В этом изложении все интересно. Интересно, что Алексеев уговорил Государя назначить "вне очереди", так сказать, генерала Гурко на свой пост, так как последний был известен не какими-либо боевыми качествами или как опытный стратег, а как "либерально настроенный" и который в случае надобности "примет против него (Государя — В.К.) какие-то решительные меры". Еще интереснее, что Бубнов явно скорбит о "не изжитом еще традиционном верноподданническом чувстве" генерала Гурко. Самое же интересное, что в Ставке, то есть в непосредственной близости к Государю, возлагались надежды на "решительные меры". Но в книге Бубнова есть и другие откровения. Константин Аскольдов, написавший вскоре после выхода в свет этой книги (в 1955 г.) обширную рецензию, отмечает: «Но кроме "возвышенных чувств", чины Ставки жили и какими-то другими менее возвышенными интересами, которые сплачивали их всех в ненависти к Царю. Это ясно видно из следующего признания адмирала Бубнова:
"Не успели мы еще окончательно разместиться в Могилеве, как нас точно громом поразила весть о смене Великого Князя и принятия Государем Императором должности Верховного Главнокомандующего. Мы все, проникнутые безграничной преданностью Великому Князю, ...были этим совершенно подавлены...»
И дальше следует весьма любопытное признание:
"В душах многих зародился, во имя блага России, глубокий протест и, пожелай Великий Князь принять в этот момент какое-либо крайнее решение. Мы все, а также и Армия, последовали бы за ним".
Вот каков был итог "атмосферы возвышенных чувств". Будущие историки поблагодарят адмирала Бубнова за это откровенное признание, что чины Верховной Ставки готовы пойти на измену присяге и на государственный переворот во время войны по первому слову Великого Князя Николая Николаевича. "Атмосфера возвышенных чувств" оказывалась явной атмосферой измены воинской присяге в военное время национальному вождю страны».{250}
Но в книге Бубнова есть еще интересное место, не попавшее в поле зрения рецензента этой книги К. Аскольдова. Есть очень распространенное мнение, что в трагические дни февраля 1917 года Государь сделал ошибку, поехав в Петроград, и таким образом было утеряно время, нужное для проведения подавления безпорядков в Петрограде под личным руководством Государя, находящегося в Ставке. Бубнов по этому поводу пишет:
"В верховном командовании, где все было в руках начальника Штаба, можно с уверенностью сказать, что, — останься Государь в Ставке, ход событий от этого бы не изменился".{251}
Это очень ценное признание. Что же это значит? Государь Император, Верховный Главнокомандующий в своей Ставке был окружен убежденными изменниками, которые уже давно забыли о долге присяги и только ждали удобного случая, чтобы приступить к "решительным мерам".
Все же нужно сказать, что за сравнительно короткий срок своей работы в Ставке генерал Гурко, хоть и не приступил к "решительным мерам" в отношении Государя, совершил преступное деяние, осмелившись не выполнить повеления Государя. Протопопов в единственно сохранившемся документе за его подписью пишет:
"В половине февраля Царь с неудовольствием сообщил мне, что приказал генералу В.И. Гурко прислать в Петроград уланский полк и казаков, но Гурко не выслал указанных частей, а командировал другие, в том числе моряков гвардейского экипажа (моряки считались революционно настроенными)..."{252}
О том же пишет и Великий Князь Александр Михайлович: "Каким-то странным и таинственным образом приказ об их отправке в Петербург был отменен. Гвардейская кавалерия и не думала покидать фронт. Я вспомнил о генералах-изменниках, которые окружали Государя..."{253}
После вступления в должность начальника Штаба Ставки Гурко заменил генерал-квартирмейстера Пустовойтенко генералом Лукомским, ближайшим сотрудником Поливанова и своим еще по "Военной ложе", который принял живейшее участие в отречении Государя. Вторым назначением было генерала Клембовского, который впоследствии ревностно работал у большевиков. Генерал Гурко все же оправдал надежды, на него возлагавшиеся.
За несколько дней до начала безпорядков в Петрограде в Ставку вернулся совсем больной, с повышенной температурой и болями в почках генерал Алексеев... Он начал готовиться к весеннему наступлению.
Глава XVI
МИССИЯ ХАТИСОВА. ИЗМЕНА НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА. НАУМОВ И ЗАГОВОР. ИМПЕРАТРИЦА О ДЕЯТЕЛЯХ ДУМЫ И КОМИТЕТОВ.
В предыдущей главе мы видели, как генерал Алексеев, зная о заговоре, не сообщил о том Государю и тем нарушил долг присяги. Но не только он один нарушил присягу. Нарушил ее и дядя Государя Великий Князь Николай Николаевич.
"В декабре 1916 года в Москве должен был состояться съезд земских и городских деятелей для обсуждения общего положения в государстве. Полиция не допустила этого съезда.
Тогда председатель съезда князь Г.Е. Львов пригласил к себе вечером того же дня на секретное совещание по тому же вопросу нескольких наиболее видных деятелей, и в том числе А. И. Хатисова, состоявшего Тифлисским городским головой и председателем Кавказского отдела всероссийского Земского союза городов.
Обрисовав положение, создавшееся в России, Г.Е. Львов закончил речь заключением, что только выполнение дворцового переворота способно изменить положение. При этом хозяин дома указал, что Престол Всероссийский должен был бы перейти к Великому Князю Николаю Николаевичу. Приглашенные к Г. Львову лица, обсудив изложенный им проект, отнеслись к его осуществлению с сочувствием. В соответствии с этим А.И. Хатисову было поручено по возвращении в Тифлис ознакомить с сущностью этого проекта Великого Князя Николая Николаевича и выяснить, насколько можно рассчитывать в этом смысле на его сочувствие.
Вернувшись после своей поездки в Москву и Петроград обратно в Тифлис, А.И. Хатисов, принося Великому Князю Николаю Николаевичу свои новогодние поздравления по случаю начала 1917 года, не преминул испросить разрешение на особо секретную беседу по чрезвычайно важному и доверительному делу. Получив такое разрешение, Хатисов изложил Великому Князю картину внутреннего состояния России и проект, обсуждавшийся в Москве у князя Львова. Внимательно выслушав этот проект и ознакомившись с характером той роли, которая отводилась в проекте ему самому, Великий Князь заявил, что, будучи застигнут врасплох, он лишен в данную минуту возможности дать окончательный ответ, почему и откладывает свое решение на некоторое время.
Через несколько дней, пригласив к себе вновь А. Хатисова, Великий Князь отклонил от себя сделанное ему предложение, указав, что, будучи прежде всего военным деятелем, он пришел к заключению, что солдаты, отражающие русский народ, не поймут сложных комбинаций, заставляющих пожертвовать Царем, и едва ли будут на стороне заговорщиков при задуманном низвержении с Престола Царя".{254}
Что поражает прежде всего в заявлении Николая Николаевича? Выражение "будучи прежде всего военным деятелем". О том, что прежде всего нужно быть верноподданным, не только не упоминается, но совершенно отметается, как что-то совершенно ненужное. Не говоря уже о долге присяги, Уголовное Уложение говорит:
"Лица, знающие о готовящемся злоумышлении и не сообщившие о том, являются соучастниками этого преступления".
Но вот и Царский министр, министр Земледелия А. Наумов посвящается в тайну заговора, о чем он сам и пишет:
«Вскоре после моего думского выступления 18-го февраля 1916 года, завершившегося шумными овациями со стороны народных представителей и вызвавшего в столичной прессе хвалебные по моему адресу отзывы, где меня именовали "министром общественного доверия", со мной пожелали свидеться и конфиденциально переговорить несколько человек, принадлежавших к заправилам Прогрессивного блока. В числе их находился мой земляк — самарский депутат, националист Владимир Николаевич Львов. Встреча состоялась в моем номере Европейской гостиницы и велась на ту тему, чтобы я согласился вступить в Прогрессивный блок. При этом мне было дано понять, что я принадлежу к разряду тех лиц, которые думским большинством намечены для занятия министерских должностей в будущем кабинете "общественного доверия". Помимо этого, в их словах, касавшихся общего положения вещей в стране, я несколько раз уловил недоговоренные намеки на предположенное ими грядущее обновление верховного правительственного аппарата.
Прежде чем дать им тот или другой ответ, я решил уточнить наш разговор и поставил им вопрос ребром, что означали их подготовительные действия по подбору кабинета "общественного доверия", и как надо было понимать их намерение обновить верховную власть?..
— Скажите правду! — не без волнения обратился я к ним, — имеет ли в виду Прогрессивный блок учинить государственный переворот?..
...Ответ получился в том смысле, что они и их единомышленники действительно задались целью свергнуть с Престола "совершенно неспособного" для управления страной Николая II, и само собой отстранить вместе с ним "Александру Феодоровну со всем ее Распутинским окружением".
Надо сказать, что в переговоры со мной вступили лица, ранее принадлежавшие к лагерю стойких и убежденных монархистов. Поэтому я и спросил их, рассчитывают ли они после учиненного ими дворцового переворота сохранить для России монархический образ правления...
— Конечно, да! — послышался твердый их ответ.
Тогда я задал им дальнейший вопрос: кого же они наметили возвести на Царский Престол вместо свергнутого Николая II?
— Ну, знаете! — к немалому своему удивлению услышал я из уст заговорщиков, — это вопрос будущего! Главное же, что предстоит нам сделать в первую очередь — это очистить страну от безволия и распутиновщины!.. А там видно будет...