Родзянко пишет:
"Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего (то есть Алексеев — В.К.)... прямо заявил, что я должен испытать все средства для того, чтобы предотвратить Императора Николая II от роспуска Государственной Думы, так как если Государственная Дума будет распущена, то легко возможен отказ Армии сражаться. Я вызвал телеграммами в Петроград из Москвы Губернского Предводителя Дворянства и Председателя Съезда Объединенного Дворянства и Петроградского Губернского Предводителя. Разъяснив им положение вещей и возможность моего ареста (? — В.К.) и высылки, я просил в этом случае их стать на страже интересов Родины...".{311}
Так фантазировал Родзянко и еще больше сгущал все сплетни и клевету о, якобы, своем предстоящем аресте и ссылке, чего на самом деле и в помине не было, но это было нужно для улицы, которую психологически готовили к выступлению в защиту Думы как "защитницу интересов Родины".
Переходя к описанию уже трагических дней февраля 1917 года, необходимо остановиться на тех материалах, которые существуют по этому поводу. Прежде всего, как я уже писал в своем предисловии, необходимо разделить их на три группы:
1) документы,
2) воспоминания очевидцев и
3) исследования, написанные на основании первых двух категорий.
Особняком стоит книга генерала Позднышева "Распни Его", написанная в беллетристической форме и вызвавшая, совершенно напрасно, яростные нападки людей или мало осведомленных, или чрезвычайно пристрастных. Если беллетристическая форма сравнительно недавних событий вряд ли может быть названа удачной, то содержание этой книги в общем правдиво освещает события, в ней описываемые. В свое время мы еще вернемся к этой книге и, в особенности, к ее критикам.
В свою очередь, вторую группу, то есть воспоминания очевидцев, надо разделить по месту пребывания на четыре части -
1) бывшие в Петрограде,
2) в Пскове,
3) в дороге (два литерных поезда) и
4) в Ставке.
Некоторые из этих очевидцев в эти дни были в нескольких местах:
Шульгин — Петроград, Псков;
Дубенский — в поезде, Пскове и Ставке;
Воейков — то же самое;
Мордвинов — в дороге, Пскове, Ставке.
О том, что происходило в Петрограде в эти дни, есть много свидетельств — Родзянко, Милюков, Керенский, Суханов и другие.
В Пскове — генерал Вильчковский (со слов Рузского), Данилов, Савич, Воейков, Дубенский, Шульгин.
В Ставке — Лукомский, Кондзеровский, о. Г. Шавельский (уехал из Ставки 25 февраля), Бубнов, В.М. Пронин (не смешивать с Д. Прониным, написавшим статьи о книге Позднышева "Распни Его"{312} и о книге Сергеевского "Отречение 1917 года"{313}) и, наконец, Сергеевский.
Я прибавляю еще одну, пятую часть — Царское Село. О том, что происходило там, пишет подробно Вырубова, и очень отрывочно узнаем о пребывании там нескольких лиц, о чем речь впереди.
Все эти воспоминания написаны очень давно, за исключением "Отречения 1917 года" Сергеевского. Вернее, в этой книге автор повторяет, что писал раньше, начиная с 1924 года в разных газетах и отдельных выпусках.
Вот на этой книге я хочу остановиться подробнее. Выпущена она в издательстве "Военный Вестник", Нью-Йорк 1969 г.
Перед изложением помещена краткая заметка "От издательства". После коротких сведений об авторе, из которых мы узнаем, что Б.Н. Сергеевский родился в 1883 году, издательство заявляет:
«Автор "Отречения" категорически опровергает существование "заговора" генералов и наличие "измены" генерала Алексеева».
Затем приводятся шесть причин, которые были главными, как заявляет издательство, во всех событиях тех дней.
"1. Пространственное разъединение главных лиц, стоявших во главе Империи.
2. Колебания и в конце концов нежелание Государя принять суровые меры для подавления бунта и революции в Петрограде.
3. Отъезд Государя из Ставки.
4. Безволие и нерешительность гражданских и военных властей в Петрограде.
5. Отказ Великого Князя Михаила Александровича от немедленного принятия власти.
6. Было и фатальное — какой-то рок, висевший над покойным Государем: это-болезнь его детей и все, что с этим оказалось связанным".
Дальше Издательство, не обинуясь, пишет:
"Добавим от себя (выделено мною — В.К.), что в этих условиях, при характере Государя Николая Александровича, революция не могла быть подавлена".
В дальнейшем изложении все приведенные пункты Издательства (за исключением шестого — так как о роке говорить можно все, что угодно) будут показаны, как несостоятельные. Пожалуй, пункт четвертый не вызывает возражений, но почему эти лица оказались в то время на своих постах, было уже сказано и, конечно, будет повторено.
Дальше Издательство пишет:
"...Вся тяжесть трагических мартовских дней легла в Ставке на плечи двух мучеников — Государя Императора, пошедшего с христианским чувством "непротивления злу" на крестный путь, и на генерала Алексеева, юридически и практически безвластного в вопросе государственного переворота, но судьбой и Государем поставленного в необходимость взять на себя (за отсутствием лиц, обязанных это сделать) доклад Его Величеству о решении, ставшем неизбежным, чтобы спасти Царя, Династию и Империю от дикого произвола "пролетариата" (черни) прежде всего в Царском Селе, при надежде на сохранение хотя бы тени Монархии и Династии в лице больного ребенка. Сделать этого генералу Алексееву не удалось. Но за его доклад Царю и за то, чего он не делал и не хотел делать, на него клевещут и современники, и потомки".
На этих двух фразах нужно остановиться. Прежде всего — можно ли поставить рядом с Государем, Который действительно прошел мученический путь, полный унижений и глумления над Ним и Его Семьей вплоть до Ипатьевского подвала — с Алексеевым? Ведь Государь был подлинным мучеником и кончил жизнь от руки мерзкого палача, в то время как Алексеев умер естественной смертью от болезни почек. Государь видел крушение той России, на благо которой Он трудился свыше двадцати лет и, если бы не заговор, да, да, заговор, в котором участвовали господа генералы, или знали о нем, и если бы не их измена, да, измена, то никакой революции не было бы. Государь, Глава Российской Империи, и генерал Алексеев, который только 18 месяцев был начальником штаба Государя, по повелению Государя, величины несоизмеримые. После отречения Государя, которое является эпохальным событием, Он был арестован заговорщиками и об этом аресте сообщил Государю никто иной, как тот же Алексеев. После этого начался крестный путь Венценосца, а Алексеев был назначен заговорщиками на пост Верховного Главнокомандующего. "Непротивление злу", о котором пишет Издательство "Отречения", было вызвано тем, что Государя "схватили за руки. Хуже: Его просто покинули".{314}
А Родзянко прямо пишет:
"...Самый факт, что все командующие фронтами, начиная с Великого Князя Николая Николаевича, посоветовали Императору Николаю II отречься от Престола, служил достаточным показателем, что к перевороту, совершившемуся в Петрограде, относятся в Армии положительно, а то, что проект текста отречения был составлен в Ставке и послан Императору в Псков, ярко подтверждает эту мысль (выделено мною — В.К.)".{315}
Генерал Алексеев стал открыто на сторону тех, кто добивался отречения Государя, так что замечание об Алексееве "юридически и практически безвластного в вопросе государственного переворота" не соответствует действительности. И Алексеев, и Рузский стали на сторону тех, кто их информировал из Петрограда, и не пришли на помощь Государю в критическую минуту. Рузского я могу понять — он был масоном (помните "убью, если будет велено"), но Алексеева понять нельзя{316}. Вернее, можно, так как он верил и всей безсмыслице, распространяемой о Государыне, министрах, состоял в переписке с врагом Государя — Гучковым, знал о заговоре против Государя и предполагал до своей болезни принять участие в более "мягком" заговоре ("только" заточение Государыни). Опрос главнокомандующих с подсказыванием ответа: "Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения..." — есть акт открытой измены. В нарушение присяги Алексеев идет на государственный переворот.
Разве Петроград с его гарнизонами, состоявшими из запасных батальонов, то есть даже не офицеров и солдат, а какого-то жалкого суррогата, это Армия и Россия? Армия на фронте была, несмотря даже на потери кадров, все же настоящей Армией, и сдаваться на милость того сброда, который был в Петрограде (не только в казармах), это, действительно, было отсутствием не только мужества, но и минимального присутствия духа.
Конечно, нельзя требовать от человека того, чего у него нет. Алексеев, при всех его способностях стратега, был человеком не героического характера. Типичный обыватель без широкого кругозора; честный по-своему, не желавший, конечно, того, что произошло, но не понявший, что с уходом Царя и все старания по сохранению фронта для операции военного наступления будут излишними. Не понял мистического смысла Царской Власти, верил такой дряни (да простит мне читатель эти выражения), как Гучков, Львов и всей этой масонской компании. Сравнивать Государя с Алексеевым это просто кощунство — Один поднялся до предельной высоты человеческого духа, пройдя все испытания с христианской кротостью и всепрощением, другой не посмел взять на себя ответственность в подавлении бунта, подготовленного врагами государства и... поплелся за изменниками России.
Заканчивает Издательство "Отречения" свое предисловие странной фразой:
"Офицеры Русской Императорской и Добровольческой Армии должны быть признательны"...