свободных цен, проверке через прибыли и убытки и поощрению потребительского изобилия. Не случайно именно