С приходом экспрессионизма на первый план выходят эмоции. Стоит вспомнить «Крик» Эдварда Мунка. В изображенном силуэте не распознается реальный человек, зато четко считывается нужная эмоция. Кубизм разобрал человека на множество геометрических элементов, потому что в это время художникам была важна форма. Но это лишь начало. После окончания Второй мировой войны и периода долгого экономического упадка у людей появилась свобода выбора – от продуктов в магазине до сексуальных предпочтений. Художники с радостью ответили на желания публики и начали создавать так называемые массовые работы. Они делали то, что понравится всем, – поп-арт. Так появились изображения людей, написанные в стиле комиксов, но достаточно быстро художники ушли и от этого. Что же было дальше? А дальше был Жан-Мишель Баския. При взгляде на его работу «Две головы» несложно заметить, что она похожа на наскальные рисунки первобытных мастеров. Но все же разница между ними и этой картиной огромна: в схематичных линиях художника с легкостью узнаются герои картины – сам Жан-Мишель и Энди Уорхол.
Жан-Мишель Баския. Две головы. 1982 год
Были среди художников и те, кто играл не по правилам времени, а следовал внутренним желаниям, например хотел познать себя и других людей. Такого принципа придерживались представители Лондонской школы живописи. Во главу всего они ставили внутренний мир модели, который мог быть не самым прекрасным. Внешняя часть образа также оставалась оригинальной. Так появилась «Спящая соцработница» (1995) Люсьена Фрейда – полная девушка, которую он изобразил обнаженной. Ее прототипом стала реальная девушка по имени Сью Тилли, работавшая соцработницей и весившая более 100 килограммов. Во время работы над картиной художнику пришлось сделать длительный перерыв. Дело в том, что однажды девушка заявилась к нему на сеанс… загорелой. Такое положение дел Люсьена не устроило, пришлось ждать, когда загар сойдет.
Со временем стало понятно, что не только изображение человека, но и само человеческое тело может помочь заявить о проблемах, волнующих как художников, так и весь мир. Наглядным примером послужит любая из работ Марины Абрамович, в которых она занималась полноценным исследованием психики человека. Например, в перформансе «Ритм 0» (1974) художница подняла проблему человеческой жестокости в условиях полной свободы и отсутствия последующего наказания. Особенность перформанса в том, что в процесс были вовлечены зрители. Они входили в зал музея, где на столе перед неподвижной художницей лежало 72 предмета (от продуктов питания до ножа). Можно было взять любую вещь и использовать ее по отношению к Марине. Хочешь – покорми, хочешь – зарежь. Никто ничего не скажет. Удивительно, но спустя какое-то время внимание зрителей привлекло именно «причинение боли» – вот до чего доводит вседозволенность.
После таких примеров кажется, что портреты в привычном виде себя изжили и обратной дороги к чему-то реалистичному больше нет. Но не зря же до этого постоянно повторялось, что изображение человека, как и любая другая тема в искусстве, является отражением времени, взглядов людей, политических или общественных изменений и даже новых технологий. В наши дни начинается новый всплеск интереса к образу человека в искусстве. То, что происходит сейчас, – это эпоха нового культа лица. Хотя те же селфи выходят за принятые рамки, именно они являются отражением современной эпохи. И не только они. Например, процесс цифровизации, затронувший, вероятно, все сферы жизни общества, коснулся и искусства – так появилось цифровое искусство и NFT, позволяющие его защитить. NFT, или невзаимозаменяемые токены, – это что-то вроде виртуальных сертификатов, подтверждающих право владения определенными цифровыми активами (изображениями, аудио или видео). Данные активы остаются в Интернете, и каждый пользователь может скачать их себе, но владелец у них только один. Один из таких объектов – цифровой «автопортрет» робота по имени София. Он был создан нейронной сетью на основе работы итальянского художника Андреа Боначето и представляет собой видео в формате MP4 длиной 12 секунд с блокчейн-сигнатурой NFT. Какой век, такие и портреты.
Ню
Данный жанр требует отдельного рассмотрения. Это связано с тем, что по предназначению и взгляду на него изображение обнаженного тела в искусстве отличалось от обычного изображения человека. Поначалу стоит обратиться к работам древнегреческих и древнеримских мастеров, в которых человек играл ключевую роль, а его тело было объектом восхищения. В то время нагого тела не стеснялись, поэтому большое количество произведений искусства показывают человека без всего лишнего. Однако не стоит забывать про идеал, который тогда стоял во главе всего искусства. Благодаря ему мы можем восхищаться атлетическими телами с гармоничными пропорциями, к которым многие стремятся и в наши дни. Изображение обнаженного тела в Античности было чем-то вроде демонстрации красоты и превосходства человека, а создание таких изображений считалось абсолютной нормой, которой никто не стеснялся. Стоит сделать небольшую, но важную ремарку: порядочным представительницам прекрасного пола в то время не позволялось выставлять себя без одежды, поэтому все вышесказанное больше относится к мужчинам (им, как никому другому, было важно показать себя с лучшей стороны).
В Японии произведения в жанре ню были немного другими. Например, сюнга (в переводе с японского языка значит «весенние картинки») – это подробные эротические гравюры с изображением обнаженных мужчин и женщин. Акцент в них делался не на красоте обнаженного тела, а на его интимных частях (причем остальное тело могло быть полностью скрыто под одеждой). Их создание не было чем-то аморальным и не вызывало осуждения в обществе, скорее наоборот – сюнга считались тонким искусством, создаваемым величайшими мастерами, которые наделяли каждую деталь определенным символизмом. Само название – «весенние картинки» – скрывает в себе и ключ к их пониманию: способность давать новую жизнь (ведь какое время года, если не весну, считать моментом зарождения жизни). Поэтому сюнга часто использовали в качестве оберегов во время боевых действий или применяли по прямому назначению – как наглядное пособие для молодых пар. Чтобы понять, почему подобные работы были обычным явлением для жителей Японии, надо знать, что по многим пунктам между западными и восточными странами существует огромная пропасть. Взять хотя бы религию. Например, в синтоизме нет такого понятия, как грех, поэтому изображение обнаженного тела призывало всех не стесняться того, что естественно.
В эпоху Средневековья изображение человека, и уж тем более обнаженного, находилось в рамках, ограниченных религией. Человеческое тело было очень противоречивой темой, поскольку, с одной стороны, оно являлось неким вместилищем грехов, а с другой – давало шанс на их искупление, ведь Иисус пришел на Землю в теле человека. В целом ни о какой красоте или половой принадлежности тело в искусстве тогда не говорило.
Новый расцвет в изображении обнаженной натуры наступил в эпоху Возрождения – время, когда мастера снова начали вдохновляться античными идеалами. Поэтому скульптура Микеланджело «Давид» так похожа на образцы, созданные древнегреческими и древнеримскими мастерами. С этого момента обнаженная натура снова заняла центральную позицию в искусстве, правда, с одним ограничением – как иллюстрация библейских или античных сюжетов (именно поэтому в музеях так много изображений Венеры, Адама и Евы). В качестве «модели» художники использовали некий «образ» или писали работы с натурщиц, которые тщательно скрывали свое лицо. Все из-за того, что обнажаться приличным людям было не дозволено.
Стоит вспомнить несколько скандальных примеров. Один из них – «Маха обнаженная» авторства Франсиско Гойи, написанная в период с 1797 по 1800 год. Эта работа является частью диптиха, в первой части которого дама предстает полностью одетой, а во второй – полностью обнаженной. Заказчиком работы выступил Мануэль Годой – первый министр Испании. Он повесил «одетую» версию у себя в особняке, а за ней разместил «обнаженную» версию, которую демонстрировал только близкому кругу друзей с помощью специального механизма, меняющего одну работу на другую. Это было сделано ради того, чтобы никто не мог обвинить его в безнравственности.
Другой пример – «Олимпия» Эдуарда Мане, оскорбившая чувства публики всего за пару секунд. Буквально каждый посетитель Парижского салона 1865 года, где демонстрировалась работа, хотел разорвать ее на части и не стеснялся в выражениях на ее счет. Сначала такая реакция удивляет, ведь героиня «Олимпии» была далеко не единственной обнаженной девушкой на выставке. Кажется, что зрители должны были привыкнуть к такому искусству. Однако она была единственной обнаженной девушкой, написанной вне мифологического или религиозного контекста, да еще и выдавала свое низкое происхождение. А куртизанка на салоне, смотрящая на зрителей таким откровенным взглядом, как ни крути, – дело провальное.
Микеланджело. Давид. 1501–1504 годы
Франсиско Гойя. Маха одетая. XIX век
Франсиско Гойя. Маха обнаженная. XIX век
Эдуард Мане. Олимпия. 1863 год
Раз уж речь зашла о Мане, стоит вспомнить еще одну его работу – «Завтрак на траве». Она тоже стала причиной скандала, поскольку зрители не понимали, как, а главное, зачем обнаженная девушка сидит в лесу в присутствии одетых мужчин. Такой сюжет не сумели бы прочесть даже многие современные зрители. Первая мысль, которая приходит в голову при взгляде на картину, – на ней девушка легкого поведения. Однако стоит присмотреться и увидеть, что никто из мужчин не замечает барышню. Она – не герой их праздника, да и выглядит слишком «светлой» на фоне «темных» костюмов мужчин, что еще больше отдаляет ее от реальности. Можно предположить, что в своей работе Мане не акцентировался на эротике. Источником вдохновения для «Завтрака» стала картина Тициана «Сельский концерт», на которой в примерно аналогичной ситуации изображены одетые мужчины и обнаженные девушки – музы Каллиопа и Полимния. После такого дополнения становится понятно, что девушка в лесу всего лишь муза.