Помню, с какой горячностью я стал доказывать им всю безрассудность их образа мыслей и намерений уничтожить Верховный Государственный Стяг, имевший для страны огромное значение в смысле объединения обширной Российской Империи и всей многомиллионной боевой армии...
— Можно было бы вас понять, — с волнением обратился я к ним, — если бы вы, исторгнув этот стяг из одних рук, незамедлительно передали бы его в другие — лучшие, по вашему мнению, руки... Но, если у вас эти последние еще не подысканы и определенно не намечены — вы не имеете права посягать на целость и неприкосновенность лица, занимающего священный Российский Императорский Престол, да еще в столь тяжелый, переживаемый ныне нашей родиной момент!..
В конечном итоге я отказался вступить в Прогрессивный блок».{255}
А. Наумов тоже не сообщил о готовящемся заговоре, как повелевал ему долг присяги.
Во всех этих случаях мы видим, что и Алексеев, и Николай Николаевич, и Наумов не только не сообщают о заговоре, что они обязаны были сделать, но не становятся участниками заговора по "техническим", так сказать, причинам. Алексеев — так как не шел на слишком радикальный характер заговора с возможностью цареубийства, предпочитая заговор "смягченного стиля" (заточение Государыни); Николай Николаевич — так как не был уверен в реакции на низложение Государя со стороны Армии и Наумов — так как заговорщики не назвали имени заместителя Государя на Престоле.
Но никто из них не понял или не хотел понять по каким-то причинам (может быть, потому, что кто-либо из них и весьма сочувствовал этим замыслам), что все эти заговорщики, будь они из Прогрессивного блока "Земгора" или какого-либо "комитета", являются государственными преступниками и все перечисленные выше организации являются организациями, созданными специально (помимо их показной деятельности) для выполнения преступного умысла — уничтожения существующего строя.
Все слухи о, якобы, каких-то "изменнических" действиях правительства, направлении политики Государыней, Распутиным и Вырубовой распространялись этими же предателями и преступниками, которыми руководили тайные организации и заинтересованные в развале России иностранцы. Причем все эти разлагатели делились на две неравные части — умных и сознательных врагов Исторической России и на одураченных и не "чрезвычайно умных", очень мягко выражаясь, русских людей. Ко второй категории, более многочисленной, относились представители нашего столичного "света" и, к сожалению, члены Императорской Фамилии. Ко второй же категории я отношу и всех тех обывателей, которые, ничего толком не зная, повторяли все те клеветнические измышления и злостные сплетни, которые так тщательно муссировали подлинные вдохновители наступающей катастрофы.
И как была права Императрица, когда она и умом, и сердцем поняла, что все эти люди, сидевшие и в Думе, и в комитетах, и в Совете Министров, и в Ставке, распускали самые нелепые слухи, нагло требуя от Государя, чтобы Он "внял" их советам, наставлениям, предостережениям и даже угрозам, и являются как раз теми предателями или по глупости науськанными предателями, которые вели Россию к гибели. И все равно, если бы не было ни Государыни, ни Распутина, ни Вырубовой, ни Штюрмера, ни Протопопова, они — эти предатели — нашли бы других лиц, другие измышления, другие выдуманные "опасности". Потому что:
"Интернационал распорядился, чтобы европейская революция началась в России, и начнется, ибо нет у нас для нее надежного отпора ни в управлении, ни в обществе" (Достоевский).{256}
Это было сказано еще в 1876 году. И это подтверждает Н. Павлов в своей книге:
«Столыпин понимал, что через 25 лет поднятая сильная крестьянская Россия будет неузнаваема и непобедима. Это-то и учел заговор. Устранен был Столыпин и решена была война. Лишь война могла дать победу над Монархией. Война — неудачная и, во всяком случае, такая, чтобы мы не были в среде победителей. Расчет был безпроигрышный: в худшем случае падали Монархии побежденных сторон, и в лучшем — могли пасть все главнейшие... С воцарением Государя Николая II все поняли его миролюбие и доверчивость. Решено было начать: "теперь или никогда", и началась осада; избегали покушений на Него и оберегали его как жертву будущего. Мог ли Он знать, что заговор предусмотрел все?.. Политика Витте, война с Японией, 1905 год — революция... свободы, собрание сил заговора. Славянский и еврейский вопрос. Партии. Мировая война... соучастие в революции Германии и Англии; организация Ленина и прочее...
Все шло по плану — гениально простому и безошибочному...
Государь наш гением не был и такого плана предусмотреть не мог...
Но страшно то, что кругом Него не оказалось никого, кто бы предупредил его, зиая о заговорах...»{257}
Глава XVII
ПРОТОПОПОВ. РЕЧЬ МИЛЮКОВА 1-ГО НОЯБРЯ 1916 ГОДА. СИГНАЛ К ШТУРМУ ВЛАСТИ. ПУРИШКЕВИЧ. ЕГО РЕЧЬ. ПОСЛЕДСТВИЯ ЭТОЙ РЕЧИ. КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ. ПАМФЛЕТЫ.
В настоящей главе будет рассмотрен интересный вопрос о роли Протопопова в событиях, непосредственно предшествовавших революции.
Александр Дмитриевич Протопопов, симбирский помещик и промышленник, принадлежавший к партии октябристов, член Думы, был выбран товарищем председателя Государственной Думы четвертого созыва.
До своей заграничной поездки весной 1916 года в качестве председателя парламентской делегации он был мало известен в политических кругах. На обратном пути в Стокгольме на частной квартире одного шведского деятеля он встретился с советником германского посольства Варбургом. Свидание это состоялось по просьбе немецкого дипломата. Беседа эта происходила не наедине, а в присутствии нескольких членов делегации. Варбург высказал весьма неопределенно пожелание, чтобы Россия и Германия могли бы подумать о мире.
Протопопов на это никак не реагировал и по приезде в Россию сейчас же сделал доклады и Сазонову, и думским кругам. Затем он был приглашен в Ставку, где сделал доклад Государю. Протопопов произвел хорошее впечатление на Государя, а сам Протопопов был "обворожен", по его же словам. Государем. Надо сказать, что еще раньше, когда Родзянко приезжал в Ставку, он не раз предлагал Государю уволить Министра торговли и промышленности князя В. Шаховского и на его место назначить Протопопова. Протопопов, помимо того, что был Товарищем Председателя Государственной Думы, был членом Прогрессивного блока и членом Военно-промышленного комитета. То есть, с точки зрения и думских, и общественных кругов, человек совершенно "свой", лояльный в отношении той оппозиции, которая велась Думой и общественностью против правительственных кругов и, конечно, человек "прогрессивных" и "передовых" взглядов.
Когда в начале сентября А.А. Хвостов (не пресловутый А.Н. Хвостов — его племянник), бывший тогда Министром Внутренних Дел, заявил о своем желании покинуть свой пост, Государь решил пригласить на этот пост Протопопова. Государем руководило желание, не меняя основных принципов своего политического направления, сделать известную уступку Думе и ввести в состав Совета Министров видного представителя Думы. Протопопов, как он говорил позже, думал предложить Государю несколько реформ: улучшение положения евреев, расширение прав земств и др.
Но Прогрессивный блок ставил себе совсем другие цели: переход власти в руки людей, зависящих не от Монарха, а от "общества", то есть от них самих. Поэтому назначение Государем члена блока на пост Министра Внутренних Дел (один из главнейших постов в Императорской России), рассматривался возглавлением блока не как жест дружественного характера, а как "измена" Протопопова блоку. Ведь в то время блок уже совсем обдуманно шел на государственный переворот и ждал только удобного к этому случая.
Родзянко, с присущей ему важностью и развязностью, заявляет в своих воспоминаниях:
«Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Протопопов вызван помимо меня в Ставку... (Какая однако самоуверенность у этого господина, уже в эмиграции писавшего свои воспоминания и, казалось бы, имевшего возможность понять "смысл совершившегося", но куда там! — В.К.). Все это было мною определенно высказано господину Протопопову и предъявлено было официальное требование от предложенной ему кандидатуры решительно отказаться. Но Протопопов был непоколебим, и мы расстались врагами».{258}
И в несколько недель он был в глазах всей России превращен в ненормального, нечестного "германофила" и даже изменника.
Чрезвычайно интересно, как же это все эти "гениальные", "передовые", "прогрессивные" господа выбрали его в Товарищи Председателя Государственной Думы, члены блока, всяких комитетов и т.д.
Вырубова пишет:
«Редко кого Государь "не любил", но Он "не любил" Родзянку, который приехал в Ставку требовать удаления Протопопова, принял его холодно и не пригласил к завтраку, но зато Родзянку чествовали в штабе!.. Видела Государя вечером. Он выглядел бледным и за чаем почти не говорил. Прощаясь со мной, Он сказал:
— Родзянко ужасно меня измучил, я чувствую, что его доводы не верны.
Затем рассказал, что Родзянко уверял его, что Протопопов будто бы сумасшедший!..
— Вероятно, с тех пор, что я назначил его министром, — усмехнулся Государь. Выходя из двери вагона, он еще обернулся к нам, сказав:
— Все эти господа воображают, что помогают мне, а на самом деле только между собой грызутся; дали бы мне окончить воину».{259}
Нет, Государю эти люди не дадут окончить войну. Они понимали, что с победой Императорской России все их планы рухнут навсегда, и потому вся их злоба в тот момент была направлена против своего же единомышленника, посмевшего ослушаться "их" и принять назначение его Государем Министром Внутренних Дел.