Камер-юнгфера Государыни Тутельберг оставила следующий исторически ценный рассказ:
"Распутин попал к Царской Семье впервые, как мне помнится, в Спаде. С Алексеем Николаевичем произошло несчастье. Он резвился в бассейне и ушибся. У него отнялась тогда одна нога, и Ему было очень худо. Его тогда лечили профессор Федоров, доктор Острогорский, доктор Боткин и доктор Деревенко. Ему было настолько худо, что у Него очень плохо работало сердце и был плохой пульс. Все опасались за его жизнь, и Алексей Николаевич страдал ужасно; сильно кричал. Тогда супруга Великого Князя Николая Николаевича Анастасия Николаевна указала Ее Величеству на Распутина, как на человека, имеющего особую силу, — его молитва исцеляет. Он был у нас, молился о выздоровлении Алексея Николаевича, и Алексею Николаевичу тогда же стало легче. После этого Распутин бывал у нас во Дворце неоднократно, но вовсе не так часто, как это говорили. Он бывал у нас тогда, когда бывал болен Алексей Николаевич. Сама я видела его за все время только один раз".{95}
Камердинер Волков показал следующее:
"Распутина я за все время видел во Дворце сам два раза. Его принимали Государь и Государыня вместе. Он был у Них минут 20 и в первый, и во второй раз. Я ни разу не видел, чтобы он даже чай у Них пил".{96}
Жильяр рассказал следующее:
"Относительно роли Распутина в жизни Царской Семьи я могу показать следующее. Распутин появился у Них, должно быть, в 1906 году. Мои многолетние наблюдения и попытки объяснить причину его значения у Них довели меня до полного убеждения, которое мне кажется истиной или очень близким к истине, что его присутствие во Дворце тесно связано с болезнью Алексея Николаевича. Узнав его болезнь, я понял тогда силу этого человека".{97}
Об одном случае пишет в своих воспоминаниях А. Вырубова: «...Последующие три недели Он находился между жизнью и смертью, день и ночь кричал от боли; окружающим было тяжело слышать его постоянные стоны, так что иногда, проходя его комнату, мы затыкали уши. Государыня все это время не раздевалась, не ложилась и почти не отдыхала, часами просиживала у кровати своего маленького больного сына, который лежал на бочку с поднятой ножкой — без сознания. Ногу эту Алексей Николаевич потом долго не мог выпрямить. Крошечное, восковое лицо с заостренным носиком было похоже на покойника, взгляд огромных глаз был безсмысленный и грустный. Как-то раз, войдя в комнату сына и услышав его отчаянные стоны, Государь выбежал из комнаты и, запершись у себя в кабинете, расплакался. Как-то раз Алексей Николаевич сказал своим родителям: "Когда я умру, поставьте Мне в парке маленький каменный памятник". Из Петербурга выписали доктора Раухфуса, профессора Федорова с ассистентом, доктором Деревенко. На консультации они объявили состояние здоровья Наследника безнадежным. Министр Двора уговорил Их Величества выпускать в газетах бюллетени о состоянии здоровья Наследника. Доктора очень опасались, что вследствие кровоизлияния начнет образовываться внутренний нарыв. Раз, сидя за завтраком, Государь получил записку от Государыни. Побледнев, он знаком показал врачам встать из-за стола: Императрица писала, что страдания маленького Алексея Николаевича настолько сильны, что можно ожидать самого худшего. Как-то вечером, после обеда, когда мы поднялись наверх в гостиную Государыни, неожиданно в дверях появилась Принцесса Ирина Прусская, приехавшая помочь и утешить сестру. Бледная и взволнованная, она просила нас разойтись, так как состояние Алексея Николаевича было безнадежно. Я вернулась обратно во Дворец в 11 часов вечера; вошли Их Величества в полном отчаянии. Государыня повторяла, что Ей не верится, чтобы Господь Их оставил. Они приказали мне послать телеграмму Распутину. Он ответил:
"Болезнь не опасна, как это кажется. Пусть доктора его не мучают".
Вскоре Наследник стал поправляться».{98}
Из приведенных мной выдержек становится совершенно понятным, что Государыня считала Распутина святым, который облегчал, а иногда и прекращал страдания Ее сына. Когда же Ей говорили о недостойном поведении Распутина, Государыня, не доверяя никому, считала все клеветой, тем более, что данных у Нее было немало — Она испытала это с самого начала своего пребывания в России.
Позже, когда мы ближе будем к роковым событиям, я покажу из многочисленных данных, имеющихся в моем распоряжении, как одни сознательно, а другие безсознательно использовали легенду о "всемогуществе" Распутина и Вырубовой для достижения своей цели — уничтожения Монархии, а вместе с ней и Российской Империи. "Calomniez, calomniez, il en reste toujours quelque chose!"(фр. — Клевещите, клевещите, из этого всегда что-нибудь да выйдет-ред.). — говорил за полтораста лет до февраля 1917-го старый циник. И русская общественность от Императорской Фамилии до социалистов всех мастей схватилась за эту мерзкую клевету и с каким-то диким садизмом разрушала все устои нашей тысячелетней государственности и устремлялась в пропасть. А где-то в тиши своих кабинетов главари международных заговорщиков смеялись над одураченными русскими, успешно и стремительно проводящими их планы.
Приблизительно в 1910 году впервые в печати стало появляться имя Распутина. Целый ряд газет ("Московские Ведомости", "Речь", "Новое Время") стали помещать заметки о "старце" Григории, который пользуется большой популярностью в некоторых придворных кругах, где производит впечатление человека праведного, с большим религиозным вдохновением, а затем, попадая в другую среду, предается диким страстям и ведет себя зазорно. Сам Распутин на политическое влияние не претендовал и только значительно позже, незадолго до катастрофы, им старались воспользоваться всевозможные карьеристы для достижения своих целей.
Глава VIII
ГУЧКОВ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ВОЕННАЯ ЛОЖА. ПОЯВЛЕНИЕ РАСПУТИНА. СМЕРТЬ СТОЛЫПИНА.
Несмотря на свое несколько пошатнувшееся положение (роспуск обеих палат на несколько дней и проведение закона о западном земстве по 87-й ст. и временное устранение П.Н. Дурново и В.Ф. Трепова из Государственного Совета), П.А. Столыпин был чрезвычайно опасен для тех же международных сил, которые неустанно трудились над разрушением нашей Рсщины. Первого сентября 1911 года в Киеве по случаю приезда Государя и правительства на торжества открытия памятника Александру II в Городском Театре ставили "Жизнь за Царя" (какое совпадение!). К концу спектакля в антракте к Столыпину подошел неизвестный молодой человек и смертельно ранил его выстрелом из револьвера. У Столыпина хватило еще сил повернуться к Царской Ложе и осенить крестным знамением находившегося в ложе Государя. Когда Столыпина выносили из театра, он сказал: "Передайте Государю, что я рад умереть за Него и за Родину". 5-го сентября П.А. Столыпина не стало. Убийцей Столыпина был Богров, член с.-р. партии.
Для того, чтобы получить возможность убить Столыпина, он стал агентом Охранного Отделения, Смерть П.А. Столыпина потрясла всю Россию. Только после его смерти широкие круги русского народа почувствовали, какого большого государственного человека утратила Россия. Лучше других об утрате Столыпина написал Л. Тихомиров:
"На разбитых щепках некогда великого корабля, с изломанными машинами, пробоинами по всем бортам, с течами по всему дну, при деморализованном экипаже, при («прекращающейся бомбардировке врагов государства и нации — П.А. Столыпин, страшным напряжением своих неистощимых сил, безпредельной отдачей себя долгу, редкими правительственными талантами, умел плыть и везти пассажиров, во всяком случае, в относительном благополучии... Были лица более глубокие в смысле философии государства, более, конечно, твердого характера, более обширных знаний и, конечно, более определенного миросозерцания. Но правителя, соединившего такую совокупность блестящих качеств, необходимых в то время, когда одному приходится заменять десятерых, правителя такого самоотвержения, такой напряженной сердечной любви к России — я не видел".
Государь долго молился у тела Столыпина. Жена покойного сказала Государю:
"Ваше Величество, Сусанины еще не перевелись на Руси".
На воздвигнутом памятнике Столыпину в Киеве стояли его слова:
"Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия".{99}
Но трагическая кончина П.А. Столыпина не изменила направление государственной политики — ее кормчим оставался сам Государь. Преемником Столыпина на посту главы правительства стал В. Коковцев. При новом правительстве усилились нападки оппозиции как слева, так и справа. Сразу сказалось отсутствие ораторского таланта у нового премьера, да и само правительство разделилось на "правое" и "левое" крыло.
Опять на политической сцене появился Гучков, уже смелее проводивший свои нападки против Верховной Власти в завуалированной форме. Гучков в своей речи обвинял Охрану в попустительстве убийства. Эти обвинения не имели, конечно, никакой реальной под собой почвы, но звучали эффектно. В это время Гучков уже не был председателем Думы — он ушел с этого поста добровольно, а его заместителем стал тоже октябрист М. Родзянко. Гучков в Думе повел резко оппозиционную линию и в своих выступлениях высказывался и против Распутина в связи со скандалом, в котором участвовал еп. Гермоген и небезызвестный Илиодор, и против обер-прокурора Синода Саблера, обвиняя его в попустительстве. Обвинял Гучков Распутина и в хлыстовстве. Расследование этого вопроса церковными властями и знатоком сектантства Бонч-Бруевичем (известным впоследствии большевиком) дало отрицательный результат,{100} и Государь стал еще холоднее относиться и к Гучкову, и к новому председателю Думы Родзянко, который хотел подать письменный доклад Государю о влиянии Распутина на государственные дела, не принятый Государем. Все это, конечно, было и лживо, и оскорбительно для Государя.